За ним последовало несколько человек. Они миновали проходную и двинулись к казармам. Но дружный ответный залп из окон заставил одних попятиться, а других рухнуть на землю.
Повстанцы начали отступать к машинам, ведя ответный огонь из малокалиберных винтовок и двустволок. Пули вонзались в угол здания, разбивали стекла, осыпали стены. А затем шквал прекратился сам собой. Люди перестали стрелять одновременно: у всех кончились патроны.
К этому времени спавшие в казарме солдаты окончательно проснулись. Должно быть, дежурный офицер понял, что случилось, и поднял их по тревоге. В каждом окне и проеме появились по меньшей мере три человека с винтовками и начали пальбу.
Из здания посыпался град пуль, и на сей раз машинам крепко досталось. Со звоном разбивались стекла, шины спустились. Машины припали к земле, как раненые животные, в воздухе стоял скрежет, на тротуаре лежали первые мертвецы.
Кастро снял с пояса стонавшего солдата запасной магазин, вставил его в автомат и снова начал поливать здание очередями. Он видел танец пуль и на мгновение восхитился силой, которую спустил с привязи, вспомнив недавние события, когда вся сила оружия была направлена на него одного.
Но ему тут же ответил дружный залп. Кастро чуть не оглох и понял, что с одним автоматом против сотни винтовок не повоюешь.
– Что делать? – спросил кто-то.
– Мы должны быть сильными! Должны быть смелыми. Нужно держаться. Гитарт внутри. Он атакует их с тыла.
Но в этот момент из казарм вырвался целый отряд, который устремился к улице, пробрался вдоль стены и начал обстреливать прятавшихся за машинами повстанцев с другой стороны. От машин летели осколки. На дальнем конце плаца ожило пулеметное гнездо. Попадая в землю, пули поднимали тучи пыли.
Они стреляли трассирующими, и улицу озарял мерцающий свет. А потом взорвалась одна из машин – видимо, пуля попала в бензобак. К небу рванулись языки пламени и озарили поле боя.
Весь караван был изрешечен. Между машинами прятались повстанцы, время от времени приподнимаясь и стреляя из винтовок двадцать второго калибра. Эти выстрелы звучали как треск ломавшихся веточек; им отвечал гром залпов из более тяжелого боевого оружия.
Кастро, чувствовавший себя неуязвимым, обошел шеренгу своих бойцов, осыпая их проклятиями:
– Стреляйте в них! Убивайте! Накормите их свинцом! Не давайте пощады ублюдкам!
Но на его крики никто не обращал внимания.
В конце концов человек, прятавшийся за ближайшей машиной, поднял глаза.
– Все кончено. У нас нет патронов. А их слишком много.
– Нет, – сказал Кастро, – ты должен остаться и сражаться до конца. Этого требует Куба.
– Куба не может требовать моей смерти, – ответил человек.
– Гитарт и его люди внутри. Они будут стрелять в солдат сзади, и мы ворвемся во двор. Нужно верить, бра…
– Гитарт мертв. Я видел, как его убили.
– Нет, мой брат, он…
– Мы разбиты! – крикнул человек. – Прикажи отступать. Мы проиграли!
Кастро обвел взглядом строй: некоторые продолжали вести огонь, но каждому выстрелу повстанца отвечал дружный залп из винтовок и автоматов. На другой стороне улицы между офицерскими домами, пригнувшись, пробирались солдаты. Это означало, что вскоре он окажется под перекрестным огнем с трех сторон. Две машины горели, Гитарт и его люди мертвы. А вслед за солдатами придут мастера заплечных дел.
– Все назад! – крикнул он. – Братья, отступить и рассыпаться! Мы скоро встретимся. Я вас прикрою!
Он видел, как те, что могли двигаться, таяли в ночи. Люди уходили, отстреливаясь. Некоторые падали и умирали. Некоторые падали и ползли. Некоторые добирались до домов, расположенных дальше по улице, и исчезали.
Наконец он остался один, если не считать убитых и раненых. Огонь со стороны казарм стих, и Кастро видел почему. К колонне с обеих сторон осторожно приближались солдаты. В один из автомобилей попала граната и взорвалась. Солдат ударил штыком лежавшего на земле человека – то ли живого, то ли мертвого.
Он выпустил в них очередь, отогнал, но израсходовал последние патроны.
Тогда Кастро отбросил автомат и взял другой.
– Я живьем не сдамся, батистовские ублюдки! – крикнул он. – Вы трусы и предатели Кубы!
Он продолжал прижимать солдат к земле, пока хватало боеприпасов.
– Ну что, настрелялся? – спросил кто-то.
Он повернулся.
– Вы?
Перед ним стоял человек в полотняной крестьянской одежде и нахлобученной на глаза соломенной шляпе. Но это был русский.
– Да, идиот, это я.
– Как вы здесь очутились?
– Смешной вопрос. Не такой смешной, как твоя эскапада, но все равно смешной. Вопрос в другом: как я собираюсь вытащить тебя отсюда.
– Они…
– Нет еще. Не успокоились.
Он улыбнулся и вынул из карманов мешковатых штанов две гранаты.
– Спрячься, безмозглый молодой идиот. Неужели я должен учить тебя всему?
Кастро встал на колени между двумя машинами. Русский быстро вынул чеки из гранат и бросил их в разные стороны авеню Монкада. Два взрыва прогремели одновременно.
Затем оба сорвались с места, нырнули между домами, выскочили на задворки и свернули в переулок. У края дороги Кастро заметил фермерский грузовичок с работающим двигателем.
– Что это…
– Неважно. Счастье тебя еще не оставило, но оставит, если будешь медлить.
Они подбежали к грузовику, открыли борт, залезли под брезент, и тут Кастро с ужасом понял, что в кузове лежит навоз.
– О боже! – пробормотал он.
– Если ты такой чистоплюй, – ответил русский, – то в революции тебе делать нечего.
Он улыбнулся, постучал кулаком по крыше кабины, и старая развалина рывком тронулась с места.
Русский обвел взглядом улицу.
– Ну что ж, одно дело сделано. Светлое социалистическое будущее ждет твоего следующего гениального решения.
Глава 40
Сначала они увидели залитую утренним светом вереницу простреленных, сожженных машин. Среди машин шныряла вездесущая детвора. Толпы зевак пытались подойти ближе к месту сражения, но их сдерживали солдаты. Следы битвы были повсюду: авеню Монкада покрывали лужи засыхавшей крови, в воздухе стоял запах пороха, бензина и горелого металла, улица была засыпана обломками. Догорало несколько костров; воняло дымом и кровью. Угол казарм, отсвечивавших на солнце желтым и белым, был испещрен дырками от пуль, которые разительно противоречили претензии здания на средневековый стиль. Большинство окон было разбито.
Времени ушло много. Френчи и Эрл сидели в микроавтобусе у контрольно-пропускного пункта номер три и ждали, пока майор закончит разговаривать по радио со своим штабом.
У кубинских солдат горели глаза. Они гордились одержанной победой и собственным мужеством, ходили вперевалку, щеголяли оружием, курили сигары или сигареты и пили ром, выданный сверх нормы героем дня майором Моралесом, который поднял солдат по тревоге, убил первых вторгшихся на территорию казарм, а потом командовал обстрелом мятежников, прятавшихся за машинами.
Сидя рядом с Френчи, Эрл осматривал следы битвы и видел, что на самом деле никакой битвы, а следовательно, и блестящей победы не было. Атакующие не прорвались внутрь, и державшие оборону
