Больше всего от этого выиграло искусство.
Жизнь во временных кольцах была практически лишена заметных неудобств. Одно время ходили слухи о «петлях-тюрьмах», в которых царили тоталитарные режимы и происходили всякие ужасы. Технологисты, когда до них эти слухи дошли, сильно обеспокоились — и создали какую-то штуковину, действующую во всех мирах и гарантирующую мгновенный выход из любого мира для каждого человека по одному только его желанию. Если кому-то что-то не нравилось, он мог в любой момент оставить недостаточно гостеприимное место, перейти в какой-нибудь открытый для посещения мир, или создать свой, осуществив тем самым вековую мечту о «другом глобусе». В одном из продвинутых миров изобрели способ искусственного выращивания человеческой плоти, после чего производство потомства превратилось в несложное и приятное занятие: соответствующая аппаратура могла вырастить организм с нужной генетической картой и нужного возраста. Преступность практически исчезла, как за исчезновением материальной нужды, так и всеобщего размежевания всех со всеми. Труд перестал быть необходимостью. Даже смерть, эта вечная спутница человечества, была укрощена: бессмертия так и не изобрели, зато продвинутые миры построили системы искусственного интеллекта, которые позволяли скачивать на себя содержимое сознания и потом делать с ним всё что угодно… В общем, дефицит острых ощущений обострился до предела.
Естественно, зрелища снова стали пользоваться повышенным спросом. Старая добрая экономика, чуть было не отдавшая концы после наступления материального изобилия, вздохнула и осторожно задышала: снова появился редкий товар. И спрос на него всё увеличивался.
Дементий к тому времени стал законченным нелюдимом и мизантропом. Владелец нескольких шикарных миров, он, по слухам, проводил большую часть времени в кинозале, просматривая свои старые фильмы и ища в них огрехи. Впрочем, то были именно слухи: с людьми он просто перестал общаться совсем. Единственными живыми существами, присутствие которых он ещё как-то терпел возле себя, были кошка и собака. Точнее, котофейня и собачайник: это были генно-модифицированные зверьки, специально выведенные для приготовления кофе и чая. Таким способом Пенсов разом удовлетворял обе оставшиеся у него потребности — в обществе бессловесных тварей и в любимых напитках: Дементий относился к редкой породе кофеманов-чаелюбов, причём одинаково тонко разбирался и в кофе и в чае. Некоторые, впрочем, поговаривали, что не только чай он там пил, но такое рассказывают про всех сколько-нибудь известных людей…
Однако общее возрождение искусств не оставило равнодушным даже его. Пенсов вознамерился вернуть интерес публики к классическому кино — не ко всяким там гала, видеокараоке или нейростимуляции, а к старым добрым движущимся картинкам, безо всякой интерактивности, участия зрителя и прочих приблуд.
Новый его проект, как всегда, интриговал. Мастер взялся за экранизацию романа, написанного ещё в доисторические времена его отцом. Конечно, текст романа был давным-давно утрачен, но скачать последовательность байтов из относительно недалёкого прошлого в эпоху хронотехнологий не составляло большого труда. Впоследствии, на фоне успеха фильма, книжка стала крайне популярной в большинстве культурных миров.
И, как обычно, Пенсов использовал для съёмок новейшие технологии…
На сей раз он добыл в продвинутых мирах аппаратуру, позволяющую производить прямую проекцию режиссёрских образов на поверхность паравремени. По сути, создавалось маленькое хронокольцо, в котором происходили запланированные режиссёром события. Самым замечательным было то, что проецируемые образы могли обладать чувствами и эмоциями — с ними можно было работать «по Станиславскому». Такая штука обещала нечто вроде нового возвращения к документальности и психологизму после господства голой цифры — а потому Пенсов просто не мог пройти мимо неё. Правда, в последний момент технологисты начали бухтеть, что технология недоработана, но Дементий их бухтение пропустил мимо ушей.
Фильм был снят и разошёлся по всем мирам в неописуемом множестве копий. Зрелище, конечно, было тем ещё: благодарный сын тщательно воспроизвёл отцовский сценарий, да ещё щедро присыпал перца от себя. Однако, мастерство режиссёра завораживало. На эффект работало буквально всё, включая оборванный финал: если Пенсов-старший в своей книжке, проведя героиню через мытарства, достойные десадовской Жюстины, в конце всё-таки даровал ей нечто вроде хэппи-энда, то фильм Пенсова-младшего обрывался посреди жуткой и гротескной сцены, причём на самом пике действия. Критики дружно объявили этот финальный обрыв самым элегантным жестом в истории видеоискусства.
Этим фильмом Пенсов подвёл под своим творчеством финальную черту.
Как именно провёл Дементий последние годы жизни, не знал никто: он вернулся к прежнему затворничеству. Тем более, жизни не много-то и оставалось: он был уже глубоким стариком, пожившим в самых разных временах, и биологический его возраст зашкаливал за все мыслимые пределы. От дальнейшего продления жизни он отказался, предпочтя другой вариант — превращение в искусственный интеллект.
Но даже в посмертном существовании Пенсов оказался способен на экстравагантный жест.
В один прекрасный момент — в разных мирах разный — стало известно, что всемирно известный Дементий Пенсов, с некоторых пор существующий в электронном виде, разделил своё сознание на две части. Этим двум частям он официально завещал всё своё имущество, капиталы, авторские права и прочие активы, аккуратно поделенные пополам. Последним, самым интересным обстоятельством, было то, что он навсегда закрыл этим частями возможность когда бы то ни было в будущем сливаться снова, а также принимать человеческий облик — соответствующие запреты были внесены в базовый код новообразованных искусственных интеллектов. Похоже, вредный старик и в самом деле не любил людей и не желал иметь с ними ничего общего даже после фактического распада собственной личности.
Обе части разделённого интеллекта выбрали себе личины зверьков, которые когда-то радовали покойного натуральным чайком и органическим кофеем.
— Вот такие дела, папа, — вздохнул Дем.
Лёгкий ветерок колыхал золотые пряди травы. Солнце клонилось к западу, в воздухе посвежело.
Профессор, несколько осоловев от водки и чистого морского воздуха, машинально крутил в руках пустую стопку, прикидывая, стоит ли начинать вторую бутылку. Первая была пуста: похоже, Дем успел её закончить.
Новая информация оседала у Пенсова в голове, как пена в пивной кружке, оставляя следы на стенках.
— Так-так-так. Прошлое неизменяемо. Значит, домой я не вернусь, — наконец, сказал Андрей Валентинович.
— Папа, а тебе оно надо? Тебе и жить-то там осталось совсем ничего, — терпеливо сказал Дем.
Пенсов-старший зажмурился и честно попытался вспомнить что-нибудь хорошее из прошлой жизни. Хорошего сколько-то набралось, но всё оно заканчивалось где-то в девяностом. Дальше был отъезд жены, сгоревшие деньги на сберкнижке, расхристанная харя Ельцина в телевизоре, взлетающие ракетой цены, горящий «Белый Дом», польская косметика, унизительные поиски прокорма, «Арго-Речь», Хапузов.
— Ну ладно, — проворчал он. — Как-нибудь устроюсь. Но вот ты, скажи, Дёма — зачем тебе эта фигня с разрезанием надвое, с кошкой этой, собакой? Можно ж было не выё… не выёживаться?
— Папа, — вздохнул собачайник, — ну как тебе объяснить? Ты человек цельный. А Дементий был, честно сказать, довольно извращённым типом. Гениальным, конечно, не буду лукавить, но… Знаешь, что такое эта самая гениальность? Представь, что одна половина твоей натуры всю жизнь трахает другую. От этого рождаются всякие творческие идеи, которые потом надо ещё воспитывать, то есть доводить до ума… Ладно, всё это внутренняя кухня, не хочу об этом. Но этот вечный брейнфакинг в какой-то момент заёбывает, извини за выражение.
— Не очень… Ладно, налей этой своей гадости, — попросил профессор. — Хочу попробовать.
Дем аккуратно задрал лапку над стопкой, потом нацедил себе тоже.
Они чокнулись и выпили за встречу.
Жидкость оказалась похожей на граппу, но чище.
— Ну и вот, — собачайник вытянулся на столе, положив перед собой тощие лапки. — Заебало. К тому же в голове накопилось много всякой дряни, которая очень отравляла жизнь. А Дементию напоследок
