шиком устроенные вечеринки. Кинозвезды и богатые, красивые люди. Все как в сказках и телепрограммах, которые она неотрывно смотрела годами, томясь желанием попасть в мир гламура. Она желчно критиковала и костерила тех, кто был красивее ее, тех, кто имел больше денег и вещей, жил легкой жизнью и за кем ухаживали симпатичные парни. Ее уязвляло до глубины души, когда она видела, как они живут, она тосковала по этой жизни и понимала, что в своей никогда не добьется такой изысканности и надежности.
Но теперь вокруг нее, в торговом центре «Терминал» на набережной Квинз, было много красивых вещей, начиная с африканских масок и мексиканских украшений и заканчивая дорогими духами и модной одеждой. Ей еще не доводилось видеть такие ткани, такие необычные вещи.
— Для необыкновенной девушки, — сказал ей Стэн Ньюлэнд, шагая совсем рядом по лабиринту бутиков. — Давай спустимся на первый этаж, там действительно дорогая одежда.
— Давай. — По дороге к эскалатору Дженни, прищурясь, посмотрела на магазин с десятками резиновых штампов. — Чего только здесь не продают.
Ньюлэнд понимающе, сочувственно кивнул. Он улыбнулся ей, глядя прямо в глаза, догадываясь, что ей нужны очки. Все эти годы на нее никто не обращал внимания, и она никогда не имела возможности видеть ясно. Его улыбка разъехалась еще шире.
— Некоторые просто не знают, куда девать деньги, — сказал он ей, ступая на эскалатор, Дженни встала на рифленой металлической ступеньке чуть позади него. — Не знают, как правильно потратить, чтобы получить именно то, что нужно. — Он повернул голову и взглянул на нее. — Именно то, что нужно.
Дженни проняла дрожь от того взгляда, которым он на нее посмотрел. Этот взгляд ее взволновал, ее охватило чувство тепла в груди и в паху. Дрожь волнения оттого, что кто-то ее ценит.
Когда они вышли на широкий проход между магазинами на основном этаже, Ньюлэнд повел ее к бутикам, расположенным по фасаду здания, с витринами, выходившими на набережную Квинз.
— Поищи хорошенько, — сказал он, ласково отводя прядь волос с ее лица.
Дженни коротко ему улыбнулась и снова обратилась к магазинам, пожирая глазами витрины. В каждом бутике продавались вещи только одного типа. В одном красивое белье, в другом парфюмерия, в третьем сухоцветы и экзотические растения, еще был магазинчик с дорогим шоколадом, красиво уложенным на изящных полках, потом витрина с дамскими шляпками, к которым как будто никогда не прикасались человеческие руки.
Ньюлэнд задержался, разглядывая витрины с перьевыми ручками и курительными трубками, а Дженни брела вперед. Она остановилась у магазина с женскими сумочками всевозможных цветов, казалось, они сделаны из очень мягкой кожи. Дальше шли золотые и серебряные сережки в собственных маленьких витринках, каждая пара смотрелась как произведение искусства.
Она обернулась, ища Ньюлэнда, и увидела, что он знаком подзывает ее к себе. Он не дождался ее и первым вошел в магазин дамской одежды.
— Выбирай все, что понравится, — сказал ей Ньюлэнд, когда она вошла, чуть громче, чем нужно, чтобы его услышала продавщица, которая тут же подняла глаза от кассового аппарата.
Ньюлэнд оценил женщину: стройная, хорошо одета, возраст чуть за сорок, всего повидала, но предпочитает держать себя в хорошей форме. Она производила впечатление заново отполированной старой мебели.
Дженни потянуло к стойке с красно-оранжевыми платьями. Она потрогала ткань.
— Мм, на ощупь приятная.
— Шелк, деточка, — сказал Ньюлэнд, воображая, как легко будет разодрать его на молодом теле, осторожно надорвав ровно по центру. — Отличный выбор.
К ним подошла продавщица.
— Я могу вам помочь?
— Покажите примерочную, — сказал Ньюлэнд, не удостоив ее даже взглядом.
Заново отполированная мебель, думал он, она не стоит даже того, чтобы еще раз взглянуть на нее.
— «И стали они жить-поживать да добра наживать», — дочитал Грэм Олкок, медленно закрыл книгу и посмотрел на дочку. — Поцелуй папу.
Он наклонился вперед для дочкиного поцелуя, потом почувствовал, как ручки Кимберли обвиваются вокруг его шеи и крепко обнимают.
— Теперь пора спать, — сказал он, еще раз обнимая ее, прежде чем нежно разнять ее руки.
Кимберли захихикала и спряталась под одеялом.
— Спокойной ночи, детка, — сказал он, включая ночник в виде русалочки, подошел к двери и погасил верхний свет. — Я люблю тебя.
Он взял пиджак с ее комода, на который бросил его, когда вернулся домой — в самый раз, чтобы успеть прочитать ей сказку на ночь.
Кимберли снова хихикнула под одеялом.
— Я тебя тоже люблю, — с обожанием прошептала она.
— Сейчас мама поднимется, чтобы тебя поцеловать.
— Ладно.
— Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
Триш, жена Грэма, была внизу, в его кабинете, смешивала себе коктейль у бара. Она позвала его, когда он спускался по лестнице, он пошел на ее голос и встал в дверях.
— Хочешь выпить? — сказала она.
— Давай. — Он улыбнулся и подошел к ней, взял предложенный ею стакан.
— Сегодня звонила Рене Бартлетт, пригласила нас завтра на ужин.
Она упорно избегала его взгляда. Грэм почувствовал что-то неладное. Она говорила без выражения, двигалась скованно. Он глотнул виски с водой, не спуская глаз с ее лица в поисках разгадки.
— Идеально, — сказал он, посмотрев на стакан. — Как обычно.
Он перевел взгляд на жену и ласково улыбнулся.
— Не уходи от разговора, — сказала она, резко вскидывая на него глаза, как будто что-то имела в виду.
— О чем ты? — Он сделал еще глоток и сел на мягкий диван из воловьей кожи.
— О Бартлеттах.
Грэм откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза.
— Да брось, Триш. Ты же знаешь, что я думаю о Рене и Питере. Такая же скучная торонтская пара, как все остальные.
— Я знаю, о чем ты думаешь.
Он взглянул на нее. Она была очень красива: шелковистые волосы медового цвета и гладкая кожа после пластической операции, сделанной в тридцать четыре года, чтобы у нее на лице не было ни одной морщинки. В ее движениях чувствовалось породистое изящество, когда она вышла из-за барной стойки и села напротив него в английское кресло.
— Садись поближе, — сказал он, похлопывая по дивану рядом с собой.
Триш посмотрела на его руку, хотела было сказать что-то, но молча поднялась и послушно пересела к нему.
— Что случилось? — Он обнял ее за плечо, и она уставилась на него сердитым взглядом. — Что происходит?
— Это ты мне скажи, — огрызнулась она.
— Я не знаю. — Он выпрямился и убрал руку с ее плеча. — Кажется, это у тебя какие-то проблемы.
— А, прекрасно.
— Что? Ладно, Триш, прекрати эти игры.
Он глотнул виски, глядя, как ее взгляд перебегает по комнате до двери в коридор, тускло и мягко до
