Нассал в квартире, так хозяин его воспитал маленько. Ну да сама понимать должна.
— Но почему тогда?
— Сто раз говорили. Все дело в дурной псине. Он любит хозяина.
— Ну и что, что любит?
— Он отправился за ним сюда.
— В ад?
— Ну ты же отправилась.
— Ты не понимаешь. Когда я умирала — он мне тогда ступни отрубил, топориком, знаешь, как курице лапы, а там все загнило, в общем гангрена — я думала, что он попадет сюда. Что он почувствует все то, что чувствовала я. Ну: как бы тебе объяснить: Это дало мне силы умереть.
— Кажется, у всех вас это отлично получается безо всяких усилий.
— Я умирала: страшно. Если бы не это: это было бы совсем… После такой смерти я попала бы сюда. Сразу.
— Да, возможно.
— И когда я оказалась тут, я захотела только одного — увидеть его. Я ждала. Долго. Я думала, что его поймают и убьют, но его не поймали. Он чуть не до ста лет прожил. И вот наконец он умер. Знаешь, я это сразу почувствовала.
— Да. Бестелесные все знают сразу.
— И я захотела оказаться здесь, и увидеть: И увидела: вот это.
Девочка подняла голову. Посреди моря пламени возвышалась круглая скала. На ее плоской вершине зеленели кроны деревьев.
— Но почему?..
— Пес не покинул его. И не покинет. Он любит его, и с этим ничего не поделаешь. Он будет с ним всегда, где бы он ни находился. А над собакой у нас нет никакой власти.
— И что же это такое?
— После смерти он должен был оказаться в аду. В самой страшной его части. То есть здесь. Он в нем и находится. Собака должна находиться в своем собачьем раю. Она в нем и находится.
— И это рай?
— Для собаки — да. Он гуляет с любимым хозяином, и будет гулять с ним вечно. И охранять его от всяких опасностей.
— Вроде меня?
— Да. Ты хотела его взять с собой, да? А пес его спас. Он его все время стережет. Ты понимаешь, он же умер в маразме. Здесь бы он пришел в себя, но пес чувствует, что это опасно. Если он поймет, где он находится, собачий рай кончится. Он отвлекает его, как только тот начинает хотя бы думать о чем-то таком:
— А как он: догадывается?
— А как мы с тобой разговариваем? Сознание воспринимает сознание, что ж тут удивительного?
— И эта тварь: знает?
— Про своего хозяина? Все знает.
— И любит его?
— И любит его. Он был единственным, кого этот пес в жизни любил. У него больше никого не было, видишь ли. К тому же он вообще: привязчивый. Один раз и навсегда, знаешь ли.
— Я попробую еще раз.
— Ты пробовала. Я уже не помню сколько раз.
— Я придумаю что-нибудь новенькое.
— Пес все понимает. У тебя ничего не получится.
— Но почему он не даст мне?.. Он же должен понимать, что его хозяин — садист и подонок. Этот гад бил его, морил голодом, а он:
— Ему это безразлично. Он любит его. А не тебя.
Девочка подняла беспалую ручонку и погрозила скале обожжённой культяпкой. С края обрыва донесся злобный собачий лай.
Посвящение
Женщина шла быстро, почти бежала. Её аура тревожно мерцала, но ничего необычного в её свечении не было. Только очень сильный маг мог был разглядеть в её свечении линии магической силы. Я бы, например, не мог. И, надеюсь, никогда не смогу. Последние тесты были неплохие. Конечно, потенциал растёт при использовании, это неизбежно даже для абстинентов. Но, вроде бы, есть хороший шанс на стабилизацию. Можно, конечно, обратиться Вниз к мертвякам и выяснить всё точно. Но любое обращение Вниз — это, как ни крути, отметка в личном деле. А в вопросах карьеры мелочи решают всё. Именно мелочи.
Да и не хочу я этого знать, если честно.
Так что спасибочки, обойдёмся. Пусть Вниз обращаются те, кому уже сейчас впору привыкать к этим местам. В училище у меня была девочка из тёмных. Ей давали ещё два года погулять по травке, но она раскрутилась за каких-то паршивых шесть месяцев, хотя могла бы и потянуть. Сейчас она уже Внизу. Н- да.
А ничего ресторанчик-то. Хотя на Тверской, в общем-то, приличных заведений нет. Но, в общем, терпимо. Официантки, правда, ленивые, еле плетутся. Ну, у Петьки они бы забегали в одно касание. Да, если честно, и у меня тоже. Но лучше не надо. Абстиненция есть абстиненция, а потенциал растёт даже от такого фиговенького использования. Это как с выпивкой: можно держать себя в руках какое-то время, а потом одна рюмашечка на поминках тёщи — и всё, запой. Правда, у нас-то после таких вещей одна дорога — Вниз… Хотя ведь не несут, чертовки. Ладно, один пасс. Вот хорошо. Аккуратно сработано. Может, заодно и трахнуть эту девку? Давно ведь без мужика, по ауре вижу. Да и по глазёнкам тоже. Это только так кажется, что в таких местах их все пользуют во все дырочки. Как же. Начальство оттягивается в других местах. В наше время приличные люди пользуются платными услугами, потому что бесплатные стоят дороже.
Так, вот и моя текила. Лимончик нарезанный на тарелочке. Соль…
А вот и прикрытие. Это Пётр, мой ассистент. Тёмный. Ох, вот тоже ведь хороший парень, мне будет его не хватать. Его заберут Вниз буквально на днях: парень уже раскрутился до серьёзной магии, но, главное, у него пошла Ориентация. В принципе, всё можно было бы притормозить, есть методы, жёсткие, правда, но когда Ориентация включается вот так, как у него, сходу, уже ничего не помогает. Ему уже, кажется, всё до эфтой мамы.
Ладно, подберу себе кого-нибудь из училища. Да вот хотя бы эту самую Анну-ванну, с которой у нас сегодня свиданьце.
Если удастся нашу милую Анну Ивановну застабилизировать, у неё есть ещё лет пять-шесть погулять по травке. Хм-хм, и к тому же бабец, что, несомненно, плюс. И симпотный: как раз в моём вкусе, если честно. В принципе, бабы-то не проблема, но колдунья в койке совсем другое дело. А когда подраскрутится, магии прибавится, то будет вообще цимес. Правда, она вроде бы светленькая, а у таких с сексом всегда какая-то ерунда. Хотя есть ценители. Наш этот самый… как его, имя забыл, ну да не важно… так он вообще только со светленькими и спит. Причём предпочитает таких, которым на сегодня-завтра Вниз. С выраженной такой светлой магией. Спеленьких. Ну они тоже рады, дурёхи: он-то, конечно, абстинент, но всё-таки потенциальный светлый, вроде как свой. Мне вот ни одна светлая сучка из подраскрученных не дала бы. Я- то сам из тёмных буду. Может, поэтому меня на блонди и тянет? А ведь, честно говоря, тянет. Чего уж там. Знаю, что что сложно с ними, а вот хочется блонди, хоть ты тресни. Впрочем, говорят, это у всех тёмных так, даже у абстинентов. Родовая, можно сказать, память. На этом даже самые стойкие абстиненты
