захочет. Она была неизвестной актрисой, и они могли даже убрать из сценария ее роль вообще, если бы захотели. Так почему же Джессика согласилась взять это дело, зная, что даже нет гарантии денежного вознаграждения?
Потому что, как очень пылко сказала ей Латрисия, приходит время, когда кто-то должен остановиться, оглянуться и начать борьбу. Джессика не могла устоять против такого вывода.
Когда ее отец взял пульт управления и включил телевизор, Джессика взглянула на него. Да, — подумала она, — приходит время, когда ты должен выступить за то, что является правильным. Если бы Джессика попробовала серьезно проанализировать мотивы, заставившие ее помогать Латрисии Браун, может быть, она смогла бы понять то основное в ее борьбе против Барри Грина и студии, то, почему она получила такое удовольствие от ведения судебных дел, от борьбы в суде. Основная причина заключалась в том, что суд — единственное место, где она могла встать и быть услышанной, и даже выиграть. Противоположная сторона представляла для нее как бы суррогат отца, священников и мужа, которым она никогда не могла противостоять.
Джессика отвела глаза от отца и была очень удивлена, увидев на экране телевизора красивое лицо Дэнни Маккея. Его хор громко распевал какой-то ритмичный гимн, пока он одаривал Америку своей улыбкой.
Она повернулась к матери.
— С каких пор вы стали смотреть Дэнни Маккея?
— Мы начали где-то…
— Он хороший человек, — прервал Джим Муллиган. — Преподобный выступает за честность и порядочность в этой стране. И мне он нравится.
— Но, папа, ведь он утверждает, что разговаривает с Богом!
— Джимми Картер тоже это говорил. И Франклин Рузвельт, если уж на то пошло.
— О Боже мой, отец! Этот человек опасен! Говорить, что Дэнии Маккей просто продолжает старую традицию в политике — чистая софистика. Одно дело обращаться к молитве или медитации, когда сомневаешься в чем-то, хочешь найти ответ на какой-то вопрос, и совсем другое утверждать, что знаешь, чего хочет Господь.
— Хелен, изображение опять не очень четкое. Ты звонила телевизионной компании, как я тебя просил?
Джессика посмотрела на свою мать. Миссис Муллиган отвела глаза в сторону.
Все трое откинулись на шелковые подушки и стали слушать, как Дэнни Маккей читает свою проповедь. Джессика не любила этого человека. Она не могла точно определить, почему именно, но в нем было нечто, что ей очень не нравилось. Улыбался он достаточно искренне и говорил, кажется, от сердца. Но он одевался в слишком дорогие костюмы и окружил себя здоровыми парнями, подстриженными ежиком, которые больше были похожи на телохранителей, чем на религиозных последователей.
На свои вечерние передачи, которые отличались от его ежедневного утреннего часа Благой вести, преподобный Дэнни всегда приглашал гостя — кого-нибудь, чья жизнь каким-либо образом была изменена Господом. Сегодня это был знаменитый модельер из Нью-Йорка. Перед двумя с половиной миллионами телезрителей этот человек признался в грехе гомосексуализма и сказал, что Господь его исправил. Это было очень волнующее признание. В конце певцы хора сплотились вокруг этого человека, как бы стараясь защитить его от чего-то, пока он и преподобный Дэнни рыдали друг у друга на плече.
Джессика раньше никогда не смотрела вечернюю программу Дэнни Маккея, но она слышала о ней, так как это была первая программа подобного типа, которую передавали в лучшее эфирное время, и так как она все выше и выше поднималась в опросах популярности. Джессика бы никогда не подумала, что программа христиан-фундаменталистов найдет такую большую аудиторию, однако…
Она посмотрела на своих родителей, которые, не отрываясь, смотрели на экран. Оба были католиками.
Джессика снова посмотрела на преподобного Дэнни. Без сомнения, он обладал определенным шармом, обаянием. Она наклонилась вперед, держа кофейную чашечку в руках, и внимательно наблюдала за спектаклем, разыгрывавшемся на экране. Все было невероятно наигранно, театрально, но во всех этих объятиях и слезах было что-то человеческое, что тронуло даже скептическое сердце Джессики. Не удивительно, решила она, что его рейтинг повышается. Она даже не удивится, если он выиграет предварительные выборы в Нью-Хэмпшире на следующей неделе.
Когда на экране появился телефон офиса преподобного Дэнни в Хьюстоне, Джессика резко встала и сказала:
— Я должна идти. Мама очень удивилась.
— Но мы еще не ели десерт, дорогая.
— Не заставляй ее, — сказал Джим Муллиган, выключая телевизор. — Джессика, тебе надо больше заниматься спортом. Почему ты никогда не бегаешь с Джоном?
Мама проводила ее до машины. Вечер был очень холодный, а звезды казались брызгами, замерзшими после извержения заснеженной горы Джасинто.
— Мы мало тебя видим, — сказала миссис Муллиган, подставляя щеку для поцелуя. — Посмотри на свою сестру Бриджит, она и ее дети бывают здесь почти каждую неделю. Я от них совершенно без сил.
Джессика села в машину и завела ее.
— Езжай осторожно, дорогая. Да, и последнее. Как ты думаешь, ты не могла бы взять для меня автограф Эриэл Дюбойс?
Свернув на шоссе, Джессика нажала на газ. Неожиданно она очень захотела поскорее попасть домой. Она крепко держала в руках руль и все увеличивала и увеличивала скорость. Она наконец-то знала, что будет говорить завтра на встрече в студии, неожиданно она нашла оружие против Барри Грина. Если оно сработает, это будет самым большим сюрпризом в его жизни.
Латрисия Браун была великолепна. Похудев, она стала выглядеть выше, а тугие косички, в которые ока теперь заплетала волосы, действительно придавали ей вид африканской принцессы. И ходила она теперь с определенной гордостью, в ее походке появилась какая-то упругость, которой не было заметно в прежней сестре Вашингтон несколько месяцев назад. Поэтому было совершенно неудивительно, что она стала получать письма от поклонников, а сценаристы старались отводить ее роли больше места в шоу. Она будет не она, если позволит этой дряни Эриэл так просто убрать ее из шоу, как это уже много раз происходило с другими неизвестными актрисами. Латрисия вела борьбу не только за себя, но и за всех эксплуатируемых актеров и актрис, а также за свою черную расу.
Она очень надеялась, что Джессика Фрэнклин сумеет найти способ выиграть дело. Но шансы были явно не на ее стороне, также как и закон.
— Дай мне посмотреть твой контракт, — сказала Джессика Латрисии в первую их встречу месяц назад. — Если возможно, мы обвиним их в прекращении контракта без причины. — Джессика употребляла и другие юридические термины — ошибочное увольнение, дискриминация по половому признаку, условия выполнения договора, объясняя Латрисии различные пути, по которым могло пойти дело. Но потом, когда через два дня Латрисия принесла контракт и Джессика изучила его, юридические термины сменились на стереотипные, общие фразы, которые сводились к одному: у Латрисии не было шансов.
Но все-таки, к огромному удивлению Латрисии, Джессика Фрэнклин согласилась взять это дело.
— Послушай, — сказала она откровенно. — Я не думаю, что мы выиграем. Но вся эта шумиха может принести пользу и тебе, и моей фирме.
Первое, что они сделали, — это напечатали официальное заявление в прессе.
— Общественные симпатии будут на твоей стороне, — сказала Джессика Латрисии. — Возможно, у нас нет никаких юридических оснований выступать против них, но, может быть, нам удастся заставить студию отступить из-за того, что это для них плохая реклама, будет много критических писем и статей.
Это не сработало. И после первой же встречи Джессики с Барри Грином им стало ясно: что бы они ни предпринимали, будет оборачиваться на пользу Барри.
В приемной Джессики было очень тихо и спокойно. Как только за посетителем захлопывались массивные двери, она сразу же оказывалась в атмосфере тишины и покоя. Ковер на полу был толстый и мягкий, мебель темного цвета, массивная и удобная, медные ручки были начищены до блеска, стены
