— С чего мне вдруг увольнять вас?
— Прошлой ночью… ну, я не знаю… право же…
— Неужели вы думаете, что в чем-то виноваты? — Гриффин нахмурился еще сильнее. — Если бы я вас уволил, то тетушка спустила бы на меня всех собак. Впрочем, когда я скажу вам, что про меня написали газеты, вы, возможно, сами захотите уйти. — Он помолчал. — Точнее сказать, написали про нас.
Повисла пауза. Харриет стало стыдно за то, что она так увлеклась своими переживаниями. Ведь у герцога могли оказаться весьма серьезные причины для того, чтобы выдернуть ее из постели в такой ранний час.
— Я догадываюсь, в чем вас обвиняют, ваша светлость. Мне же выдвигали обвинения и похуже.
— А вы знаете, что они говорят сейчас? Харриет покачала головой. Он сказал это таким голосом, что она предпочла бы остаться в неведении.
— Нас обвиняют в интимной связи.
— О-о. — Харриет едва не рассмеялась. Такого облегчения она давно не испытывала. — И это все?
Гриффин удивленно посмотрел на нее:
— Для вас было бы, кстати, разрыдаться и обвинить меня в том, что я разрушил вашу репутацию, над которой вы работали все эти годы.
— Леди Паулис меня убьет, — неожиданно сказала Харриет.
— Нет, — возразил Гриффин. — Она убьет меня.
— Но это же какой-то абсурд, — сказала Харриет, качая головой. — Это все ложь. Вы и я…
Она не закончила. Гриффин бросил на нее такой взгляд, что она боялась даже подумать, что он хотел этим сказать.
— Прямо-таки абсурд? — спросил герцог. Харриет медленно встала.
— Абсурд, если, конечно, вы не предлагаете стать вашей любовницей.
Гриффин негодующе посмотрел на нее:
— Я даю вам шанс сбежать, пока до этого не дошло. На ваших дверях нет замка.
— Но как вы… — Она заметила слабую улыбку на его губаx. — Что будет, если ее светлость прочитает газеты?
— А она непременно их прочитает.
Харриет посмотрела на листы, разбросанные по столу.
— Она поверит написанному?
— Она не поверила, что я убил Лайама, когда меня обвинило в том общественное мнение. Но здесь совсем другое дело. Кое-что из написанного все же имеет под собой основания.
— Тогда я виновата не менее вас, — сказала Харриет едва слышно.
Он поднял голову.
— Ступайте, — сказал он сдержанным тоном. — И кто бы ни спросил вас об этом скандале, ничего не говорите.
— Да, ваша светлость.
Харриет повернулась, чтобы уйти, но остановилась. Она разрывалась между тем, что Гриффин приказал ей, и тем, что велело сделать ей сердце.
— Можно мне сказать кое-что? — спросила она, поторопившись продолжить, пока он не прервал ее. — Слова бессильны принести боль, если вы сами не позволите им. Я бы провалилась сквозь землю, если бы поверила тому, что давно-давно сказал про меня родной отец.
Гриффин покачал головой:
— В том, в чем меня обвиняют, нет ни слова правды. Я вполне способен защитить себя. Но когда мое имя используют как оружие против тех, кого я люблю, то это совсем другое дело.
— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите. — Харриет повернулась к двери, с трудом сдержавшись, чтобы не прибраться перед уходом. Неудобно было оставлять герцога в таком беспорядке, пусть он и сам создал этот хаос.
— Харриет…
— Да, ваша светлость?
— Во имя всего святого, сделайте что-нибудь с волосами.
Ее волосы. Гриффин тяжело вздохнул, когда Харриет вышла из комнаты. Ни одна другая женщина не могла сравниться с Харриет. В ней были страсть и красота, лед и пламень. Нужны ли ей его предостережения? Услышала ли она их? Он очень надеялся на это. Во всяком случае, себе он все объяснил. Она сказала, что все понимает, но если бы она на самом деле понимала всю силу его желания, то не храбрилась бы так в его присутствии.
Гриффин огляделся по сторонам и улыбнулся, вспомнив испуганное лицо Харриет. Она почти убедила его, что вот-вот упадет в обморок. Особенно когда он склонился над ней на тахте.
Она не хуже любой герцогини изобразила легкое недомогание. Ее выдавали лишь глаза, в которых он увидел смешливые огоньки.
Взгляд Гриффина упал на небольшой сверток, который лежал на столе среди разбросанных бумаг. Он нашел его на полу кареты той ночью, когда приехал за Харриет в Сент-Джайлз. Он хотел отдать сверток ей, хотя нитка поддельного жемчуга едва ли стоила такой суеты. Впрочем, возможно, ожерелье имело иную цену. Это мог быть подарок от поклонника. Но изделие это было настолько оскорбительно дешево, что он сомневался, стоит ли его возвращать, или лучше подарить взамен что-то более ценное, чтобы подчеркнуть ее место в его жизни.
Глава 21
Что же чувствовал он, тот, кого, как я думал, я не смогу познать.
Леди Паулис прочла утренние газеты и осталась, крайне недовольна. Она не озвучила, чем именно она разочарована: действиями ли Харриет, либо действиями своего племянника, либо газетами, раздувающими слухи об их возможной интимной связи. Тем не менее, она отправляла в ссылку в подвал каждого попавшегося ей под горячую руку слугу за воображаемые злодеяния.
К вечеру она отправила в отставку свою компаньонку столько раз, что Харриет, махнув рукой, воскликнула в сердцах:
— Не трудитесь, ваша светлость, я уйду сама!
— Вы не покинете этого дома, мисс Гарднер.
— Я не останусь ни за какие коврижки.
Она развернулась, схватила со стула плащ и уже в дверях наткнулась на Гриффина. Герцог был достаточно умен и прятался весь день, чтобы не встречаться с гневом своей тетушки. Харриет же пришлось терпеть все одной.
Черные волосы Гриффина блестели, словно он проскакал на лошади много миль.
— Я устал стучать в дверь. Куда все подевались? Где дворецкий? Где лакеи? Что тут у вас происходит?
— Спросите у ее светлости, — сказала Харриет, натягивая на плечи плащ.
Леди Паулис набросилась на племянника:
— Мисс Харриет грозится бросить меня. Что ты на это скажешь?
— Я бы назвал чудом то, что она продержалась так долго.
— Я бы и тебя выгнала, если б могла! — воскликнула тетушка в сердцах.
— Почему бы и нет, — ответил Гриффин, бросив ей под ноги перчатки, будто латную рукавицу. — Мне надоело, что вы вопите с утра до ночи как матрос.
— Да как ты смеешь, ты… порочное дитя. Гриффин скрестил на груди руки.
