время обеда, Пиппа не могла забыть эти слова. «Твоя жена».
После чая миссис Кэссиди сообщила, что уйдет к себе, пока Пиппа освоится, а потом вернется, чтобы подать обед.
Эта женщина из захолустья была удивительно тактична, Пиппа увидела это и смягчилась. Ей хотелось сказать: «Не уходите. Ничего страшного. Видите – это другой брак».
Затем Крэг отвел Пиппу в ее комнату, попутно показав большое помещение, где поселятся они с Дэйви.
– Вечером мы решим медицинские вопросы относительно мальчугана, – сказал он, – ты расскажешь, что особенно важно для Дэйви.
– Я отвечаю за него, – вскинулась Пиппа.
Крэг погладил ее по плечу:
– Почему бы тебе не отдохнуть до обеда? До сих пор я ел с мужчинами, думаю, Дэйви тоже захочет. Ты не возражаешь?
– Конечно. Если только…
– Если только что?
– Если ты не думаешь, что я должна создать семейный стол. Я имею…
– Имеешь в виду, я за одним концом, ты на другом, а мальчуган посередине? Это для тебя брак?
– О, Крэг! – взмолилась она почти со страхом.
Тотчас он отступил, нежно провел по ее волосам, сказал: «Отдыхай» – и ушел.
Но после его ухода она задумчиво сидела у окна, не взглянув на новые вещи, которые поначалу так заинтересовали ее, и грустно думала о большом теплом доме, каким он должен стать. Возможно ли это когда-нибудь?
Дом должна наполнять любовь… и дети. Конечно, есть любовь к Дэйви, но надолго ли? Сколько еще осталось времени, полученного взаймы?
Пиппа смотрела в окно, но не видела ни розовато-лилово-серой травы, которая становилась радужной всякий раз, когда ее стебли трогал легкий бриз, ни лагуны. Когда позвонил колокол к обеду, она решила, что время обеда, так как здесь никто не «переодевался»… она только и успела вытереть слезы, как постучал Крэг и позвал ее.
Если он заметил заплаканные глаза, то не сказал ни слова, однако перед тем, как открыть дверь в столовую, встревожено сказал:
– На тебя смотрят, Пиппа; кроме миссис Кэссиди, ты единственная белая женщина на пятьсот миль.
– Я понимаю. – Она улыбнулась.
– Спасибо, милая. – Крэг повернул ручку и толкнул дверь.
Она увидела длиннющий стол со скамейками по обе стороны, и за ним сидели все работники. Когда она вошла, они встали, а потом Крэг представлял их всех Пиппе.
– Барни, Сноуи, Гарри, Нобби, – перечислял Крэг. – Ребята, это хозяйка.
Четыре темных дубленых лица расплылись в улыбках, и глаза утонули в морщинках, возникших после многих лет, проведенных под солнцем.
– Рупи, наш бухгалтер. – Руперт снял очки и поклонился.
– Тим и Том, двое лучших объездчиков, – вмешался один из двух парней с открытыми лицами.
– Надеюсь, что на этот раз не найду ошибок, которые вы натворили за мое отсутствие, – проворчал Крэг, на что «лучший объездчик» огрызнулся, что вскоре уберется отсюда, но в голосе слышалось другое.
Были и другие помощники, отметила Пиппа; они так радостно ей улыбались, что она решила на другой день надеть красивое платье и улыбаться им.
Глаза же Дэйви просто сверкали. Не от общества, как она скоро выяснила, и не от праздничного сбора, а от аудитории под окном. Он заметил ряд темных головок, любопытные глазки ребятни не отрывались от Дэйви. Дэйви, мало общавшийся с ровесниками из-за прозябания в четырех стенах, был в полном восторге.
Наконец, не в силах сдержать возбуждение, он дернул Крэга за рукав:
– Крэг, где они едят?
– Конечно, у себя дома, мальчуган, как и ты. – Крэг протянул вилку и нож мальчику, предлагая приступить к трапезе. – Только, – признался Крэг, – их мамы делают один большой костер и все вместе жарят ребрышки.
– Ребрышки?
– На эвкалиптовых листьях, нет ничего вкуснее.
– Ох! – Дэйви разочарованно посмотрел на свою полную тарелку.
– Слушай, – предложил Крэг, – если вылижешь ее дочиста, завтра можешь есть ребрышки с ними.
Пиппа пнула его под столом, и Крэг пояснил:
– Никакого вреда, а пользы – масса. Я вырос на такой еде.
– Но Дэйви не такой, как ты, – тихо сказала она. – Ты не должен так дразнить его, он будет только
