Дария Харон
Племянница маркизы
Пролог
Жюльетт, маркиза де Соланж, напряженно выпрямив спину, восседала на канапе в одном из будуаров Пале Коллиньяр. Она дулась на графа де Сен-Круа за то, что тот вызвал ее сюда, но племяннику короля было не принято отказывать ни в каких его прихотях. И уж тем паче, если дома ждет погашения кипа неоплаченных счетов.
На широкой кровати менее чем в трех метрах от маркизы расположился граф с двумя девушками. Все трое были обнажены. Граф, как обычно предавался любовным утехам. Одна из женщин, смуглянка, самозабвенно ублажала графа, в то время как другая – брюнетка, неподвижно сидела около них, спиной к маркизе. Зеркало На комоде позволяло Жюльетт видеть лицо черноволосой девушки. Глаза ее были прикрыты, на бледном лице тонкими линиями выделялись брови, а губы напоминали лепестки бледной розы. Звали ее Кристин, маркиза это знала, поскольку именно она полгода назад выкупила девушку у ее родителей за пригоршню ливров. Месяц назад она уступила Кристин графу де Сен-Круа за сумму в сто раз большую, а сегодня он затребовал Жюльетт сюда, чтобы она лично убедилась в полной непригодности девушки.
Когда граф пресытился смуглянкой, он притянул к себе Кристин.
Девушка послушно, как кукла, подчинилась.
– Покажи ей, что надо делать, Белль, – раздраженно бросил он. – Эта паршивка будто нарочно испытывает мое терпение.
Маркиза сделала над собой усилие, чтобы сохранить равнодушное выражение лица. Все это ее не касалось. Она была лишь посредницей.
Белль тотчас повиновалась, однако все ее усилия оказались тщетны.
Кристин продолжала лежать с закрытыми глазами и не шевелилась.
– А ну брысь, вы обе! – в конце концов воскликнул граф и грубо оттолкнул Кристин в сторону. Девушка даже не шелохнулась.
Белль скользнула в изножье кровати и сквозь густые ресницы соблазнительно взглянула, что, впрочем, не возымело на графа ни малейшего действия. Он перекатился на другую сторону кровати и снова склонился над Кристин.
Милостивый Творец наделил Тьери де Сен-Круа внешностью ангела. Золотые волосы обрамляли лицо с правильными, словно вылепленными, чертами. В пламени свечей выделялись его мускулистая спина и рельефные мышцы, придавая графу сходство с греческими богами с картин, что украшали салоны Версаля. Но в этот момент его красивое лицо было искажено гневом. По спине графа струился пот, вены на руках вздулись.
Маркиза с отвращением отвернулась. Она знала, к чему все идет и для чего он позвал ее сюда. Жюльетт совсем не радовала перспектива оказаться втянутой в это разбирательство.
Тем временем Белль начала ласкать сама себя. Большие пальцы бродили вокруг ареол ее напряженных сосков, снова и снова касаясь твердых кончиков. Белль запрокинула голову, черты ее лица смягчились. Ее больше не волновал граф, девушка предавалась собственной усладе. Все это она делала настолько красиво и умело, что маркиза сама почувствовала возбуждение.
Девушка уже достигла пика наслаждения, а граф все еще безуспешно пытался расшевелить Кристин. В итоге Тьери потерял терпение и оставил свои попытки.
Когда он поднялся с постели, маркиза вся напряглась и приготовилась к неизбежному. Де Сен-Круа остановился перед ней. По его обнаженному телу струился пот. Граф даже не потрудился набросить на себя одежду.
– Вы видели все собственными глазами. Что бы я с ней ни делал, эта паршивка лежит как мертвая, – тяжело дыша, произнес он. – Я хочу, чтобы вы забрали ее обратно, а мне раздобыли другую, которая столь же усердна, как и Белль.
– Вы желали получить девственницу: Я вам ее доставила. Вы ведь не станете отрицать, что невозможно знать заранее, будет ли нетронутая девушка находить удовольствие в эротических играх.
Маркиза едва удержалась от замечания, что многое зависит еще и от того, как мужчина приучает ее к этим играм.
– Когда я представила вам Кристин, вам она очень понравилась. Ее нельзя сравнивать с Белль.
Маркиза мгновение поколебалась и сказала наугад, полагаясь лишь на свой многолетний опыт:
– Белль – жрица любви, ей платят за ее услуги. У нее большой опыт. Она знала много мужчин.
Граф пропустил это замечание мимо ушей.
– Я дал вам поручение прислать мне покладистую девственницу, а вы всучили мне снулую рыбу, – возразил он.
– Нет, это не так, – изо всех сил стараясь говорить спокойно, возразила маркиза. Она не могла позволить себе потерять такого клиента как граф, но и лицо сохранить тоже хотелось. – Что ж, учитывая наше многолетнее… знакомство, я готова привести вам другую девушку и возьму за это не больше той суммы, что составят мои издержки. А если вы все же захотите избавиться от Кристин, то вам придется самому об этом побеспокоиться. Это не в моей компетенции.
– Когда? – нетерпеливо пробормотал граф, проигнорировав слова маркизы.
Над Парижем нависла летняя жара и мысль о необходимости разъезжать по сельским дорогам в тесной, душной карете, останавливаясь в каждой деревне, заставила Жюльетт де Соланж содрогнуться.
– Дайте мне пару недель, граф. Я подумаю, что можно сделать.
1
– Мари, хватит наконец ворон считать! За работу! – пронесся над полем голос.
Мари бросила на свою сестру Элен недовольный взгляд и начала сгребать вилами высохшую траву. При этом она не сводила глаз с кареты, запряженной четверкой лошадей, ползущей по сельской дороге. Такие пышные экипажи редко заезжали в Тру-сюр-Лэнн, и Мари гадала, что бы это могло значить. Наверное, кучер ошибся у развилки, и вместо дороги, ведущей к лежащему много дальше к югу Ле-Пюи, свернул не туда. Ведь здесь не было ничего такого, ради чего путешественник мог сюда забрести. Даже местный пейзаж нельзя было назвать впечатляющим или хотя бы приятным. Ни лесов, ни моря, ни целебных источников. Ничего, только бескрайние поля и пастбища, а посреди них Тру-сюр-Лэнн, представляющий собой кучку скромных домиков, которую даже назвать деревней не поворачивался язык.
Мари вытерла со лба капли пота. Несмотря на середину сентября, солнце палило нещадно. С начала недели она со своими братьями и сестрами была занята заготовкой сена на зиму. Лето, проведенное в полях, наложило отпечаток на ее внешность. Солнце выбелило прядки и без того светлых волос девушки и придало ее коже карамельно-золотистый оттенок, отчего ее глаза приобрели изумрудный цвет.
Брат Мари Антуан опустил свою заплечную корзину на землю рядом с ней.
– Подыхаю от жары. У тебя еще осталась вода? – он алчно покосился на ее фляжку.
Мари протянула ему флягу:
– Совсем немного. Оставь и мне чуть-чуть.
– Обязательно, – Антуан усмехнулся и, вынув пробку, начал жадно пить. Вода стекала по уголкам его рта, подбородку и обнаженной груди.
– Эй, послушай, ты ведь обещал не пить все! – Мари попыталась вырвать фляжку из рук брата, но тот отдернул ее и перевернул, чтобы девушка видела, как последние капли падают на землю.
– Ах, какая досада, сестричка, бутылка-то пуста!
Мари уставилась на него. От возмущения и обиды у нее на глаза навернулись слезы, девушка стиснула кулаки, чтобы не разреветься. Она ненавидела Антуана. Ненавидела всю свою семью. Всю свою жизнь, расписанную по часам и на много лет вперед, работу от рассвета до заката. Никогда не наедаешься досыта, не имеешь ничего своего. Постоянно со всеми всем делишься. Платье, которое было на Мари, до нее уже носили четыре старшие сестры. Всякий раз, надевая его, девушка опасалась, что ветхая ткань вот-вот порвется. К тому же платье так часто латали, что уже невозможно было определить его изначальный цвет.
Антуан водрузил на плечи свою корзину и пошел дальше. Мари гневно взглянула на фляжку, которую он так небрежно отбросил.
Уборка сена будет длиться до захода солнца, а до тех пор у нее в горле пересохнет, и оно станет таким
