— У меня тут есть кое-что для тебя, — сказал Ньюлэнд с нехарактерной ухмылкой на лице.
Она с удивлением услышала в его голосе любезные нотки.
— Ну, спасибо. — Она развернула синюю бархатную коробочку и открыла ее. Внутри лежал золотой медальон. Пег не смогла удержаться и выдала свою неожиданную радость при виде его старинной красоты, ее лицо осветилось и смягчилось от восторга.
— Открой его, — сказал Ньюлэнд.
Открыв его, внутри она увидела маленькую фотографию. Ее лицо медленно менялось, пока она узнавала изображение. Посмотрев на Ньюлэнда, она заметила, что он в восторге от ее смятения.
Там было ее лицо, вырезанное из группового снимка ее школьного выпуска. Это было так давно. Ей показалось, что пронзившая ее боль тоски что-то отрезала от нее, и от мысли, что этот человек знает об ее истинном прошлом, она еще больше ослабела. Она нервно взглянула на него, не зная, чего ожидать.
— Я не понимаю…
— Я все знаю про тебя, — сказал он, толкая ее на кровать. Он достал из кармана своего серого пиджака опасную бритву и раскрыл ее. — Знаю твое прошлое. Как ты отказываешься признавать свое прошлое. Люди с загубленными жизнями. Жизнь не всегда с тобой так обращалась. — Он обвел рукой убогую комнатушку. — Я видел тебя, следил за тобой, стал твоим новым прошлым. Это единственный способ по-настоящему увидеть человека, увидеть его тогда, когда ему кажется, что на него никто не смотрит.
Он сел на кровать и чуть дотронулся до ее ноги всеми пальцами.
— Твое невидимое прошлое. Все, что есть вокруг тебя, чего ты даже не осознаешь. — Он помолчал, потом заговорил тише: — Должен ли я предупреждать тебя о том, чтобы ты помалкивала?
Он подождал ответа, которого так и не было, потом снова спросил, чуть громче:
— Должен?
Пег замотала головой.
— Вот что я представляю себе, когда прихожу сюда, когда вижу, как ты идешь по улице, покупаешь всякие мелочи. Да, живешь обычной жизнью. А теперь ты лежишь тут голая.
Он задел ее ногу кончиком бритвы, как будто смахнул муху. От этого у нее на бедре остался крохотный порез.
Пег попыталась отодвинуться, но ее остановило железное изголовье кровати. Она пощупала ранку пальцем, почувствовала теплую струйку крови, размазав ее, и глаза ее расширились.
— Готовишь ужин, — сказал он, — ходишь в туалет в этой помойке, в которой живешь. — Он снова отрывисто резанул ее. — Сушишь волосы.
На этот раз он ударил сильнее, оставив длинный и более глубокий порез поперек живота. Потом он навалился на нее. Пег вырывалась и пыхтела, поднимала заляпанные кровью руки, но они оставались в воздухе, ее обезумевшие глаза не отрывались от лезвия бритвы.
— Жизнь обычных людей разваливается на части, — сказал Ньюлэнд, зажимая ей рот рукой. — И никому нет до них дела.
Он приставил острие бритвы к ее зрачку, коленом раздвинул ноги, расстегнул ширинку и резко вошел в нее.
— Когда-то ты была ребенком, девочкой, у которой была семья, школа и мальчики. Вспомни.
Ньюлэнд говорил вкрадчивым тоном, как будто от тепла овладевших им воспоминаний. Он протянул руку за медальоном, который Пег бросила на кровать, обвил цепочку вокруг пальцев, которыми держал бритву, и мечтательно рассмотрел фотографию.
— Самый младший. Всегда искал способ вырваться, вернуться и получить то, что никогда ему не принадлежало. Я просто мальчик, который хочет попасть внутрь девочки. Это единственный способ вернуться. Попасть внутрь девочки, заключенной внутри использованной шлюхи.
Он надавил лезвием в то место, где поднималась ее левая грудь, чувствуя, как под нажимом рвется кожа, видя рану.
— Вскрыть тебя и выпустить ее.
Он облизал рану, двигаясь взад-вперед внутри Пег.
— Кровь, как в первые месячные. Первая рана. Открывается по всему телу. Достаточно взрослая, чтобы кровоточить, достаточно взрослая, чтобы попасть под нож.
Он приподнялся на одной руке, провел бритвой вдоль ее груди, проткнул сосок, глядя, как дергается лицо Пег. Острие ткнулось в поднимавшуюся плоть.
— Вот так. Оживай. Поднимайся. Ты же хочешь.
Надавив бритвой, он дернул запястье и почувствовал, как струя крови брызнула ему в правый глаз.
— О-о! — вполголоса застонал он, крепко сжимая сосок и наслаждаясь видом ужаса на лице Пег.
Он отклонился назад чуть дальше, вышел из нее, давая место для новой копуляции, опустил бритву ниже и прошептал:
— Если б я только мог наточить свой член, тогда бы я успокоился.
Вдруг Ньюлэнд заметил, как глаза Пег дернулись к двери. Незапертой, не закрытой на цепочку двери. Он бросил взгляд через плечо, комната покачнулась в его глазах, потому что Пег сбросила его с кровати, бросилась к двери и распахнула ее настежь.
— Полиция! — раздался крик.
Ньюлэнд бросил бритву и отпихнул ее под кровать, потом остался лежать на полу не двигаясь.
— Лежать! — крикнул Кроу, перебрасывая пистолет из одной руки в другую и надевая прозрачные пластиковые перчатки. — Руки за голову.
Ботинок больно опустился на спину Ньюлэнда, и он подчинился приказу, не шевелясь, чтобы не было никаких недоразумений. Потом его грубо вздернули на ноги. Он вежливо улыбнулся Кроу.
— Одна из моих слабостей, детектив. Ночные красавицы.
— У него бритва! — крикнула Пег, держась за одну грудь и безвольно осматривая свою ногу.
Кроу посмотрел на нее и крикнул кому-то за дверью комнаты:
— Вызывайте «скорую»!
Грудь, живот и ноги Пег были покрыты кровавыми полосами. Разрезы были неглубоки, но до поры до времени на ней останутся шрамы.
— Скотина! — Она рванулась к Ньюлэнду, но Кроу удержал ее. Когда они столкнулись, он поморщился.
— Уважайте святое Рождество, — запротестовал Ньюлэнд.
Кроу ухмыльнулся, на его лице блестел пот и стекал на брови, и он смахнул капли большим пальцем.
— А я и уважаю. Поэтому я здесь. Ты мой рождественский подарок на этот год. Подарок для меня самого и все остального мира.
Ньюлэнд посмотрел на Кроу, который повернул его и надел наручники.
— Дайте мне хоть брюки застегнуть.
— Ну уж это вряд ли. Это в твои права не входит. Слушай внимательно, тогда поймешь, о чем я говорю: у тебя есть право…
— Сейчас же застегните мне брюки.
— Там, куда ты отправишься, тебя лучше встретят в таком виде, чтоб все было снаружи. Ты сразу начнешь пользоваться большой популярностью.
— Никого не сажают за то, что он переспал со шлюхой.
Кроу затянул наручники на Ньюлэнде и проговорил прямо ему в ухо, скрипя зубами:
— За это нет, но сажают за похищение, пытки и покушение на убийство.
Он пихнул Ньюлэнда к двери и поморщился от резкой боли, которая прорезала его тело словно раскаленным металлом.
Стэн Ньюлэнд вышел на свободу раньше чем через час. Его адвокат, проныра по имени Карл Рубенштейн, влетел в отдел и, не теряя времени, заявил свой протест непосредственно инспектору Эндрю Нельсону. Обвинения против его клиента ничем не подкреплены. Полиция не имеет никакого права его удерживать.
