кавалеристов, которые будут сопровождать ИксонноскИ, будущего Короля магов, до самой границы Бхантана с Гутрумом. Солдат поблагодарил лорда от имени королевы Ванды и немедленно начал готовиться к отъезду.
Кавалерия скакала в форме безупречного квадрата, ИксонноскИ с матерью и телеги с провиантом ехали в самом центре. Солдату это все казалось чересчур формальным, но он решил не спорить. В конце концов отряд находился не под его командованием и вообще принадлежал иностранной державе. Если бы здесь распоряжался Солдат, он выслал бы пару всадников вперед, и еще по двое скакали бы по холмам на флангах; не помешала бы и пара замыкающих. Но лейтенант кавалерии заявил, что в подобных мерах нет необходимости: он знает свою территорию досконально, и опасаться здесь нечего.
По пути они увидели двух юных принцев, которые плелись по долине, волоча за собой мешок с серебряными кубками и блюдами. Лейтенант никак не мог решить, приветствовать ли ему бывших правителей или не обращать на них внимания, и в конце концов пришел-таки к компромиссу с самим собой: коротко кивнул изгнанникам. Утеллена спросила, нельзя ли пустить несчастных в один из фургонов, но лейтенант отказал. На этот счет у него было особое распоряжение: не оказывать содействия принцам на пути из Бхантана.
— Я обязан конфисковать серебро, которое они с собой тащат, — добавил лейтенант, по природе своей добрый человек, — но никак не могу преодолеть чувства, что это послужит им маленькой компенсацией за все, чего они лишились. Если ты правил страной, думаю, ты имеешь полное право прихватить ее частичку с собой.
Утеллена сказала Солдату:
— Знаешь, мне жаль этих ребят. Они ведь просто мальчишки, дети. Выросли в трущобах. Разве можно винить их в том, что они сделали? Если бы им дали время подрасти и повзрослеть, получить должное образование и воспитание, из них вышли бы мудрые и справедливые правители.
— Пожалуй, — согласился Солдат, — только сейчас правда на стороне лейтенанта. Нам нельзя рисковать, ведь на карту поставлено благополучие твоего сына. Если взять с собой принцев, могут возникнуть разные осложнения. Ведь нам неизвестны их намерения, мы не знаем, что это за люди.
— Думаешь, принцы смогли бы предать нас?
— Понятия не имею. И вряд ли стоит экспериментировать.
Утеллена приняла слова своего защитника и сопровождающего как должное, хотя ее сердце кровью обливалось при виде несчастных мальчишек, согнувшихся под тяжестью мешков. Нелегко брести по песку, разбирая дорогу среди камней и скал, мучиться от жажды и голода…
На третий день пути кавалерия со своими подопечными вышла из горного перевала, перестроилась в неизменный равносторонний прямоугольник и подверглась нападению ханнаков. Волшебные ножны Солдата запели, предупреждая об опасности, но он никак не мог понять, с какой стороны ожидать нападения. А дело обстояло следующим образом: так называемые варвары да-тичетты изготовили из человечьей кожи крылья на рамах и спланировали на этих импровизированных аэропланах в самый центр конницы. Бхантанские воины, обученные отбивать атаки извне, оказались в полном замешательстве, когда враг неожиданно стал нападать на них изнутри.
Ханнаки, обильно смазанные жиром, проворно размахивая палицами, булавами и кривыми ножами, безжалостно прорезали себе путь в построении конных всадников.
Бхантанский лейтенант пал одним из первых: его сердце пронзил кривой нож; минуту спустя его голова осталась без скальпа. Но не успел кровожадный дикарь покрасоваться во вновь обретенном парике, как его зарубил Солдат.
На время все смешалось. Ханнаки не гнушались ничем. Они убивали любых двуногих существ, что подворачивались под руку, создавая невероятный шум и гвалт, набрасывались на врага с неудержимой энергией. На спинах дикарей развевались рваные края накидок из кожи побежденных в прошлом врагов, головы венчали чудовищные шлемы из черепов, варвары исторгали оглушительные боевые кличи, что объяснялось их почти полной глухотой, так как природа по скупости своей одарила их крошечными, не больше речной ракушки, ушами.
Солдат сражался боевым молотом, раскраивая черепа, сминая головы, калеча тела. Ножны много раз спасали ему жизнь, предупреждая о нападения со спины или сбоку, когда он смотрел в другую сторону. Вдруг с соседних холмов, сминая все на своем пути, хлынула новая волна: ханнаки на степных лошадках — подкрепление. Они легко потеснили кавалерию Бхантана и вывели телеги с продовольствием и фургоны из квадрата. Битва закончилась. Кое-кто из варваров остался добивать раненых и собирать урожай скальпов. Лошадей бхантанской кавалерии тоже прибрали к рукам. Эти животные пойдут на продажу — ханнаки предпочитают исключительно приземистых степных лошадок особой породы с мохнатыми ногами.
Вскоре стало ясно, что Солдат — единственный уцелевший после этой мясорубки. Он стоял, окруженный дикарями, под прицелом ножей и дубинок. Впрочем, скоро варвары заметили, что товарищи вовсю заняты сбором добычи, и потеряли к нему интерес. Ханнаки оставили Солдата и отправились на поиски трофеев: оружия и лошадей.
В слаборазвитой культуре варваров не было ритуалов захоронения павших. Мертвые ханнаки так и остались лежать на поле битвы.
Вдруг какой-то ханнак верхом на лошади стремительно помчался прямо на Солдата, раскручивая на длинном кожаном шнуре, прикрепленном к запястью, костяную клюку. Все произошло очень быстро. Солдат ощутил резкий удар по голове, клюка промелькнула у его виска, и он провалился во тьму беспамятства.
Наконец Солдат пришел в себя. Он открыл глаза и увидел вокруг волков. Звери пожирали мертвецов. Инстинктивно они сторонились Солдата, нутром чуя, что он пока дышит. Нападать на живую добычу всегда опасно. Да и ни к чему это, когда вокруг и так предостаточно мяса.
Солдат с трудом встал на ноги, покачиваясь точно хмельной, и звери боязливо подались в сторожку. Превозмогая боль, он побрел к бьющему из земли ключу, припал к источнику и долго пил, а затем омыл раны.
Порядком отдохнув, Солдат наконец почувствовал, что способен продолжить путь. Его сердце переполняло отчаяние, потому что ханнаки увели с собой и фургоны, в одном из которых ехали Утеллена с сыном.
— Что я скажу королеве? — сокрушался он.
— Да уж, сказать нечего.
Солдат повертел по сторонам головой и обнаружил Ворона, восседавшего в рогатине засохшего дерева.
— И ты здесь! Почему ты вечно прилетаешь в такие минуты и издеваешься?
— Прилетаю и издеваюсь? Я просто услышал, что здесь можно мяском поживиться, и тотчас прилетел. Я птица-падальщик, не забывай.
— Где это ты услышал?
— Молва путешествует со скоростью ветра.
— Ладно, — сказал Солдат, — значит, в Зэмерканде еще не знают, что здесь случилось? Я имею в виду людей.
Ворон прищелкнул клювом.
— А ты, похоже, в передрягу угодил. Да, сильно тебе досталось.
— Досталось — еще мягко сказано. — Солдат уселся на берегу ручья и обхватил голову руками. — Я опозорил красные Шатры. Потерял человека, которого должен был охранять, глаз с него не спускать… Спэгг тоже исчез. Наверное, убили.
— Невелика потеря. Хватит о мелочах. Рассказывай, что здесь случилось.
— Ну почему я не смотрел по сторонам? Лучники сняли бы тех воздушных змеев, если бы мы только вовремя засекли их. Попадали на нас прямо с неба.
— Что, будем теперь сидеть и сокрушаться?
Солдат, прищурившись, уставился на Ворона.
— А ведь меня предали, — пробормотал он. — Точно!
— И нечего на меня так смотреть. Я никого не предавал с тех пор, как пожаловался матери на старшего брата. Сказал, что он кукушонок. А она взяла и выкинула его из гнезда.
— Ты никогда не был птенцом, — прервал его Солдат, потихоньку приходя в себя. — В младенчестве ты
