считается, что оно было написано на арабском языке. Однако перевод не сохранился, исследователи располагают лишь латинским переводом.
Письмо начиналось так:
Сам тон этого послания вызывал удивление своими покровительственными и снисходительными нотками. Еще большее изумление возникло у меня, когда я обнаружил, что… на католическом Западе письмо было воспринято, как нечто само собой разумеющееся и не повлекло никакой критики в адрес «Царя царей».
В письме Иоанн заявлял, что богатством и мощью он превосходит всех царей света. Под его властью находятся три Индии и гробница святого Фомы, а царство простирается через пустыню Вавилона до Вавилонской башни. Оно состоит из семидесяти двух провинций', каждая из которых управляется царем. Пресвитеру Иоанну подчиняются амазонки и брамины. Чтобы пересечь его территорию в одном направлении требуется четыре месяца…
В царстве, по уверению Иоанна, много удивительного: течет одна из рек рая; здесь реки приносят золото и драгоценные камни; здесь собирают перец… Тут же находится таинственное песчаное море, в которое впадает каменистая река, а за ним обитают десять еврейских племен, которые, хотя и имеют собственных царей, тем не менее подчинены могущественному христианскому правителю.
Любопытно, что в одной ранней латинской рукописи «Письма пресвитера Иоанна», написанной, вероятно, в Англии, сообщается, что при дворе пресвитера имеются люди изо всех стран мира. Среди личных слуг царя были англичане, прислуживавшие ему за столом. Среди его телохранителей – не менее одиннадцати тысяч посланников туманного Альбиона; а каждый новоприбывающий во дворец англичанин, будь то клирик или рыцарь, принимается в рыцарский орден.
Папы и христианские короли в течение всего двенадцатого века тщетно пытались установить союз с монголами или пресвитером Иоанном.
Двенадцатью годами позже знаменитого послания, приписываемого непосредственно властителю таинственного далекого государства, появляется еще один любопытный документ. А именно – письмо папы Александра Третьего к «великому царю индийцев, священнейшему из священнослужителей».
Среди географических карт, которые показывал мне Джон Леклер, год изготовления уверенно прочитывался лишь в шести случаях из сорока девяти. Это были наиболее поздние карты. На остальных – год или вообще не проставлялся, или же его трудно было разобрать из-за очень мелких и полуистертых непонятных надписей.
На знаменитой карте Фра Мауро превосходно читалась дата: тысяча четыреста пятьдесят девятый год. На ней были обозначены известные к тому времени страны.
Среди них – большой город внутри страны, носящей сегодня название «Эфиопия» с надписью: «Резиденция пресвитера Иоанна»!
Я взял чистый лист белой бумаги и в колонку выстроил:
Можно ли было на основании вышеизложенных фактов сделать вывод о том, что именно Эфиопия стала той страной, куда переправили Ковчег Завета? Был ли пресвитер Иоанн тем самым христианским правителем «Индии», который владел Ковчегом? Не этим ли объясняется то благоговение, с которым отзывались о нем европейские государи, признавая его необыкновенную силу, могущество и превосходство?
«Увы, – с грустью подумал я, – вопросы. Одни только вопросы и предположения».
У меня было смутное чувство, будто что-то очень важное ускользнуло от моего внимания, просочившись сквозь пальцы. Я решил, что мне необходимо снова встретиться с директором Каирского национального музея.
Глава двенадцатая. ТАЙНА ХИРАМА
1
У хорошо знакомого мне входа в Каирский национальный музей я покрутил своим журналистским удостоверением перед носами двух полицейских-охранников.
– Я пишу сценарий о самых замечательных музеях мира, – нагло улыбаясь, солгал я. – Без рассказа о вашем хранилище древностей нам не обойтись. Мне нужно пройти к доктору эль-Салеху.
– Вам назначено? – лениво спросил один из полицейских с лицом, изрытым оспой. Мой монолог не произвел на стража закона ни малейшего впечатления.
– А как же, – солгал я во второй раз, надеясь, что он не станет перепроверять.
Охранник повертел в руках мое журналистское удостоверение, исследовав его вдоль и поперек. Наконец, он протянул его обратно с видимым сожалением, что удостоверение не оказалось просроченным или фальшивым.
– Проходите, – отрывисто бросил он, сделав разрешающий жест.
Я быстро взбежал по мраморным ступенькам лестницы, ведущей на второй этаж. Без труда отыскав дверь кабинета директора в пустой на тот момент приемной, я коротко постучал. Не дожидаясь разрешения я распахнул дверь и вошел.
Доктор Хасан сидел за своим столом и что-то писал. Вернее, он занимался этим несколько мгновений назад, ибо, увидев меня он вначале застыл, как Будда. Затем Хасан бросил шариковую ручку на стол с такой силой, что, перекатившись, она упала на пол.
– Маклин, – мрачно произнес Хасан глядя на меня, как если бы перед ним явился главный персонаж фильма о вампирах, – вы гоняетесь за мной, как зоолог за бабочкой.
– Не сомневался, что вы обрадуетесь моему повторному визиту, – бодро сказал я. – У меня к вам несколько вопросов.
Директор музея искоса посмотрел на меня сквозь чуть приспущенные на нос очки.
– А вы уверены, что у меня есть на них ответы?
– Мы поищем их вместе, – нежно проворковал я, глядя на него влюбленными глазами.
– Я очень занят. У меня нет никакого желания тратить время на разговоры.
– У вас появится гораздо больше свободного времени, если вы потеряете работу, – миролюбиво сообщил я. – Наша телекомпания просто будет показывать негативные репортажи о работе вашего музея до тех пор, пока не иссякнет терпение у министра культуры Египта. Си-Эн-Эн смотрят во всем мире. Вы станете
