европейскими государствами был нарушен. Испания в поисках выхода прибегла к испытанному средству: потребовала увеличения золотодобычи в колониях и приобретала сырье по тем же низким ценам.
К концу XVIII столетия испанские колонии были истощены высокими налогами, низкими закупочными ценами на производимую ими продукцию и запретами на торговлю с другими странами, кроме Испании. Среди населения Южной Америки росло сопротивление испанской колониальной политике. Вскоре оно перерастет в открытый протест и приведет к революционному перевороту. Но этому предшествовало несколько событий.
По всему миру прокатилось эхо Французской революции, достигло оно и Испании. Зажиточные креолы, землевладельцы и купцы, их испанские господа испугались не на шутку. Лозунг французских революционеров «Свобода, равенство и братство» в испанских колониях мог быть понят однозначно: освобождение огромного числа угнетенных индейцев, чернокожих и метисов. «Мантуанцы», или «покрытые вуалью» — так называли креолов, потому что их жены пользовались привилегией носить вуали, — опасались за свою жизнь, ожидая прихода «французского закона» на их землю.
Вскоре на соседнем острове Гаити вспыхнуло восстание темнокожего большинства. «Бессловесные» поднялись на борьбу за свои права. Эти события должны были заставить привилегированные слои южноамериканского общества еще больше приблизиться к традиционной общественной схеме Испании. Но этого не произошло. По колониальной иерархической системе был нанесен удар — уже самой испанской короной. Годой, решив приноровиться к либерализму, распространившемуся по всей Европе, инициировал королевский указ от 4 февраля 1794 года. Аранхуэсский декрет давал право подчиненным расовым слоям колониального общества приобретать титул «дон», доселе являвшийся исключительным правом креолов и выходцев из Испании.
Этот шаг в направлении расового равенства был встречен креолами без восторга. В апреле 1796 года городской совет Каракаса предупредил об опасности, исходящей от местного населения. «Этот класс должен быть в подчинении, как то было задумано Творцом» — так было записано в документе этого совета. В августе 1801 года вышел новый королевский декрет, ставший еще одной пощечиной креолам: метисам давалось разрешение покупать звание дворянина. Эти события обсуждались повсюду — в кофейнях, борделях и пивнушках.
Возмущение людей набирало силу. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало смещение испанской монархии Наполеоном в 1808 году. Вдруг стало очень патриотичным бороться против диктата новых хозяев Мадрида, который был оккупирован французскими войсками. 15 января 1809 года в Каракас прибыл эмиссар от Испанского совета Индий. Этот государственный орган управлял колониями. Теперь он действовал в интересах французских диктаторов. Эмиссар немедленно потребовал признания Жозефа Бонапарта королем Испании, а принца Мюрата — наместником королевства.
Это требование буквально взорвало сонный горный городишко. Улицы заполнились толпами народа. Люди клялись в верности королю Фердинанду VII Испанскому. Священники проклинали «еретические воззвания» Наполеона. Креолы, захватившие инициативу, учредили Верховную хунту Каракаса. Этот государственный орган представлял правящие классы колониального общества. Верховная хунта заменила контролируемую французами колониальную власть.
Генерал-капитан Хуан де Лас Касас, правитель Венесуэлы, вынужден был признать власть хунты. Через день в Венесуэле стало известно, что сторонники Фердинанда учредили в испанском городе Севилье временное правительство. Они потребовали от де Лас Касаса немедленно распустить Верховную хунту Каракаса и объявить о начале преследования «предателей испанской короны».
Де Лас Касас понимал, что кое-кто из его соотечественников, пользуясь ситуацией, стремился осуществить давно задуманную задачу — обретение независимости страны. В частности, брошюры, которые выпускал Миранда, призывали к учреждению «представительного городского правления». В этих брошюрах предлагалось также «направить в Лондон послов, которые смогут гарантировать поддержание нового порядка». Де Лас Касас понимал, что учреждение представительского правления в городе есть предвестник будущей независимости. И все же многие его соратники не хотели присягать на верность королю и бороться с французским засильем в Испании.
17 апреля 1810 года до Каракаса донеслась весть, что французы оккупировали Андалусию и свергли правительство Севильи. В Каракасе вновь вспыхнуло восстание. Лидеры креолов собрались в доме своего соратника Хосе Анхеля Аламо и разработали план массового восстания. Севильское правительство назначило на место де Лас Касаса Висенте Эмпарана. Когда Эмпаран прибыл в Каракас утром 19 апреля, на улицах его встретили протестующие демонстранты. Против него враждебно были настроены даже испанские назначенцы в колониальной администрации.
Собравшись с духом, Эмпаран заявил, что он не возражает против учреждения местного самоуправления, но оно должно быть одобрено Регентским советом временного правительства Севильи, которое сейчас отступило в Кадис. Он отменил заседание правительства и отправился в кафедральный собор Каракаса, чтобы принять участие в церковной службе Великого четверга.
Один из заговорщиков, Франсиско Салинас, задержал Эмпарана и, пригрозив оружием, заставил его вернуться на заседание. Оказывается, начальник охраны Эмпарана состоял в числе заговорщиков, поэтому он даже не попытался предотвратить произвол в отношении представителя королевской власти. Эмпаран вынужден был вернуться на заседание, где уже собрались знатные жители Каракаса. Они предложили восстановить деятельность Верховной хунты и назначить Эмпарана ее номинальным руководителем.
Но в этот момент со своего места поднялся один из креольских лидеров, каноник Хосе Кортес де Мадарьяга. Этот пламенный проповедник обвинил Эмпарана в измене и объявил о лишении его всех полномочий. Покраснев от злости, Эмпаран заявил, что немедленно подаст в отставку, если народ захочет того. Он вышел на балкон здания городского собрания и спросил у столпившихся внизу людей, поддерживают ли они его. Мадарьяга заранее предвидел такой ход событий и искусно разместил в толпе своих сторонников. Они хором прокричали: «Нет!» Эмпаран тут же подал в отставку. Испанское правление в Венесуэле временно прекратило существование. От монолита Испанской империи откололся первый кусок. Революция свершилась…
Верховная хунта тут же собралась на первое заседание. Эмпарана решено было отправить обратно в Испанию. Экспортные тарифы были отменены, как и штрафное налогообложение всех неиспанских товаров. Сырье и продукты питания вообще были освобождены от налогов. Индейцы больше не должны были платить дань государству. Рабство было отменено.
В Британию и Соединенные Штаты решили отправить послов — за поддержкой новому режиму. Молодой Симон Боливар предложил оплатить расходы этой делегации. Он был горяч, несносен экстравагантностью манер и одежды, но его богатство заставляло относиться к нему с уважением. Его даже назначили формальным руководителем делегации. Однако настоящими ее лидерами были Луис Лопес Мендес и Андрес Бельо.
Венесуэльская миссия прибыла в Портсмут в июле 1810 года. Посланцев встретили представители министерства иностранных дел Великобритании, которые проводили их в гостиницу. Хунта Каракаса строго проинструктировала своих делегатов: ни при каких условиях не вступать в контакт с опасным радикалом Франсиско де Мирандой. Боливар, однако, пренебрег этими инструкциями. Да и Лопес Мендес давно желал встретиться со знаменитым изгнанником.
Молодой человек, представленный Миранде, не отличался крепким телосложением. Над широким лбом нависали жесткие темные, уже начинающие редеть кудри. Он носил небольшие бачки. Рот его был маленьким, а орлиный нос — длинным. Больше всего впечатляли глаза Боливара — он смотрел на своего кумира с восторгом.
Пылкость и молодость Боливара, однако, произвели на Миранду негативное впечатление. Со свойственным ему красноречием он продолжал читать наставления делегатам, несколько затрудняясь в оценках происходящего в Испанской Америке, — ведь он не был там уже несколько десятилетий. Миранде представлялось, что народ Южной Америки верен испанскому королю и не стремится к независимости. Только небольшая горстка олигархов заинтересована в переменах. Боливар же утверждал: на континенте есть все условия для совершения революционного переворота, и народ ждет своего лидера. Этим лидером должен стать Миранда. В ответ на это старик посоветовал Боливару обсудить этот вопрос с министерством иностранных дел Великобритании и постараться оказать влияние на британское общественное мнение через прессу, где у Миранды было немало друзей. С этими словами он величественно удалился.
