Племянница маркизы

Поскольку он не отреагировал на это и ничего не ответил, она быстро продолжала: – Я добилась помилования, Трис. Если захочешь, ты сегодня же сможешь покинуть тюрьму.

Он смотрел на жену так, словно она потеряла рассудок:

– Если захочу? – голос его звучал хрипло, как будто Тристан долго молчал.

Трой подошел ближе:

– Да. Мари была у короля. Она убедила его освободить тебя.

Тристан пристально посмотрел на Мари. Она выдержала его взгляд.

– Суда не будет, топ cher, – подал голос герцог, обнимая Тристана за плечи. – Похоже, что ты еще побаюкаешь на коленях своих внучат.

Тристан снова пристально взглянул на Мари. Она изобразила некое подобие улыбки и облизнула губы:

– Я была в Версале и получила обычную аудиенцию, на которой изложила свою просьбу, – молодая женщина надеялась, он понял, что она хотела этим сказать. – Ты свободен.

– Но почему тогда ни один из вас не радуется, а судорожно пытается сделать вид, что рад? – голос Тристана звучал тверже.

Трой опустил глаза, Мари тоже молчала. Наконец тишину прервал герцог:

– Конечно, топ cher, здесь скрыт подвох. Ты ведь знаешь, что король подарков не делает. Его предложение просто: ты свободен уже сегодня, но в течение десяти дней должен покинуть Францию.

– Изгнание? – слова повисли в воздухе. Мари овладела собой:

– Да, изгнание. Но тогда не будет суда, не будет приговора, не будет виселицы.

Тристан выпустил Мари и сложил руки перед грудью:

– Значит, никакого суда.

Молодая женщина с готовностью кивнула и почувствовала, что ей стало немного легче от того, что муж понял главное. Но следующие его слова мгновенно отрезвили ее.

– А никто из вас не пришёл к мысли, что суд может доказать мою невиновность? Что меня оправдают? – разорвал тишину голос Тристана. – Никто из вас не потрудился найти настоящего убийцу? – Его горящий взгляд скользнул по Мари, прежде чем он резко продолжил: – Или вы думаете, что это сделал я?

– Нет, конечно нет! – одновременно воскликнули Трой, Мари и герцог.

– Тогда назовите мне причину, по которой я не могу просто порвать на тысячу частей этот клочок бумаги?

– Потому что суд ни за что тебя не оправдает! – в ярости закричала Мари. – Посягнуть на жизнь королевского племянника все равно что посягнуть на жизнь самого короля. На его власть. Оба сопровождавших Сен-Круа адъютанты назвали тебя бунтовщиком и заговорщиком, который только того и ждет, чтобы собрать своих людей и идти на Версаль. Если дело дойдет до суда, приговор уже известен –  смерть.

– Но черт возьми, я ведь этого не делал! – выкрикнул Тристан, теряя выдержку. – Должна же существовать справедливость!

Анри де Марьясс поднял свою унизанную кольцами руку:

– Она восторжествует, если ты примешь условия короля. Никакой иной справедливости ты на земле не найдешь. Убийца Сен-Круа будет осужден в другом месте, и я не хочу, чтобы ты предстал перед судьями раньше, чем он, – герцог обнял Тристана за плечи. – У тебя есть шанс начать новую жизнь. Так воспользуйся же им.

Де Рассак нетерпеливо высвободился.

– Я не хочу новой жизни. Я вполне доволен своей.

Герцог сжал кулаки:

– Забудь о той жизни. У тебя есть выбор между кораблем, который увезет тебя, куда захочешь, или повозкой, которая доставит тебя к виселице.

– А что будет с «Мимозой»? Все, что я делал, я делал для имения, – раздраженно сказал Тристан. – Ты вот смог бы так просто покинуть «Белль Этуаль»?

– Если бы на кону была моя жизнь, то да. Слишком большое удовольствие я получаю от жизни. Есть еще столько всего, что я хотел бы увидеть и сделать, – герцог продолжил, но уже спокойнее. – Я бы покинул «Белль Этуаль». Даже если бы не было никого, кто сопровождал бы меня. Даже не зная, кто будет дальше поддерживать имение.

Трой, все это время державшийся чуть поодаль, тихо сказал:

– Хотя до сих пор я разочаровывал тебя, Трис, я буду заботиться о «Мимозе» до последнего своего вздоха, клянусь тебе. Ты не должен беспокоиться. Я сохраню ее, на случай, что ты когда-нибудь вернешься, и для следующих поколений семьи де Рассак.

Мари облокотилась на стену под окошком, следя за спором мужчин. Тристан реагировал именно так, как она ожидала и опасалась. «Мимоза» – то, с чем он был связан неразрывно. И эта его вера в справедливость… Он не пойдет обходным путем, если существует хотя бы призрачная возможность доказать свою невиновность всему свету.

– Оставьте нас на минутку наедине, – попросила она Троя и герцога. Молодая женщина смотрела им вслед, когда они покидали камеру. Потом Мари сцепила пальцы, подошла к мужу и заглянула ему в глаза: –  Я понимаю тебя, Трис. Понимаю твое желание вернуть себе доброе имя, опровергнуть все обвинения. Мне хотелось бы тебя в этом поддержать.

– Ты сможешь это сделать, если объяснишь обоим, что я не побегу, как трусливый пес. Я хочу суда.

– Но этот суд – фарс. Они ищут жертву, которую смогут повесить для устрашения смутьянов по всей стране. – Она говорила спокойно, в надежде, что Тристан наконец поймет это.

Де Рассак провел ладонью по лицу:

– Я не могу бежать. Не могу…

Мари прервала его:

– Я не платила за помилование своим телом. Я валялась у короля в ногах и молила даровать тебе жизнь, – она опустила голову. – А если говорить о результатах, то не добилась того, чего хотела.

– Я вовсе не думал, что ты получила эту бумагу в постели, – сказал Тристан, словно это было самой естественной вещью на свете.

Мари удивленно вскинула брови:

– Нет?

– Нет. Я же сказал тебе в «Белль Этуаль», что люблю тебя и верю тебе. Хороши были бы любовь и вера, если бы при первой же опасности я бы усомнился в тебе!

От такого признания у молодой женщины подкосились ноги. Он верил ей. Он не считал поездку в Версаль камнем преткновения между ними.

– Я даже не поблагодарил тебя за то, что ты сделала, дабы спасти меня от виселицы, – продолжал Тристан.

– Это и не нужно. Мои действия были продиктованы эгоизмом. Я пока не готова увидеть тебя на виселице. У меня впереди еще столько лет, и я хочу, чтобы все это время ты был рядом. Ты нужен мне, Трис, – страстно сказала Мари. – Я нуждаюсь в тебе куда больше, чем когда-либо будет нуждаться «Мимоза».

Она подошла к мужу и положила руки ему на плечи:

– Люби меня. Живи со мной.

– Но «Мимоза»… Что будет с ней…

Мари приложила палец к его губам:

– Речь идет о тебе, Трис. О твоей жизни. Не о «Мимозе». Не о Трое. Только о тебе. Не думай всегда о других. Хоть раз подумай о себе.

Он открыл рот и кончиком языка провел по ее пальцу. Она затаила дыхание и прильнула к нему.

– Так лучше? – спросил Тристан с горящими глазами, в которых она наконец узнала взгляд того человека, которым он был до того, как их разлучили. Это дало Мари надежду, что ей удастся убедить мужа в том, что еще не все потеряно.

– Да, но этого недостаточно. Поцелуй меня, – попросила она. – Мы и так уже слишком много