2
Филе был самым большим из трех островков, плотно примыкающих друг к другу в южном направлении от Асуана. Находящийся посередине впечатляющего пейзажа, состоящего из гранитных скал, желтого раскаленного песка и кое-где зеленеющих кустарников, священный остров считался владением богини Исиды.
Храм, построенный древними египтянами в Филе, был одним из трех наиболее хорошо сохранившихся храмов Птолемеев (другие два можно лицезреть в Эдфу и Дендерах).
Когда наша «Клеопатра», весьма ловко управляемая Абу, приблизилась к Филе, я невольно залюбовался монументальными храмами, вознесшими свои колонны ввысь, в бездонную синеву неба, создавая впечатление места, где в далеком прошлом разворачивались события ' арабских сказок.
Название острова объяснялось его географическим месторасположением. Из древних текстов египтологи сделали для себя вывод: слово «пилак» обозначало «конечный остров». Поскольку Филе находился возле восточного побережья Нила, в угловой части небольшого залива, то название прочно закрепилось за этим клочком суши.
Самым древним из храмов, расположенных на острове, считался павильон Нектанеба I с четырнадцатью колоннами, которые в прежние времена своей формой должны были напоминать систр – любимый инструмент богини Исиды.
Павильон датирован четвертым веком до нашей эры и считался самым старым из храмового комплекса на острове.
Центральное место на Филе занимал храм самой богини Исиды. Возле него я заметил несколько фигур в длинных голубых халатах и белых тюрбанах на головах, спасавших от солнечного удара.
Это были охранники – смотрители храма богини Исиды, в функции которых входило незаметное наблюдение за посетителями, проявлявшими повышенный интерес ко всему, что было связано с храмом и неудовлетворенными краткими пояснениями гида и общим обзором достопримечательностей.
В общем, я был, несомненно, их клиентом. Правда, в мои планы не входило сообщать об этом смотрителям храма, чьи зоркие и пытливые глаза буквально впились в лодку, причалившую к острову.
Как ни странно, туристов еще не было – быть может, свою роль сыграла жара, иссушившая полуденным зноем благородные желания гостей Египта, дерзнувших ознакомиться с архитектурными памятниками колыбели цивилизации.
Я решил, что это мне только на руку. Охранники храма должны были скоро потерять интерес к сумасшедшему бледнолицему, демонстративно долго осматривающему античные колонны, к безумному путешественнику, восхищенно разглядывающему статуи древнеегипетских богов и рельефы на стенах храма Исиды, совершенно не заботясь о палящем солнце.
Мне нужно было усыпить их бдительность и я, оставив Абу скучать в лодке, купил у местного торговца бутылку воды, которую тот вытащил из переносного холодильника. Открутив пробку, я, под неусыпным наблюдением одного из охранников – здоровенного детины, больше всего напоминавшего мне своим голубым балахоном какого-то жреца из далекого прошлого, аккуратно положил ее в карман, еще раз продемонстрировав таким образом свое искреннее уважение к древней земле, на которой находился.
Кажется, мне удалось несколько притупить интерес охранника к собственной персоне.
Прикладываясь время от времени к бутылке с живительной холодной водой, я стал прогуливаться по острову. Медленно передвигаясь от одного храма к другому.
Кресты, о которых говорил Фогель, находились повсюду! Решительно везде!
В общей сложности, я насчитал их более тридцати, большинство из них были изображены на стенах храма Исиды.
Мое внимание привлек самый внушительный по размерам крест, находившийся над огромной тяжелой дверью в одном из помещений храма. Такие двери я видел в каирском музее. Согласно надписям на сопроводительных табличках, двери скрывали за собой вход в погребальные камеры фараонов. Или в туннели, ведущие к несметным сокровищам, захороненным с фараоном Хотя
Не только к сокровищам.
Том Кротцер утверждал, что видел Ковчег Завета в секретном туннеле.
Чарльз Уоррен, в надежде обнаружить Ковчег, наткнулся на туннель Езекии, построенный через триста лет после Давида. Поскольку жителям Иерусалима постоянно грозила опасность оказаться отрезанными ог источника воды в случае нападения врагов, то был прорыт специальный подземный проход к пещерам на дне Кедронской долины. Там находился Кедронский поток – единственный в то время источник воды в Иерусалиме. Именно на этот туннель, построенный при царе Езекии, наткнулся Уоррен. Он обнаружил также и подземный штрек, через который горожане могли доставать воду ведрами (сегодня посетители долины Кедрона могут безо всякого труда пройти со свечками по длинному туннелю Езекии от источника Кедрон сквозь холм Офел, вплоть до его выхода у Силоамского водоема).
Что скрывала за собой массивная каменная дверь, перед которой я сейчас находился?
Заинтригованный этой мыслью, я оглянулся по сторонам.
Смотрители храма находились снаружи культового сооружения.
Никто не мог помешать тому, что я собирался сделать. Я подошел к двери и внимательно осмотрел ее. Она состояла из двух каменных плит-створок, очевидно, вращавшихся на своего рода «подшипниках» – тоже каменных шарах, лежавших в специальных лотках. Пожалуй, дверь можно попытаться открыть, подумал я. Придя к такому выводу, я облокотился руками и налег на створки.
Дверь даже не шелохнулась. Похоже, что с таким же успехом я мог пытаться сдвинуть с места Эмпайр Стейт биддинг. Я утроил свои усилия, толкая дверь, пока не почувствовал, что «подшипники» пришли в медленное движение. Мне пришлось достаточно долго заниматься этой работой. Больше всего я опасался, что мое продолжительное отсутствие в поле зрения смотрителей храма заставит их отправиться на поиски пропавшего иностранца. Но, то ли их разморило, то ли они действительно поверили в мою законопослушность, я пока оставался наедине с дверью, которая постепенно приоткрывалась.
Наконец, створки входа раскрылись настолько, что я смог проскользнуть внутрь склепа. В нем царил прохладный мрак, вызывавший непроизвольную резь в глазах после долгого пребывания на ярком солнце. Чтобы привыкнуть к темноте я несколько раз проделал операцию с зажмуриванием глаз и, сначала резким, а затем все более постепенным их открытием.
Я достал из кармана благоразумно припасенный маленький фонарик и включил его. Луч света выхватил из темноты стены грота, на которых были нарисованы крупные кресты, аналогичные тем, которые я уже видел в храме. Затем я направил фонарь вглубь помещения, все больше убеждаясь в том, что я нахожусь в туннеле, ведущем куда-то вперед.
Свет фонаря становился все бледнее и бледнее, по мере того как удалялся по туннелю. Его своды и стены были выложены каменными плитами, причем работа казалось выполненной с необычайной точностью и мастерством. Я двинулся вглубь туннеля, водя лучом фонаря по стенам, пока не наткнулся на то, что заставило меня остановиться и замереть в изумлении.
– О, Господи, – вырвалось у меня и едва не подогнулись колени, когда я понял, что предстало перед моим взором.
На левой стене туннеля была выполнена целая серия крупных рисунков, изображавших процессию из полутора десятков человек. Напоминавшие своим видом священников они несли что-то на длинных шестах. Еще не веря своим глазам, я шагнул вперед, чтобы поближе рассмотреть рисунки.
Мне показалось, что почва уходит из под моих ног, как если бы началось землетрясение силой в девять баллов по шкале Рихтера. Процессия торжественно транспортировала небольшой ящик, похожий на Ковчег Завета. Рисунки были сделаны очень подробно, вплоть до малейших деталей. Приблизив фонарь почти вплотную к стене, я увидел существ, склонявших свои миниатюрные крылья над поверхностью сундука на шестах!
Духи бури!
То, что жрецы несли на шестах могло быть только Ковчегом Завета! Ничем иным!
Я почувствовал немое ликование, схожее с тем религиозным экстазом, который охватывал наших славных предков при виде Ковчега – знака и печати присутствия Господа на земле. С той лишь разницей,
