поясу и, взяв предусмотрительно разряженный д'Артаньяном мушкет за дуло, как палку, пошатываясь пошел прочь. Временами он встряхивал головой и ощупывал горло, проверяя, не сжимают ли его еще железные пальцы мушкетера.
— Да передай, что тебя снял с поста Гарри Джейкобсон собственной персоной. Можешь также сообщить, что он обещал покараулить сам, — со смехом крикнул д'Артаньян ему вдогонку.
Однако нельзя было терять времени. В любой момент мог появиться патруль или кто-либо из вооруженных ларошельцев, а д'Артаньян по-прежнему не имел даже шпаги.
Впрочем, сокрушаться из-за того, что он не отобрал у стражника хотя бы его шпагу, гасконец не стал. Он вошел внутрь и тихо позвал девушку.
Не дождавшись ответа, мушкетер вернулся к выходу и вооружился оставленным у входа фонарем, который, к счастью, не погас во время их непродолжительной схватки с солдатом.
Взору д'Артаньяна представилась картина, способная вдохновить влюбленного на разного рода безумства. На жесткой тюремной койке, освещаемая скупым светом колеблющегося язычка пламени, мирно спала, разметавшись во сне, девушка, несколько часов назад добровольно явившаяся в тюрьму, чтобы заменить его собой в камере смертников. И пусть ее жизни ничто здесь не угрожало, все же д'Артаньян не мог не оценить жертвы, принесенный Камиллой ради него. Она рискнула своей репутацией, а в ту эпоху это подчас было немногим меньше, чем жизнь.
— Камилла, я вернулся возвратить долги, — сказал д'Артаньян.
Девушка открыла глаза и улыбнулась.
— Какой милый сон, — со вздохом произнесла она.
— Камилла, вы видите меня наяву, а не во сне.
Девушка тряхнула головой, разгоняя остатки сновидений.
— Д'Артаньян, это вас я вижу?!
К радости, вспыхнувшей сначала в глазах мадемуазель де Бриссар, примешалась тревога.
— Вы опять здесь, в этой камере? Что случилось? Вас опять схватили?!
— Успокойтесь, Камилла. Я свободен, как ветер, во всяком случае пока. Просто я люблю возвращать свои долги и не люблю откладывать это на потом.
— Так вы…
Д'Артаньян не дал ей закончить.
— Зачем вам встреча с караульными именно в этом малопривлекательном помещении? Зачем вам огорчать милейшего господина коменданта? К чему нам все эти неприятности! Я говорю «нам», потому что с сегодняшней ночи стал принимать ваши дела очень близко к сердцу.
— Вот как, сударь! Значит, вы явились за мной из чисто эгоистических побуждений? — спросила Камилла, сопровождая вопрос лукавым взглядом.
— Еще бы, мадемуазель.
— А я-то подумала, что вам стало жаль бедную девушку, томящуюся в тюрьме.
— Камилла, я слышу шум на улице, — перебил ее д'Артаньян. — Тысяча чертей, я позабыл отобрать у этого недотепы его шпагу.
— Так вы безоружны?! — воскликнула девушка, всплеснув руками. — Что же мы стоим — бежим скорее!
Очутившись на улице, беглецы увидели, что они чуть было не опоздали последовать этому здравому совету. Слева показались огни. Было ясно, что оттуда движется целый вооруженный отряд.
Д'Артаньян и Камилла бросились вправо. Они успели свернуть в один из переулков прежде, чем их могли заметить.
Несколько минут они пробирались почти в полной темноте, но затем были вынуждены остановиться, так как девушка выбилась из сил.
— Послушайте меня, Камилла, — заговорил д'Артаньян, бережно поддерживая девушку под руку, — я думаю, нужно поступить так: мы должны приблизиться к какому-нибудь патрулю, оставаясь незамеченными, а затем, когда я удостоверюсь, что вам не грозит попасть в руки этих бродяг, я укроюсь в тени, а вы выйдете к ним; это вас они ищут по всему городу. Коменданту сообщат радостную весть, ему будет не до меня. Таким образом, лучшее, что мы сейчас можем сделать, — это расстаться.
Взрыв проклятий, донесшийся со стороны тюрьмы, которую незадолго до этого покинули беглецы, показал им, что исчезновение арестанта обнаружено.
Девушка покачала головой.
— Мне это не нравится, д'Артаньян. Куда же вы отправитесь, совершенно не зная города? Вас схватят и отведут обратно в камеру. И объясните мне, о каких это бродягах вы все время говорите?
Гасконец рассказал о своих приключениях после бегства из камеры. Он сделал это чрезвычайно кратко, так как ситуация не располагала к длинным речам.
Камилла наморщила лоб.
— Значит, вы оставили мэтра Буало у Клоринды?
— Да, если это имя той старухи, что отворила нам дверь.
— Именно ее я имею в виду. Смогли бы вы узнать эту улицу и дом?
— Днем — наверное, да.
— Идемте, я отведу вас туда.
— Камилла, если нас схватят, вам не миновать объяснений.
Мадемуазель де Бриссар нахмурила бровн.
— Сударь, вы так озабочены сохранением моей репутации, что я начинаю сожалеть о том, что помогла вам бежать.
— Камилла, вы несправедливы ко мне. Я очень беспокоюсь за вас, потому что…
— Что же вы замолчали, господин мушкетер?
— Потому что я люблю вас, черт побери!
— Ах, что я слышу! Ну и прыть у этих королевских мушкетеров! Мы знакомы чуть меньше суток, шевалье!
— И тем не менее я готов повторить свои слова.
— В вас говорит чувство признательности.
— Неужели я вам совсем безразличен?!
— Сударь, вы выбрали неудачное время для объяснений в любви. Кстати, мы почти пришли — спрячьтесь у Клоринды и не высовывайте на улицу носа.
— Когда мы увидимся снова?
— После сдачи Ла-Рошели.
— Но это может затянуться, черт побери!
Вместо ответа Камилла с улыбкой приложила свой пальчик к губам мушкетера. Так, стоящими рядом, лицом друг к другу, и увидел их комендант Ла-Рошели, появившийся из-за угла в сопровождении своих вооруженных до зубов людей.
Глава одиннадцатая
Очень короткая, в которой тем не менее д'Артаньяну успевают выразить свое дружеское расположение оба его недавних врага
Комендант сбился с ног в поисках Камиллы и находился в самом мрачном расположении духа, близком к отчаянию. Увидев парочку, он застыл, словно громом пораженный.
— Goddamn! — донеслось из-за его спины.
Этот возглас неоспоримо свидетельствовал о том, что там же обретается мистер Гарри Джейкобсон.
— Наконец-то, Камилла, я нашел тебя! — воскликнул комендант, подбегая к молодым людям. — Надеюсь, эти негодяи не причинили тебе вреда?!
— О нет! Этой ночью я обрела надежного защитника, — проговорила девушка, сжимая руку
