Дем…
— Кстати, — припомнил профессор. — Дем никогда не сможет принять человеческий облик. Это встроено в код. Он останется собакой…
— Ну и пусть, — хлюпала носом Вагина, — я с собачкой тоже была, очень даже неплохо, это ж не опарыши…
Профессор в очередной раз подумал, что никогда в жизни не станет читать «Кровавый Оргазм».
— А код… что код… — продолжала хлюпать Зина, — схожу в тот момент, когда Дементий надвое делился, закопирую, сломаю… делов-то…
— Скопирую, — машинально поправил Пенсов. — Никак не могу привыкнуть, что такие вещи возможны. Как ты это делаешь?
— Не знаю, — Зина подобрала безымянным пальцем некстати выкатившуюся слезу и вытерла её о диван, — просто получается, и всё тут. Папаша, так ты мне скажи — у меня шансы есть? Ну, насчёт Дема. Он парень непростой.
— Если приведёшь себя в порядок, научишься нормально говорить и вести себя как приличная женщина, а не как базарная торговка, получишь образование, сравнимое с Деминым… ничего не могу гарантировать, конечно…
— Да не проблема, — отмахнулась Зина, — это я мигом…
Пенсов посмотрел на неё с сомнением.
— Знаю один технологический мирок, там время в пять тыщ раз быстрее нашего шарашит, я бы там пожила, сколько нужно, собой занялась бы, — стала объяснять Вагина.
— А зачем? Оставь ты их в покое на какое-то время. Заодно и неприятные впечатления забудутся, — посоветовал профессор.
— Чтоб я Дема вдвоём с этой сукой оставила? Да она его снова оплетёт, запутает! — взвилась Вагина.
— Не смей называть Пен сукой. К тому же они с Демом всю жизнь составляли одного человека, — добавил Андрей Валентинович.
— И хватит! — Зина тряхнула грудями. — Это вообще-то называется… когда брат с сестрой…
— Инцест, — помог Пенсов. — В чём-то ты права. И тем не менее. Прекрати изводить моего сына и уберись куда-нибудь хотя бы на время. А с Пен я сам поговорю. Разберёмся.
— Папаша, только без пиз… — угрожающе начала Зина.
— Материться кончай! — заорал профессор. — Чтоб я больше от тебя мата не слышал! Ладно, иди, — разрешил он. — Займись чем-нибудь полезным. Мне надо с ребятами поговорить. И не называй меня папашей.
— А как же? — удивилась Зина. — Это ж ты меня придумал. Типа отец.
— Строго говоря, твой отец — Дементий Пенсов. А то, что ты планируешь — это, кстати, тоже инцест.
— А мне по… — Зина вовремя сглотнула словечко, — всё равно, как это называется.
Пен была суха и холодна.
— Поговорили? — осведомилась она ледяным тоном, устраиваясь на столе на максимальной дистанции от Пенсова.
— Поговорили, — согласился тот, делая вид, что не замечает кошачьих манёвров. — Кажется, нашли некоторое взаимопонимание. В частности, я выяснил…
— Эта женщина — мерзкая лгунья, — кошачьи глаза заискрились от злости. — Я не знаю, что она говорила, но…
— Всё ты знаешь. Ты подслушивала, — без тени сомнения сказал Андрей Валентинович.
— Я нахожусь в своём мире, — заявила кошка, — и имею право делать в нём всё, что захочу. В отличие от этой шмары в розовых штанах.
— Так это правда, что скандалить с Зиной начала ты?
— Я не намерена это обсуждать в таком тоне, — отрезала Пен.
— Скажи мне только одно, — попросил профессор. — Ты сама сказала, что Дем тебе не нужен… в смысле, как мужчина.
— Дем мой! — выпрямилась Пен во весь свой невеликий рост. — Я его не отдам. Никому. Никогда. Ни за что, — она шмыгнула розовым носиком и заплакала. — Потому что… кроме него… я никому не нужна…
Профессор растерялся.
— Ну что ты, что ты, — начал он бормотать какую-то чушь, — тебя все любят…
— Кто все?! — взвизгнула кошка. — Даже ты… ни разу… не погладил…
— Но это же неприлично! — ляпнул Пенсов.
Кошка спрыгнула со стола и исчезла под ним.
Профессор почувствовал, как что-то трётся об его ногу.
— Вот, — сказала Пен, вылезая из-под стола. — И не смей меня гонять, слышишь?
— Но как же, как же… — лепетал Пенсов, неловко опускаясь на колени и беря кошку на руки.
Пен дотянулась до его лица и лизнула его губы острым язычком.
— Ты же меня совсем не знаешь, — профессор чувствовал, что он несёт какую-то чушь чушь, но остановиться не мог. — Я старый. Со мной неинтересно…
— Папа, я любила тебя всю жизнь, — сказала Пен.
— Код этот дурацкий! — в отчаянии закричал профессор. — Ты же кошка!
Пен вырвалась из его объятий и упала на пол. Колыхнулся воздух.
С пола встала тоненькая блондинка с огромными зелёными глазами. Одежды на ней не было.
Взгляд профессора сам собой приклеился к маленьким упругим грудкам.
— Код этот дурацкий, — сказала девушка, — я давно сломала. А Дему не говорила, чтобы не приставал.
Пенсов сделал последнюю попытку.
— Но ты же моя дочь! — прошептал он, пытаясь сделать шаг назад. Ноги не слушались.
— Папа, ты спятил, — нежно сказала Пен, обнимая его и подталкивая к дивану. — У тебя всю жизнь был сын.
— И всё-таки, — сказал Пенсов через три часа, — не называй меня «папой».
— Папа, я всегда буду называть тебя папой, — сообщила Пен, прижимаясь к его голому предплечью.
— Почему? — вяло поинтересовался Пенсов.
— Потому что я так хочу, — логично объяснила Пен.
— Знаешь, дочка, ты невыносима, — вздохнул профессор.
— Никогда не называй меня дочкой, — потребовала Пен.
— Почему? — снова спросил Пенсов.
— Потому что мне это не нравится, — столь же логично объяснила Пен. — Папа с дочкой — это какой-то инцест. Фу, гадость. Кстати, я намерена взять фамилию Дементьева.
Они лежали на диване, кое-как прикрытые профессорским халатом. Халат медленно сползал на пол.
— А просто папа — это ничего? — пробормотал профессор, борясь с дремотой.
— Папа, ты засыпаешь, — Пен извернулась и легонько куснула его за плечо. — Между прочим, ты лежишь в постели с прекрасной юной девушкой. И спишь. Не стыдно?
— Старенький я уже, — проворчал Пенсов. — Я этого знаешь сколько лет не делал?
— Могу себе представить, — последовал ещё один лёгкий укус. — Придётся мне заняться твоим здоровьем. Не переживай, папа, лет триста ты ещё протянешь без серьёзного вмешательства. Дай ухо.
— Ой, — только и сказал Пенсов, когда маленькие острые зубки прокусили мочку.
— А вот и не больно, — Пен провела пальцем по профессорскому носу. — Зато теперь будешь пободрее.
