подобает настоящему военному, и командовать солдатами. О’Хиггинс серьезно взялся за изучение военного дела. Росас тем временем получил фактический контроль над деятельностью хунты в Сантьяго. Экономической монополии Испании пришел конец. Церковь находилась скорее под контролем новой хунты, а не Испанского государства. Через Анды в Буэнос-Айрес была послана армия. Она должна была поддержать войска Буэнос-Айреса в их борьбе против военной экспедиции из Испании.
Росас созвал национальный конгресс, чтобы обеспечить еще большую поддержку существующему режиму. О’Хиггинс в целом одобрял деятельность Росаса. Находясь в Консепсьоне, Бернардо писал: «Я убежден, что первый конгресс в Чили обречен проявить юношеское невежество и быть виновным во всех глупостях. Это неизбежное следствие нашего настоящего положения, ведь у нас нет ни знаний, ни опыта. Но нам нужно когда-то начинать, и чем раньше мы это сделаем, тем лучше будет для нас».
Маккенна начал организовывать национальную армию, которая должна была насчитывать тысячу солдат. Национальную армию поддерживало двадцать пять тысяч народных ополченцев. Маккенна также предложил основать военное училище, укрепить порты и построить арсенал. Но оппозиция Росасу начинала возрастать. Его обвинили в коррупции и в том, что он назначал на все посты в государственных учреждениях своих людей. Росаса серьезно критиковали и за то, что он послал чилийские войска в Аргентину, тогда как Чили сама находилась под угрозой испанского вторжения. Сантьяго и Консепсьон активно полемизировали друг с другом.
В июле 1811 года Росас подал в отставку. Власть перешла к хунте «умеренных». Она состояла в основном из землевладельцев, живущих в Сантьяго и его окрестностях. Очередной корабль, пришедший в Чили из Испании, привез послание с просьбой о финансовой поддержке Фердинанда VII в его борьбе против французов. Чилийцы ничем не помогли, тем самым подчеркнув свою все возрастающую независимость.
После отставки Росаса О’Хиггинс также временно отошел от политической борьбы. Он и другие южане, в том числе Маккенна и Росас, составили нечто вроде конституционной оппозиции. Они были тесно связаны с обширным и влиятельным кланом Ларрейнов, обосновавшимся на юге. Это огромное семейство получило прозвище «Восемьсот».
Однако долго находиться в оппозиции было нельзя. Человеком, доведшим дело до логического конца, стал Хосе Мигель Каррера, второй ребенок в семье, считавшей себя одной из самых аристократических в Чили. Прямыми предками семьи были конкистадоры. Хосе Мигель Каррера обладал волей и энергией, как у молодого Боливара, хотя ему недоставало опыта и политической подготовки. Зато с юных лет Каррера уже определился идейно и резко высказывался против правительства, когда ему не было даже двадцати лет.
В этом возрасте его отправили в Перу, затем в Испанию. Там он проявил себя как блестящий молодой офицер. Хосе был высоким, привлекательным внешне — темные волосы, блестящие глаза, резко очерченный рот и мощный подбородок. Он не сомневался, что его политических и военных знаний вполне достаточно, чтобы руководить первыми шагами независимой страны.
Хосе Мигель Каррера покинул Испанию на борту британского корабля. Он высадился в Вальпараисо, где нанес официальный визит губернатору Хуану Маккенне. Губернатор догадывался, что клан Ларрейнов готовит свержение «хунты умеренных» в Сантьяго. Для этого Ларрейны вступили в союз с Хосе Мигелем, его братьями и сестрой. Старший брат Карреры, Хуан Хосе, уступал в способностях своим братьям и сестре. Младший брат, Луис, был горяч, агрессивен и даже жесток. Сестра, Хавьера, как ни странно, была самой амбициозной, фанатичной и властной из всех четверых. Говорят, что именно она подстрекала Хосе Мигеля на разные авантюрные поступки.
Отец Хосе Мигеля, Хуана Хосе, Луиса и Хавьеры — дон Игнасио был почтенным членом той самой хунты, которую они собирались свергнуть. Хосе Мигель стоял во главе заговора. Воспользовавшись личными гренадерскими отрядами Хуана Хосе и личной артиллерией Луиса, он окружил здание, в котором заседали хунта и конгресс. Когда реальная власть после переворота перешла к Ларрейнам, братьям Каррера были предложены второстепенные посты в правительстве. Они с презрением отказались от них.
Монах Хоакин Ларрейн с удовлетворением заметил: «Все основные посты в стране занимают теперь наши люди — пост председателя конгресса, пост президента хунты и даже пост председателя верховного суда». Реакция Карреры на это заявление монаха была резкой. «А кто председатель штыков?» — спросил он с вызовом. Росас и Маккенна, ставленники Ларрейнов, являлись направляющей силой новой хунты.
В течение шести недель Хосе Мигель реорганизовал армию и совершил еще один переворот — на этот раз свергнув Ларрейнов. Став новым главой Сантьяго, Хосе Мигель назначил Росаса представителем хунты в Консепсьоне — чтобы нейтрализовать оппозицию на юге и подготовить почву для военной диктатуры. Военная диктатура Карреры станет первой из вереницы бесчисленных в будущем диктатур на Южноамериканском континенте.
Так как Росас все еще был в Консепсьоне, Хосе Мигель попросил О’Хиггинса заменить его. О’Хиггинс неохотно согласился. Он вдруг узнал, что его наставник Маккенна арестован, и потребовал от Хосе Мигеля объясниться перед конгрессом. Хосе сделал это, но тут же приказал войскам окружить здание конгресса и объявил правительство низвергнутым.
О’Хиггинс был поражен своевольной выходкой Карреры, но все же согласился стать посредником в переговорах между Каррерой, Росасом и кланом Ларрейнов. О’Хиггинс отправился на юг. По дороге он узнал, что Хосе Мигель с тысячей солдат следует за ним, чтобы подавить любое проявление недовольства в регионе. Разъяренный О’Хиггинс предложил южанам восстать и поддержать Росаса. Однако сам Росас предпочел переговоры, поскольку преимущество было на стороне Карреры. Он заставил Росаса уйти из Консепсьона, а затем и отправил его в ссылку в Аргентину. Там, в Мендосе, Росас умер 3 марта 1813 года.
О’Хиггинсу исполнилось тридцать пять лет. Он пережил свержение двух своих наставников — Росаса и Маккенны, угрозу гражданской войны, три военных переворота, захват власти молодым головорезом и его жестокой семейкой. О’Хиггинс решил покинуть Чили и начать новую жизнь на ранчо в Аргентине. В то время в Чили он был фигурой почти маргинального уровня. Судьба, казалось, не уготовила ему ничего другого.
27 марта 1813 года, когда Бернардо О’Хиггинс уже готовился к отъезду из страны вместе с матерью и сестрой, он неожиданно узнал, что в Талькауано высадился отряд вооруженных испанцев, состоявший из пятидесяти опытных солдат. Командовал отрядом Антонио Пареха, который намеревался обеспечить снаряжением и обучить роялистскую армию. Эта армия должна была вернуть Чили Испанской империи и наказать восставших против нее бунтовщиков.
Провинции Чилоэ и Вальдивия выступили на стороне короля Испании. Гарнизон Чилоэ насчитывал полторы тысячи солдат. Консепсьон перешел на сторону роялистов. В Чильяне, где О’Хиггинс провел детство, преобладавшие в городе францисканские монахи обратились к своей пастве с призывом подчиниться королевской власти. Роялистская армия, уже насчитывавшая три тысячи человек, по дороге на север набрала еще две тысячи народных ополченцев. Среди них было сто артиллеристов, четыреста конных драгун и шестьсот пехотинцев. Эта сильная и сплоченная армия, казалось, без труда могла погасить пламя борьбы за независимость. Патриоты были разобщены. Их армия состояла из банд перебежчиков, враждовавших друг с другом. Более того, решительно завоевав южную часть страны, испанцы получили поддержку индейцев араукан, которым хотелось быть на стороне победителей.
Узнав о столь успешном продвижении роялистов, О’Хиггинс решил не медлить. Он собрал отряд, в который вошли около ста местных жителей, вооруженных копьями, и верхом на лошади отправился в Консепсьон. По дороге он узнал, что город уже в руках роялистов, а ему самому грозит опасность. О’Хиггинс с двумя эскадронами бежал на север. После тяжелого двухдневного марша они пересекли реку Мауле и добрались до Тальки. Там к ним присоединился Хосе Мигель Каррера, который назначил себя главнокомандующим армией патриотов. На лошадях они отправились в южном направлении от Сантьяго, чтобы сразиться с роялистами.
О’Хиггинс предложил смелый план: с небольшим отрядом ночью незаметно перейти обратно реку Мауле и атаковать роялистский авангард при Линаресе. О’Хиггинс рассчитывал, что противник не ожидает нападения со стороны их укреплений. Операция завершилась успешно. Патриоты внезапно напали на роялистов и, захватив их в плен, отправили к Каррере. Многие присоединились к патриотам, как, например, народные ополченцы в количестве двухсот человек.
Тем временем собиралась армия патриотов. Ее главный отряд, расположившийся в Тальке, возглавил
