что он и сам осознал. «Во Влахкисе сражаются определенным образом. Там знают своих противников. У нас много противников, почти каждый год другие. Нам нужно знать разные методы боя, — поняла юная наемница. — Он и до этого хорошо владел мечом, но мы будем еще учить его. Пока он не станет великолепен!»
Неожиданно бой перешел в череду стремительных атак. Наркан нападал быстро, как змея. Его тупое копье сделало выпад вперед, но Натиоле увернулся, отчего оружие прошло сквозь пустоту. Ответный удар Натиоле был точным, деревянный меч скользнул по древку копья и ударил по пальцам Наркана. Настоящее оружие отсекло бы их, но сейчас наемник только поднял руки вверх. Удар Натиоле слева попал в цель, угодил в живот противника с глухим звуком, так что от стеганого камзола поднялась пыль.
Попадание вывело Наркана из равновесия, он отшатнулся, и Натиоле вдогонку нанес быстрый удар, от которого обычно очень верткий наемник упал на землю. В клубах пыли Ана заметила только, как тот перекатился. Натиоле обернулся к кузине и усмехнулся ей. Она усмехнулась в ответ.
Наркан векочил на ноги позади Натиоле. Его лицо было искажено от ярости, и он замахнулся копьем.
Возможно, Натиоле увидел это по лицу девушки или почувствовал атаку, так как резко развернулся и отскочил в сторону. Снова удар Наркана не попал в цель, когда Нати перекатился через плечо. Нападающий не отступал. Ана в гневе хотела вмешаться, но рука Берофана на ее плече удержала наемницу на месте.
— Подожди.
Она сердито посмотрела на темнокожего воина, но тот совсем не обращал на нее внимания.
Натиоле удалось опять выровняться, что сильнее рассердило противника. С дикой силой Наркан нападал, но ярость ослепляла его и приглушала инстинкты. Его удар был быстрый, но неточный, и Натиоле беспощадно воспользовался этой ошибкой. Его деревянный клинок ударил по бедру, соскользнул вниз, запутался между ног Наркана, и наемник снова, громко чертыхаясь, повалился на землю. Он вскочил, но теперь Берофан уже редоставил Ане свободу действий:
— Прекратить! Наркан, сложить оружие!
Ларгот помедлил немного. Его отказ подчиниться привел Ану в состояние ледяного спокойствия, как будто она находилась на поле боя. Потом он опустил деревянное копье и глубоко вдохнул и выдохнул. «Я никогда не забуду этого», — поклялась себе наемница.
— Хорошее нападение, — смеясь, заявил Натиоле и похлопал Наркана по плечу. — Ты чертовски быстр.
Наемник взглянул на него. По его коже струился пот, и он тяжело дышал. Через несколько мгновений он неуверенно усмехнулся:
— Не помогло.
— Чистое везение, — ответил юный влахак. — В следующий раз я буду глотать пыль, а ты еще будешь стоять.
Теперь Наркан усмехнулся шире.
— Хорошая драка… Вы оба… — признал Берофан.
Похвала из его уст много значила для ларгота, и он спокойно оперся о копье. Только когда он увидел выражение лица Аны, то улыбка снова исчезла.
— На сегодня все, — холодно объявила она.
Как раз в этот момент к тренировочной площадке подъехали два всадника. Ана узнала воинов из их подразделения, которые явно вернулись из долгой поездки. Их одежда была покрыта пылью, и они выглядели уставшими. Она сразу же забыла о Наркане.
— Вы принесли новости? — крикнула она им, но те лишь покачали головами.
— Нет, — сказал один, молодой южанин с белыми волосами, имя которого она никак не могла вспомнить.
Он вытер с лица пот рукавом и при этом размазал грязь, так что казалось, будто у него чужеземная боевая раскраска.
— Никаких следов Флорес. Мы спрашивали на постоялых дворах, но никто по-настоящему не смог вспомнить ее. Если она возвращается с юга, то не по главным дорогам.
— Спасибо, — сказала Ана. — Берофан, позаботься о них.
Громила согласно пробурчал и пошел к всадникам. Ана неуверенно потерла виски. То, что мать так долго не давала о себе знать, беспокоило юную наемницу.
— Что они сказали? — поинтересовался Натиоле, который уже снял кожаные доспехи и сложил их на земле.
На его стеганом камзоле были большие мокрые пятна, и он полил голову водой из кружки.
Хотя юный влахак за это время выучил кое-что на дирийском, этого было недостаточно, чтобы проследить за быстрыми словами, которыми Ана обменялась с всадниками. Натиоле с трудом мог купить на рынке даже хлеб, если торговцы замечали, что он не очень хорошо понимал их. Несколько корявых слов… Это не позволяло ему торговаться. Без Саргана и ее помощи Натиоле пошел бы по миру.
— Мы выслали всадников навстречу Флорес. Но они вернулись ни с чем. Она уже давно должна быть здесь.
— Ты беспокоишься? — спросил Натиоле, развязывая тесемки своего камзола и снимая через голову толстое одеяние.
Он смыл с торса пот оставшейся водой.
— Это не в ее стиле, — констатировала Ана после недолгого раздумья. — Беспокойство — наверное, слишком сильное слово. Я думаю об этом, да. Флорес обычно придерживается того, что обещает. У нее должна быть очень уважительная причина, чтобы не вернуться.
— Возможно, мой отец уговорил ее выступить на совете, — пошутил Натиоле. — Он всегда сожалел, что она уехала из Влахкиса.
— Нет. Здесь что-то другое. Как сейчас обстоят дела в Теремии, кузен? Пожар в крепости — может ли он привести к раздорам?
— Я не знаю больше того, что уже рассказал. Но разве Флорес не осталась бы во Влахкисе, если бы там были неприятности?
Теперь Ана покачала головой. Ее мать никогда не позволит вовлечь себя в спор между влахаками и масридами. Все годы это был единственный конфликт, которого она избегала. Выбор в пользу отца Аны или Стена разбил бы Флорес сердце.
— Может быть, она помогает на каких-то переговорах? Все-таки у нее хорошие связи… во всех лагерях.
Его тон не понравился Ане, и она сердито сощурилась.
— Если это была шутка, кузен, то она была… плохая!
Натиоле со вздохом наклонил голову и скользнул в широкую светлую рубаху, которую несколько дней назад купил на рынке. Затем он аккуратно застегнул ремень на бедрах и сказал осторожно:
— Это была не шутка. Если и есть кто-то, кто может стать посредником в споре между отцом и марчегом, так это твоя мать. Оба слушают ее, прислушиваются к ее словам. Флорес… и ты, вы очень почитаемы на вашей родине. Ты никогда не думала над тем, чтобы вернуться? Во Влахкис? Отец принял бы тебя с распростертыми объятиями.
— Вернуться? Нати, я никогда не была в стране между гор дольше одного лета.
Широким жестом она показала на палатки, наемников, кострища, коней, повозки, на весь лагерь.
— Вот это моя родина. Я дома там, где находится наш отряд. Флорес — моя семья. Она, и Берофан, и даже этот четырежды проклятый болван Наркан.
— Но ты влахака. Ты — Ана сал Дабран, и ты должна носить титул боярыни! — запротестовал Натиоле, на что Ана улыбнулась с издевкой.
— Я еще и Ана Бекезар. Мой отец — марчег Ардолии, забыл уже?
Он промолчал, и она продолжила:
— Какую родину мне могут предложить в стране между гор? Я нигде не буду желанна. На востоке я буду наполовину влахакой. А на западе? Разве на меня там не будут смотреть как на масридского бастарда? Флорес знала это еще тогда, поэтому и уехала. Даже она, кровь которой не порочна, не захотела там
