увидеть Эстер…
Заправив кровать, Мэри села на нее, безрезультатно борясь с незнакомым ей прежде чувством ревности. Она не ревновала даже к Эйлин, узнав, что та — невеста Генри. Она просто была расстроена тем, что ее избранник, казалось, угодил в ловушку помолвки, выбраться из которой ему не хватало храбрости. Но поняла истинный смысл спектакля, когда Генри предложил ей роль любовницы. Сейчас она, скорее, жалела Эйлин.
Однако Эстер — совсем другое дело. Голос в телефонной трубке внушал симпатию, и испытывать неприязнь к ней было гораздо труднее. И все же Мэри так ревновала к явному желанию Томаса встретиться с этой женщиной, что ее дыхание становилось прерывистым при одной мысли об этом.
Но не может же она скрываться в своей спальне вечно! Ей нужно вернуться в кухню и заняться Ниной, пока отец будет отсутствовать. Встречаться с Эстер…
О Боже! Спрятав лицо в ладонях, Мэри заплакала. Неужели любить кого–то — означает испытывать боль? Радость и боль… Никогда прежде она не думала о двух этих эмоциях в одном контексте, но Томас заставлял ее смеяться и в то же время страдать от безответной любви к нему.
Что же делать? Что же ей делать? Мэри не хотела расставаться с Ниной. И, если уж быть честной до конца, несмотря на то что ее любовь была обречена, она была не в силах расстаться и с Томасом! Но если для Эстер найдется место в жизни Томаса и экс–няня вновь возьмет на себя заботу о Нине, то у Мэри может не оказаться выбора. Однако до тех пор…
— Мэри! — Окликнув ее по имени, Томас постучал в дверь.
Она встала, смахнула с лица слезы и отправилась открывать.
— Вы уже уходите? — спросила она.
— Да, только переоденусь, — сказал Томас, пристально разглядывая ее. — Вы чувствуете себя лучше, чем вчера вечером? Честно говоря, выглядите вы по–прежнему неважно, — проговорил он, прежде чем она смогла ответить.
— Спасибо, — кисло ответила она. — Вы умеете поднять женщине настроение.
Ей просто необходимо вести себя с ним более естественно, и лучший способ достичь этого — обращать все в шутку. Эстер пока еще не вернулась в его жизнь, а тем временем она… Все способы хороши в любви и на войне, не так ли?..
— Я на это и рассчитывал! — Ничуть не смущенный, он усмехнулся, и Мэри вспыхнула от досады.
— Не беспокойтесь о нас с Ниной, — сказала она, иронично скривив губы. — Мы прекрасно проведем время, пока вас не будет.
Томас посерьезнел и мрачно кивнул.
— Думаю, я не задержусь надолго.
Внешне казалось, что Мэри действительно прекрасно проводит время со своей подопечной. Чтобы не скучать, они решили испечь пирожные. И только глубоко внутри она давала себе волю, гадая о том, чем занимается Томас с той женщиной…
В доме не оказалось половины компонентов для приготовления пирожных, поэтому конечный продукт выглядел весьма неаппетитно, однако и Мэри, и Нина изрядно повеселились, колдуя над ним, что и было главной целью задуманного.
— Чтобы оценить их по достоинству, нужно попробовать, — убеждала Мэри девочку.
— Ну так давайте, — хихикнула Нина, с недоверием глядя на плоские пригоревшие лепешки.
— Ты младше, — напомнила ей Мэри, тоже отводя взгляд от малопривлекательной картины.
— Именно поэтому мне и не стоит их пробовать, — упорствовала Нина. — У меня еще вся жизнь впереди!
Мэри взглянула на Нину, потом на пирожные, а затем снова на Нину.
— Знаю! — Она отставила поднос в сторону. — Мы предложим их твоему папе, когда он вернется.
— Это жестоко, — снова хихикнула Нина, не отвергнув, однако, идею.
Возможно, и впрямь жестоко. Но, честно говоря, Мэри сейчас была вовсе не склонна проявлять милосердие по отношению к Томасу. Он…
Она удивленно нахмурилась, услышав стук захлопнувшейся двери. Что за?.. Кто это?.. Это не мог быть Томас — ведь не прошло и часу, с тех пор как он ушел.
Томас ворвался в кухню и грозно уставился на них обеих.
— Женщины! — с отвращением произнес он. — В них нет ни капли логики, — сказал он самому себе, бросая пиджак на стул. — Единственно разумная вещь, на которую они способны, — это сон! И даже во сне все вы остаетесь проклятой загадкой! — Томас резко повернулся на каблуках. — Я буду в кабинете: мне нужно позвонить!
«И я не хочу, чтобы меня беспокоили», — мог бы добавить он, но не стал, поскольку его желание остаться одному было слишком очевидно даже для двух этих «проклятых загадок»!
— Кто же его так расстроил? — потрясенно пробормотала Нина. — Я редко видела папу таким злым, — пояснила она.
Но Мэри–то знала наверняка, что он встречался с Эстер. Очевидно, свидание прошло неудачно. И она не могла сдержать собственного ликования!
— Мне почему–то кажется, что сейчас не время предлагать ему подгоревшие пирожные. Как вы думаете? — С этими словами Нина выбросила плоды их усилий в ведро. — По–моему, он не оценит нашу шутку.
Странным образом плохое настроение Томаса вернуло Мэри прекрасное расположение духа! Что бы ни происходило между ним и Эстер, окончилось это для Томаса не лучшим образом. О большем Мэри не могла бы и мечтать.
В этом была некоторая доля злорадства, и, похоже, немалая, но она не могла справиться со своими чувствами. Мэри не хотела, чтобы Томас возобновил свои отношения с Эстер, потому что сама любила его.
— Давай начнем готовить ланч, — предложила она Нине. — Вероятно, твой отец в конце концов все же присоединится к нам.
А будет ли он в состоянии есть — это другой вопрос!
Когда ланч был готов, а Томас так и не появился в кухне, Мэри решила пойти поискать его.
Он по–прежнему был в кабинете и даже не двинулся с места, когда Мэри, постучав и получив приглашение войти, открыла дверь. Томас сидел, откинувшись в кресле и задрав ноги на стол.
Мэри удивленно приподняла брови.
— Удобно?
— Так себе, — бросил он все с тем же сердитым выражением, с каким ворвался в кухню, вернувшись домой. Его локти покоились на ручках коричневого кожаного кресла, а руки подпирали подбородок.
— Ланч готов, — сообщила Мэри.
— Я не голоден, — ответил Томас, оставаясь по–прежнему неподвижным.
Мэри, казалось, тоже приросла к полу.
— Нина говорит, что вы это любите.
Томас скривил губы.
— Вот как? И что же это такое? — без интереса спросил он.
— Омлет с беконом и много–много тостов.
На вкус Мэри, в этом не было ничего заманчивого, но Нина настаивала на том, что это действительно любимая еда ее отца.
Было бы ужасно, если бы это оказалось не так.
— Мда… — Томас убрал ноги со стола и выпрямился в кресле. Мрачное уныние, исходившее от него и, казалось, заполнявшее комнату, мгновенно рассеялось, стоило ему улыбнуться. — Когда–нибудь Нина станет прекрасной женой какого–нибудь счастливчика, — вставая, сказал он Мэри и последовал за ней в кухню.
Услышав мягкий хохоток за спиной, Мэри обернулась.
— Что вас рассмешило? — медленно спросила она, не находя никаких поводов для веселья.
— Ваше лицо, когда я сказал про Нину. — В глубине его глаз искрился смех. — Давайте же скажите мне,
