— Спустится из окна.
— Проползет по сточной канаве.
— Спрячется в водосточной трубе, когда поднимется крик и начнется беготня.
— Зальется журчащим смехом, звонким, как ручеек, когда люди будут изо всех сил обшаривать нижние сады.
— А когда выпи заревут на болотах, его уже и след простынет.
— Никто и глазом моргнуть не успеет.
— А потом он будет свободен как ветер, как птица в небе.
— Как Ворон.
Птица, о которой шла речь, издала подобие вздоха и покачала покрытой перьями головой.
— Не уверен, что нужно вас выпускать. Знаете, лучше вам выйти из города по морскому каналу. Прокрасться на баржу или судно какое-нибудь. Как только выберетесь, идите к человекоподобным гигантам Вин. Защищать вас они не станут, потому как дерутся только за себя, зато на их территорию не проникнет ни один ханнак. Вин тяжело одолеть, когда они почуют неладное. Собственно, только благодаря им звери- воины и ханнаки не захватили тот конец канала. И тем, и другим уже приходилось испытать силу молотов хуккарранских человекоподобных гигантов на собственной шкуре, и не слишком-то это им пришлось по нраву. В общем, когда будете на территории Вин, ищите человека-птицу, что живет там.
— Человека-птицу? — спросил Сандо. — Он из… людей-зверей?
— Ее зовут Крааак. Женщина-ястреб живет в штольне вот уже тридцать лет. Птицы-люди и звери-люди не слишком-то ладят друг с другом, так что она с радостью проводит вас до лесов, где прячутся уцелевшие воины из карфаганской и гутрумитской армий. А оттуда вы сможете добраться до Бхантана. Думаю, ваш первоначальный план верен. Верните себе свою страну, а затем уже будете думать о том, чем помочь здесь.
— Здорово! — воскликнул Гидо. — Так и сделаем!
— В городе комендантский час, так что смотрите не попадитесь, — предупредил Ворон. — Уже поздно, на улицах полным-полно поимщиков воров.
Ворон вскрыл своим талантливым клювом замок в двери камеры, а затем и замки на ручных кандалах с цепями, которые крепились к стенам темницы. Пернатый провел мальчиков по хитросплетению тоннелей и вывел к канализации. А уж оттуда близнецы и сами смогут найти выход на улицу.
Стояла ночь. Братья торопливо шли по сырым мощеным аллеям, то и дело пригибаясь и оглядываясь. Повсюду виднелись следы жестокого правления Гумбольда. С арок свисали клетки с полумертвыми людьми и трупами. Тела на виселицах раскачивались как маятники на ночном ветерке. Тут и там с шеста таращилась отрубленная голова. Часовые с дубинками в руках патрулировали улицы группами по десять человек.
Однажды близнецы едва не наткнулись на поимщиков воров. Пришлось укрыться в башне. Мальчишки взобрались на самый верх, чтобы посмотреть оттуда, что делается по ту сторону городских стен. За городом горело поразительно много сторожевых костров. Казалось, здесь собрались варвары со всего мира. Гидо пожаловался на сильный запах невыделанных шкур, что повис в воздухе.
— Это потому, — объяснил Сандо, — что варвары делают палатки из сырых шкур, которые даже не выскребли.
— Какой догадливый, — сказал брат.
— Да уж, я такой, — согласился Сандо.
— Но, — выдвинул следующий аргумент Гидо, — люди пахнут так же скверно, как и эти палатки. Ведь мыться тоже надо.
Сандо заметил:
— Как любила говаривать наша матушка, покажи ханнаку кусок мыла, и он съест его ровно за десять секунд.
— Наша мама, — добавил Гидо, — говаривала: «Покажи человеку-зверю таз с водой, и он окунет в него свои ботинки».
— Глупость, никогда она так не говорила!
— Говорила!
— Я такого не слышал!
— Ты вообще никого не слушаешь!
— Задница ты разумная!
— Да, разумная.
Близнецы спустились с башни и направились дальше, к каналу. Они перебегали от одной тени к другой и наконец добрались до пристани, где стояли пришвартованные баржи.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Стоял скучный знойный день. Жара опустилась на поверхность озера, которое, сказать по правде, правильнее было бы назвать зловонным прудом. Оно не имело сообщения с рекой, и дождей в этой части страны выпадало очень мало. По окрестностям распространялся запах гнилых водорослей и протухшей рыбы. Что хуже, воздух стоял неподвижно, даже легчайший ветерок не колыхал атмосферу. Повсюду гудели мухи — поскольку птицы в округе тоже не селились, насекомые плодились и множились сколько душе угодно.
Солдат и Голгат решительно шагали вперед. Прошла уже большая часть дня; хотя друзья окончательно выбились из сил, обошли они только половину озера.
Солдат сказал:
— Давай-ка лучше сейчас отдохнем, а ночью двинемся. Когда стемнеет, будет прохладнее.
— Так и сделаем.
Развели костер — не для тепла, а чтобы отогнать диких зверей. Солдат насобирал поблизости пиретрума и подбросил в огонь несколько веточек, чтобы отогнать мух и комаров. Этому его научил Спэгг, и, похоже, толк и впрямь был. Голгат подложил в костер какого-то медленно горящего дерева — красные угли будут теперь весь день тлеть и, как он надеялся, отпугивать тех местных животных, которые заинтересуются лагерем.
Путники не стали раскладывать одеяла, а просто улеглись на берегу озера, подложив под головы вместо подушек походные мешки. Вскоре оба погрузились в сон и проспали до самого утра, хотя и собирались ночью идти.
В туманном мареве рассвета Солдат проснулся и вскрикнул, увидев нечто жуткое. Вокруг лежали тюки вонючих лохмотьев. Кто их сюда принес? Это что — шутка? Солдат прищурился и стал внимательно осматривать оставшиеся позади холмы, однако ничего и никого там не заметил. В округе вообще не было никакого движения.
— Что происходит? — спросил Голгат, едва пробудившись.
— Не знаю, я сам только что проснулся.
Пока друзья разговаривали, пытаясь понять что к чему, один из тюков зашевелился. Затем еще один. Внутри куч тряпья угадывались тела. Странные существа, просыпаясь, садились на землю. Самый ближний к Солдату незнакомец уставился прямо на него. Лицо этого человека, чей пол определить было невозможно, представляло собой страшную изъеденную язвами маску. Куски плоти свисали со скул, губы были начисто съедены гнилью и отвалились, глаза, лишенные век, лихорадочно горели во впалых глазницах.
Существо заговорило. Слова давались несчастному с трудом и были искажены — без сомнения, его рот, как и остальные части тела, был покрыт язвами.
— Спасибо.
— Пожалуйста, — ответил Солдат. — А за что?
— За огонь. Хищники тут ходят. Леопарды. Нападают на нас.
Голгат без обиняков сказал:
— По мне, так я бы почел это за благодеяние. Вы ведь прокаженные, да? Неужели вам не хочется умереть поскорее?
— Нет, — присоединился к разговору другой прокаженный. — Проказа убивает медленно. А нам хочется жить, как и всем остальным. Кто же станет мечтать, чтобы его хищник разорвал? Даже представить страшно. Когда придет время, я брошусь с какой-нибудь высокой скалы. Но не сейчас, нет, не сейчас.
Прокаженные рассказали друзьям, что те попали в страну прокаженных, место, куда изгоняют всех
