Ким ХАНТЕР
РАССВЕТ РЫЦАРЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Проснись, проснись, сюда кто-то едет!
Рыцарь с трудом поднял налитые свинцом веки. Возле его ног валялась змея с разможженной головой, рядом с ней — окровавленная дубина. Рыцаря разбудил пронзительный голос ворона, возбужденно прыгавшего по земле.
Бледное белое солнце неярко светило на безоблачном небе. Рыцарь лежал на пологом склоне холма, где только что закончилась великая битва. Он был на грани истощения. Мышцы болели, перед глазами все расплывалось. Рыцарь попытался вспомнить, что он делал в бою и чьи войска сошлись на этом поле.
Перед мысленным взором отчетливо стояла картина кровавого побоища. Две армии столкнулись между собой; людские волны сражающихся накатывали друг на друга. Солдаты рубили секирами, пронзали мечами, молотили булавами. Острые лезвия входили в живую плоть сквозь швы и сочленения доспехов. Стрелы с глухим стуком пробивали латы словно бумагу. Смертоносная сталь рассекала головы и тела. Боевые молоты раскраивали черепа. Кровь лилась рекой; сквозь дым и пламя сверкали отблески ста тысяч мечей, топоров, наконечников копий.
— Вот он! Ты его видишь? Там, у деревьев!
Видения прошлого будто смыло волной, и взор рыцаря прояснился. Всмотревшись туда, куда указывал ворон, он увидел всадника, с головы до ног закутанного в синюю холстину. Открытыми оставались только глаза всадника, судя по всему, охотника-одиночки. Он ехал, управляя своей пегой кобылой одними коленями, так что руки его были свободны. На левом запястье сидел ястреб на длинном алом поводке. На ногах птицы позвякивали позолоченные колокольчики. В правой руке охотник держал небольшой черный арбалет с вложенной стрелой.
— Вижу, — сказал рыцарь, не задумываясь над тем, почему он разговаривает с птицей. Вокруг и так было столько необычного, что не хватало времени отвлекаться на что-то такое, от чего не исходило угрозы. — Я буду следить за ним.
В голове у него по-прежнему звучали крики раненых и умирающих. Одни звали лекаря, другие — мать, кто-то обращался к боевым товарищам. Страшно было слушать эти жуткие завывания. Отрубленная голова продолжала вопить от ужаса и после того, как слетела с плеч своего владельца. Скрежет стали о сталь, повторенный тысячекратно, отражался от окрестных холмов. Крики, стоны, предсмертный хрип — эта какофония наполняла сознание рыцаря. Фанфары и трубы. Барабаны, обтянутые шкурами животных и выдолбленные из дерева. Свистки, рожки и дудки. Наверное, для диких зверей окрестных лесов и полей этот оглушительный диссонанс казался приближением конца света. Особенно когда гибли их собратья: ни одно живое существо не забудет истошного ржания лошадей, которым выпотрошило внутренности копье рыцаря или перерезал сухожилия на ногах меч пехотинца.
— Смотри, — сказал ворон, — охотник увидел добычу.
В небе появилась красная цапля. Когда она пролетала над охотником, тот пустил ястреба. Хищная птица стремительно взмыла вверх. Цапля повернула в сторону, почти ничем не выказывая свой страх. Лишь огромные крылья стали хлопать чуть чаще, да похожая на гарпун голова на длинной шее вытянулась вперед.
В это мгновение, когда все взгляды были прикованы к ястребу и цапле, из кустов выскочил здоровенный черный вепрь. Он напал сбоку на пегую кобылу охотника, и лошадь, завращав глазами, испуганно заржала, пятясь вправо. Охотник, успокоив ее коленями, тщательно навел арбалет. Послышалось отчетливое «тум», и короткая толстая стрела вонзилась вепрю в мозг. Ноги животного подогнулись, и оно, откатившись назад в кусты, застыло, не подавая признаков жизни. Охотник снова перевел взгляд на небо, где в это время ястреб обрушился сверху на цаплю, и обе птицы понеслись вниз.
— Мы должны подойти к этому человеку, — сказал ворон.
Впервые рыцарь обратил внимание на говорящую птицу.
— Кто ты такой? Что ты такое? Ты прилетел сюда, чтобы полакомиться мертвечиной?
— Мертвечиной? — переспросила птица. — Какой мертвечиной?
Быстро оглянувшись вокруг, рыцарь все вспомнил. Кровавое побоище происходило у него в голове. И все же он знал, что битва была. Осмотрев себя, рыцарь увидел, что он ранен в нескольких местах. Ничего серьезного, но все порезы и ссадины свежие. Одежда разодрана и перепачкана; сохранились и остатки окровавленных доспехов. Рыцарь был покрыт коркой пыли, пропитанной потом. Во рту у него пересохло: горло забила та самая пыль, что украшала одежду. На поясе болтались пустые черные ножны, отделанные серебром, погнутые и сломанные. На толстой коже ножен серебряной нитью шли слова: «Кутрама и Синтра».
Рыцарь был в полном недоумении. Кто он? Как его зовут? Почему он лежит на этом, нагретом солнцем холме, разговаривая с вороном, смотрящим на него так, словно он уже труп?
— Почему ты так на меня уставился?
Птица ответила:
— Ворон может смотреть хоть на самого короля.
— Все равно мне это не нравится. Если хочешь окончить жизнь на виселице, продолжай в том же духе.
— Ты сегодня не в духе, да? Не заводись. Я просто смотрел на твои глаза. Они голубые. Никогда прежде мне не доводилось видеть глаза такого цвета. В здешних краях у всех глаза карие.
Рыцарь, не имевший представления о цвете своих глаз, непроизвольно прикоснулся к векам.
Отвернувшись, друг от друга, человек и птица снова стали смотреть на охотника. Тот, подхватив тушу вепря, привязывал ее к крупу лошади. Ястреб с наслаждением лакомился мозгами цапли, которой его хозяин раскроил голову камнем. Хищник получил награду за пойманную добычу.
Привязав тушу, охотник уселся на валун и принялся ощипывать цаплю, разбрасывая вокруг алые перья.
Рыцарь стал спускаться с пригорка. Ворон неуклюже прыгал перед ним. Ощипав и выпотрошив цаплю, охотник развел небольшой костер, собираясь ее зажарить.
Неподалеку протекал ручей. Направившись к нему, рыцарь опустился на колени и стал жадно хватать пригоршнями воду. Она оказалась довольно чистой. Полуденное солнце висело прямо над головой, но тепла не давало.
Вдруг рыцарь понял, что охотник обращается к нему.
— Тебе помощь не нужна?
Голос у охотника был уверенным, твердым, но высоким, почти женским. Судя по телосложению, это был молодой юноша; от его изящных движений мужественному рыцарю стало как-то не по себе. Темно-карие глаза подозрительно смотрели из-под складок синей холстины. В них светилось не столько сочувствие, сколько простое любопытство.
— Где я? — спросил рыцарь. — Здесь недавно произошло сражение?
Охотник сказал:
— У тебя глаза — голубые.
— Разве это имеет какое-то значение?
Пожав плечами, охотник четко и исчерпывающе ответил на два предыдущих вопроса:
— Ты находишься на южной опушке Древнего леса, рядом с окаменевшими прудами Ян. Насколько мне известно, в здешних местах никто ни с кем не воевал уже больше столетия.
— Не может быть! Ты только посмотри на меня! — Рыцарь раскинул руки, приглашая охотника оглядеть его с ног до головы. — Я ранен. Моя одежда разорвана в клочья.
— Я никак не могу объяснить твое состояние. Но здесь не было никакого сражения. Как тебя зовут? Откуда ты родом? Сейчас не время в одиночку бродить по Гутруму. Здесь полно бандитов и разбойников, и солдаты королевы относятся к одиноким путникам с подозрением. Они имеют право казнить всех пришлых, бродящих по лесам. Так что если тебе не раскроят череп, скорее всего ты окончишь жизнь на виселице, подобной той, что виднеется на вершине холма.
Рыцарь посмотрел в ту сторону. За ручьем, вдалеке, стояла виселица с тремя перекладинами, на которой болталось несколько трупов. Присмотревшись внимательнее к месту казни, находящемуся в
