Когда дон Амбросио узнал о связях сына с Мирандой, то понял, что дни его сочтены. Вполне довольно было уже того, что в Мадриде узнали о незаконнорожденном сыне наместника Перу. Еще хуже было то, что этот сын был связан с опасным заговорщиком и врагом государства. Как раз в тот момент, когда дон Амбросио писал указания для дона Николаса, приказ о его отставке уже готовился. Официальной причиной отставки стали возраст Амбросио О’Хиггинса и плохое состояние здоровья. Его место должен был занять злейший враг — маркиз де Авилес. В январе 1801 года, примерно в то же самое время, когда Бернардо узнал о том, что отец осуждает его, у Амбросио произошло кровоизлияние в мозг. Он знал, что умирает. Амбросио попросил своего старого друга Томаса Дельфина помочь ему составить завещание, по которому Бернардо лишался наследства.
Дельфин попытался заступиться за несчастного юношу, но дон Амбросио и слушать его не захотел. Однако в составленном 14 марта завещании Амбросио О’Хиггинс признавал Бернардо своим сыном и оставлял ему обеспечение. Можно только догадываться, чем было вызвано его предсмертное раскаяние. Через четыре дня Амбросио не стало.
Известие о смерти отца Бернардо получил через несколько недель. Внезапно двадцатитрехлетний юноша стал владельцем крупного поместья на юге Чили и обладателем известного имени. Весной следующего года он сел на корабль и отплыл в Вальпараисо, куда прибыл в сентябре 1802 года после трудного путешествия вокруг мыса Горн. Признательность и благодарность отцу не позволили Бернардо в дальнейшем изменить памяти отца, хотя тот при жизни не очень жаловал сына. Но первая мысль Бернардо была о его дорогой матери, с которой он постоянно переписывался, и ее дочери Росите. Обе они также были обделены вниманием Амбросио О’Хиггинса.
В Вальпараисо Бернардо тепло принял Томас О’Хиггинс, двоюродный племянник его отца. Дон Амбросио относился к нему как к сыну и оставил ему большую часть своего значительного состояния. Получив официальные бумаги о наследстве, Бернардо отправился в Лиму. Там он встретился со школьным другом маркизом де Торре Тагле. Но Бернардо не был признан законнорожденным, поэтому не мог носить титулы своего отца — маркиз де Осорно и барон Валленар.
Бернардо, как когда-то Боливар, казалось, был создан для жизни в большом загородном поместье. Он взялся за дело с жаром. В Лас-Кантерасе Бернардо посадил сто тысяч кустов виноградной лозы и завел стадо, в котором было три тысячи голов крупного рогатого скота. Он также увлекся политической деятельностью на местном уровне и был избран в городской совет Консепсьона. Там Бернардо столкнулся с губернатором провинции Луисом де Алавой, который внимательно следил за О’Хиггинсом. Ему было известно, что в Англии Бернардо тесно общался с заговорщиками. О’Хиггинсу очень нравилось обсуждать с друзьями преимущества британской либеральной системы правления, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы возбудить подозрения Алавы. Британцы, судя по всему, претендовали на территорию Чили. В 1808 году экспедиционные войска под командованием генерала Роберта Крофорда должны были высадиться на юге Чили. В последний момент это было отменено. Военная экспедиция высадилась в Буэнос-Айресе вслед за неудавшейся экспедицией Бересфорда и Хоума Поупэма.
Бернардо О’Хиггинс попал под влияние Хуана Мартинеса де Росаса. Тогда Мартинесу было примерно сорок пять лет. Умный, проницательный, он имел большой опыт работы в государственных учреждениях. Алава сместил его с государственной службы за либеральные взгляды. Росас же после смерти Авилеса в феврале 1808 года помешал Алаве занять пост капитан-генерала Чили и продвинул на этот пост своего кандидата, вполне симпатичного пожилого человека, не отличавшегося большим интеллектом. Заняв пост капитан-генерала Чили, он назначил Росаса своим советником.
Получив реальную власть в провинции, Росас начал укреплять власть «кабильдо» — консультативного совета при капитан-генерале. Он расширил представительную базу «кабильдо», включив в него двадцать новых членов.
Росаса и его сторонников, молодых землевладельцев, среди которых был и Бернардо О’Хиггинс, еще с юности подверженного революционным настроениям, увлекала идея освобождения южноамериканских колоний от гнета Испанской империи. В Чили, как и во всей Испанской Америке, креольская аристократия не хотела мириться с более высоким положением мелких испанских чиновников, которые управляли ими. У чилийцев были давние контакты с Северной Америкой. Через порты страны проходило много американских кораблей. Успехи американской революции восхищали чилийскую аристократию. Но в целом чилийцы были степенной, консервативной нацией. Нерешительная попытка установить здесь республику, предпринятая одним французским путешественником в 1770-е годы, закончилась ничем.
ГЛАВА 23 БРАТЬЯ КАРРЕРА
Когда Наполеон сместил Фердинанда VII и посадил на его место своего брата Жозефа Бонапарта, в Латинской Америке начались волнения. Росас заставил капитан-генерала Чили присягнуть на верность Фердинанду. Однако ставленника Росаса освободили от должности. Вместо него капитан-генералом Чили сделали еще более пожилого Конде де Ла Конкиста, который так же, как и ставленник Росаса, был номинальной фигурой. Конкиста пробыл на этом посту около года. Затем новый «кабильдо», в более расширенном составе, голосованием избрал хунту из семи человек. Хунта заменила должность капитан- генерала. Это произошло 18 сентября 1810 года. Теперь эта дата стала для чилийцев праздничной — они отмечают день рождения своей страны.
Роль Бернардо О’Хиггинса в этих грандиозных событиях была незначительной, но он чувствовал свою сопричастность к ним и не мог оставаться в стороне в столь значительный для страны период истории. «Я могу стать хорошим фермером и сознательным гражданином. Если бы я родился в Англии или Ирландии, то жил бы и умер в своих владениях. Но судьба распорядилась так, что я увидел свет в Чили. И не должен забывать, чем я обязан своей стране».
Бернардо считал, что Чили необходимо иметь действенную армию, которая могла бы укрепить независимость страны и отразить попытки Испании вернуть свою колонию. В том, что Испания будет пытаться это сделать, у Бернардо не было сомнений. Росас, напротив, верил, что все можно решить переговорами. О’Хиггинс написал ирландцу Хуану Маккенне, протеже своего отца, бывшему губернатору Осорно, письмо. Он предлагал набрать в основном из крестьян принадлежавших ему деревень два кавалерийских полка и пешее народное ополчение. Когда Маккенна узнал, что Бернардо решил включиться в вооруженную борьбу, то напомнил, что ему следует усвоить уроки отца. Парадокс заключался в том, что наместник О’Хиггинс являлся опорой Испанской империи.
«Если ты посмотришь на жизнь отца, то обнаружишь в ней много полезного для себя. Если будешь помнить о его жизненном опыте, то никогда не собьешься с честного пути. Не стремись завоевывать всеобщее расположение. Вполне достаточно, что тебе никогда не придется краснеть за то, что ты сделал.
…Я думою, что твоему уважаемому отцу эти качества были присущи в гораздо большей степени, чем кому-либо еще из живших в нашем веке. Исключением можно считать только Фридриха Великого. Твой отец обладал ясностью ума, которая позволяла ему с легкостью решать даже самые трудные и запутанные задачи. У него была такое ощущение жизни, что все казалось ему значительным.
Жизнь твоего отца, правильно осмысленная, могла бы стать примером высокой нравственности и войти в историю человечества. Я не могу вспомнить имени человека, чья жизнь могла бы служить таким же примером для подражания. Его непоколебимая честность, неутомимый труд и непреклонная стойкость должны стать образцом для молодых людей вашего поколения.
Понять, как невероятно трудна была карьера твоего отца, может только человек, на собственном опыте познавший нравы испанского двора, его порочность и фаворитизм, ту антипатию, с которой испанцы относятся к иностранцам. Хотя твой отец был ирландцем — чем я очень горжусь, — испанцы обычно называли его „английским наместником“. Это прозвище не раз ставило его на край гибели».
Маккенна особенно настаивал на том, чтобы Бернардо научился как следует обращаться с карабином, саблей и копьем. Учителем Бернардо был драгунский сержант. Он учил его ездить верхом на лошади, как
