целую минуту, может, даже две. В прошлую ночь она пару раз пробовала завести разговор о том, что Шейну хорошо бы пойти в полицию, сдаться, но добилась лишь того, что он разозлился и сказал, что она спятила.
– Тогда нам надо разбежаться, – заявила Эйнджел. Гамбургер они доели и теперь пили кока-колу, чтобы избавиться от его вкуса во рту. – Ненадолго. На недельку.
– Не пойдет, – сказал Шейн.
Она подошла поближе и засунула пальцы под манжет его рубашки.
– Это необходимо. После того, что произошло. А так мы слишком заметны. Если будем оставаться вместе, кто-нибудь нас выследит, сам знаешь.
– Пока что не выследили.
– Тогда было по-другому. Если мама еще не позвонила в полицию, то теперь обязательно позвонит. – Она взяла его за руку. – Шейн, имеет смысл сделать именно так, ты же сам понимаешь.
– На сколько? – спросил он, подумав. – На сколько времени разбежаться?
– Я ж говорю, примерно на неделю. А потом опять встретимся.
– Ты не придешь. Смоешься. Это только предлог, чтобы смыться.
– Не говори так.
– Это истинная правда, черт побери!
– Нет. Ничего подобного. Я обещаю, что приду. Обещаю. Давай определим место, а? Заправочная станция к югу от Бирмингема. На шоссе М5. Первая же автозаправка, которая тебе встретится, о'кей? Ровно через неделю. Часов в шесть-семь вечера. Будем там ждать друг друга. А потом можем отправиться куда угодно. В Уэльс, как ты хотел. Сам ведь говорил. О'кей, Шейн? О'кей?
– О'кей. – Когда он поднял на нее глаза, в них стояла тоска.
– Я буду тебя там ждать, обещаю. – Она крепко поцеловала его и отступила назад, зная, что надо уходить прямо сейчас, если она вообще собирается уходить.
Водитель тяжелого грузовика с прицепом как раз залезал обратно в кабину.
– Подвезти? – спросил он, видя, что Эйнджел стоит в полном одиночестве.
– Ага, – ответила она. – Спасибо. Подождите, я только сумку возьму.
Шейн наблюдал за ней некоторое время, потом отвернулся.
Радуясь, что удалось отвлечь внимание средств массовой информации от истинного направления расследования, полиция и пальцем не пошевелила, чтобы поколебать уверенность репортеров в том, что Шейн Доналд по-прежнему остается основным подозреваемым в убийстве Эммы Харрисон. Пресс-отдел организовал для СМИ интервью с Элдером, дал согласие на его выступление по местному телевидению, поставив условием, что при этом не будет задано ни одного вопроса, способного поставить под угрозу предстоящий суд над преступником. И Элдер почтил своим присутствием программу «Мидлендс тудей», за минуту и сорок секунд кратко, но вполне компетентно ответив на все вопросы о Шейне Доналде, а затем снабдил молодого журналиста из «Пост» достаточным количеством информации для статьи на половину газетной полосы и плюс еще для двойной колонки комментариев, в которых основное место занимало нераскрытое исчезновение Сьюзен Блэклок.
Газеты с фото Шейна и Эйнджел на первых полосах занимали все витрины в газетных киосках. Парочка опасных молодых преступников на свободе.
«Бонни и Клайд XXI века» – так обозвал их какой-то редактор, хотя всем прекрасно было известно, что для этого им надо бы ограбить хоть один банк или хотя бы помахать пистолетом. К процессу подключились даже те полосы «Индепендент», которые обычно посвящались культуре и искусству, – на них были напечатаны кадры из фильмов о парочках преступников в бегах: Джон Дэлл и Пегги Каммингс из «Помешанных на оружии», Фэрли Гренджер и Кэти О'Доннел из «Живущих только ночью», Мартина Шина и Сисси Спейсек в качестве кинематографических двойников Чарлза Старквезера и Кэрил Фулгейт[35] из фильма Теренса Малика «Опустошенные земли».
И все это время велись активные поиски Адама Кича: со всей возможной оперативностью отслеживались и допрашивались его родственники, друзья, приятели.
Элдер быстро преодолел небольшое расстояние до Кру и побеседовал с Евой Брэнском, чьи ранения, к счастью, оказались не столь серьезными, как представлялось сначала. Она говорила тихо, лицо круглое, нездорово-одутловатое, а когда речь зашла об Эйнджел, в голосе ее зазвучала настоящая тревога и озабоченность: хорошая девочка, просто сбилась с пути. Когда он спросил о Шейне Доналде, глаза ее наполнились слезами, но это были слезы ярости и страха; рассказывая о том, как он напал на нее, она даже дернулась, словно он опять ударил ее по щеке, а потом пнул ногой в бок.
– Это он ее убил, правда? Эту бедную девочку, Эмму, так, кажется, ее звали?
– Мы пока не знаем точно, миссис Брэнском, – ответил Элдер.
– Если бы Эйнджел не оттащила его от меня, он бы и меня убил.
– Где ты был? – спросила Морин, когда Элдер вернулся в кабинет. – Я пыталась до тебя дозвониться по мобильному.
– Извини. Я его отключил.
– Очень практично.
– А в чем дело?
– Эйнджел Райан звонила.
– И что?
– Три раза звонила. Хочет с тобой встретиться.
– Почему именно со мной?
Морин ядовито усмехнулась:
– Ты ж у нас таким известным стал в последнее время…
43
Эйнджел сидела на скамейке на автобусной остановке на улице Броуд-Марш в Ноттингеме, опустив голову. Курила сигарету. Ее синие джинсы были испачканы маслом и почти до дыр вытерлись на коленях; на ногах – грязные кроссовки, под незастегнутой мужской джинсовой рубашкой – тонкая хлопчатобумажная майка, а поверх – короткая вельветовая куртка ржавого цвета, мокрая, словно ее недавно выловили из реки.
Элдер, выйдя из подземного перехода, подошел к ней, и она подняла на него глаза.
– Эйнджел Райан?
В последний раз затянувшись, она бросила сигарету на землю.
– Узнали меня, да?
Элдер оглянулся по сторонам: влево, где сидели, сгорбившись над банками пива, двое мужчин, вправо, где изможденная женщина изо всех сил пыталась утихомирить четверых маленьких детей и пресечь их попытки выскочить на мостовую перед подъезжающими автобусами.
– Это нетрудно, – сказал он, протягивая руку: – Фрэнк Элдер.
– Вы ведь не из полиции?
– Не совсем. Я там больше не служу.
Несмотря на то что было совсем не холодно, Эйнджел вдруг принялась застегивать свою куртку. Застегивать, потом расстегивать, очень нервно.
– Хотите поговорить? – спросил Элдер.
Эйнджел пожала плечами.
– Тогда пошли. Нет смысла здесь сидеть.
Она последовала за ним через торговый центр, потом они поднялись на эскалаторе на улицу Лоу- Пейвмент и пошли по узким улочкам, что тянулись между старыми викторианскими фабричными зданиями,
