– Да ну?
– Точно.
– А эта работа, что делать-то надо?
– Ну, по большей части работа в магазине. Загружать товар на полки и прочее в таком роде. Собирать тележки с автостоянки, отвозить обратно, ставить на место. В общем, разнорабочим.
Доналд беспокойно задвигался на стуле, грызя ногти и глядя в пол.
– Только для начала, Шейн…
– Ерунда все это, вот что! – Ее удивила резкость, с какой он это произнес. – Работа для детишек, мотающих школу!
– Шейн, еще раз повторяю, это только для начала. Важно начать. Справишься с этим, тогда посмотрим. Может, еще что-нибудь для тебя подберем. Понятно?
Никакого ответа.
– Шейн?
Он вдруг посмотрел ей прямо в глаза:
– Это все?
– Что ты имеешь в виду?
– Это все, для чего вам понадобилось меня вызывать? – Он привстал со стула.
– Нет. Не все. Я тут думала о твоей сестре…
Он очень медленно опустился обратно на стул.
– Ты ей звонил?
– Я ж сказал, что позвоню, так ведь? И в чем тогда дело? Вы мне не верите?
– Да нет, дело вовсе не в этом. Я просто хотела узнать, как прошла беседа, о чем вы с ней договорились. Мне просто интересно…
– Мы встречаемся в городе. В каком-то кафе.
– Ну да, чтоб не бродить по округе.
– Именно так.
– Ну, на первый раз, я думаю, неплохо.
Доналд засопел.
– Это все он, так ведь? Эта сука Невилл.
– Ты имеешь в виду мужа Айрин?
– Ага, эту суку поганую.
– Шейн, пожалуйста…
– Что? Что-то не так?
– Твой лексикон. Он не слишком помогает…
– Лексикон?
– Да.
– То, как я его назвал? – Доналд издал низкий горловой смешок. – Вы ж с ним встречались, не так ли?
– Да. Один раз. Накоротке.
– Тогда сами знаете, что он сука.
Вместо того чтобы медленно досчитать про себя до десяти, Пам вдруг вспомнила лекцию «Наиболее удобные формы обращения в мультикультурном обществе» – разговаривая с клиентом, всеми средствами избегайте всяких длинных и непонятных слов, напыщенности, слащавости, а также жаргонизмов. Но, насколько Пам помнила, слово «сука» там вообще не упоминалось.
– Шейн, – сказала она, – почему ты так плохо о нем думаешь? Все-таки он муж твоей сестры…
– Почему? – переспросил он. – Да потому что он меня ненавидит, вот почему! Потому что не хочет, чтоб Айрин со мной зналась! Потому что хочет, чтоб я подох!
– Я думаю, ты преувеличиваешь. Мы же знаем, что Айрин хочет тебе помочь, правда? И надеемся, что Невилл со временем тоже примет в этом участие. – Она чуть отодвинулась назад. – Когда ты с ней встречаешься?
– Нынче днем. В три часа.
– Хорошо. А собеседование в супермаркете утром в понедельник. В одиннадцать. Я могу пойти с тобой, если хочешь.
Кафе располагалось возле старого рынка, маленькое и низкое здание, стулья из реек и круглые столы, грозящие развалиться при первом прикосновении. Окна – и фасадные, и выходящие на задний двор – запотели от пара. Из пластиковых горшков торчат жалкие цветы на разных стадиях отмирания. Маленький CD-плейер – совершенно неуместный и несовременно выглядевший в этой обстановке – выдавал песенки о море и прибое: «Калифорния дрим», «Калифорния герлз» и тому подобные.
– Ну и дыра, – пробормотал Доналд, припоминая, что именно так выражался Маккернан. – Сущая траханая дыра.
Впрочем, самому ему на это было наплевать.
– Шейн, иди сюда!
А вот и Айрин, тяжело поднимается навстречу ему. Господи! Как она располнела! Неужели снова беременна? В ее-то возрасте!
– Шейн, как здорово, что ты здесь!
Поцелуи по всему лицу, похлопывания, вполне способные сломать ему спину.
– Ладно, ладно. Хватит. Достаточно. – Доналд смущенно отталкивал ее от себя.
– Как я рада тебя видеть! – Лицо Айрин сияло улыбкой. – Вот, – и она сунула ему в руку деньги, – закажи себе чего-нибудь выпить. И поесть тоже – на тебя ж смотреть страшно. Голодаешь там, что ли?
– Зато ты вес набрала – на нас обоих хватит.
– Ну спасибо!
Она закурила сигарету и сидела, размешивая сахар в чашке и дожидаясь, когда его обслужат. Мальчик, совсем еще мальчик. Когда она услышала на суде показания о том, что он и тот, другой парень натворили, ее чуть не вырвало; стошнило ее уже потом, да так, что горло долго еще саднило.
– Ну и как тебе там? – спросила она, как только он сел к столу. – С тобой хорошо обращаются?
– Да, все нормально. Хорошо устроился. А как ты, как дети?
– Ну, ты знаешь…
Старшему, подумала Айрин, сейчас ненамного больше, чем было Шейну, когда его посадили; второй ее ребенок, девочка, нынче чуть моложе той, которую они убили. Убили и еще кое-что с ней сделали…
– И ты думаешь, что я позволю ему хоть на милю приблизиться к нашему дому?! – орал на нее Невилл. – Хоть на милю приблизиться к нашей Элис?! После того, что он сделал?!
Он схватил тогда Айрин за руку, развернул, заломив локоть за спину и заставив повернуться лицом к их тринадцатилетней дочери, стоявшей возле двери в кухню, испуганной и ничего не понимающей.
– Посмотри на нее! Давай-давай, посмотри на нее, да хорошенько! Давай! И подумай о том, что он натворил, твой драгоценный братец, скотина такая! И скажи, действительно ли ты желаешь, чтоб он был здесь, в нашем доме!
Отпустив ее, он с грохотом выбежал в другую комнату, оставив мать и дочь в остолбенении; потом дочь протянула матери руку, но когда Айрин подняла свою, чтобы взять ее ладонь, повернулась и последовала за отцом.
– К тебе домой мне нельзя? – спросил Доналд. – Он не разрешит мне приехать, не так ли?
– Нет, милый, пока нет, – тихо сказала она. – Боюсь, не разрешит. Пока что, во всяком случае.
– Я ведь им дядей прихожусь, правильно? Родная кровь. Или это не считается?
Дрожащей рукой Айрин прикурила новую сигарету от окурка предыдущей. И сделала над собой усилие, чтобы не заплакать. И не заплакала.
Доналд посмотрел по телевизору очередную серию мыльной оперы «Ист-Эндерз», после нее полицейский сериал «Билл», потом сыграл в пул с Ройялом Дживонсом, выиграв две партии из пяти – пока что самый лучший его результат. Когда он рассказал Дживонсу о предлагаемой ему работе в супермаркете,
