чтобы рассмотреть лицо. Следы грязи на нем свидетельствовали о том, что она явилась сюда прямо с полевых работ.
Девушка не отводила взгляд от маркизы, пока та ее рассматривала, и это обстоятельство поразило Жюльетт. Маркиза привыкла к смирению, страху и надежде в глазах, но даже если эта девушка и испытывала нечто подобное, она мастерски умела скрывать свои чувства.
Маркиза отпустила ее подбородок.
– Ступай в комнату, жди меня там. И вымой лицо.
Мари подобрала юбки и сделала, что было приказано. Она не знала, плохой это знак или хороший. В комнате стояли таз для умывания и кувшин с водой. Франсуаза даже положила рядом кусок дорогого мыла.
Вымыв лицо, Мари пригладила волосы. Заплетенные с утра косы уже растрепались. Конечно, неплохо было бы привести прическу в порядок, но у нее не было ни гребня, ни времени, чтобы это сделать. К тому же в комнату уже вошла маркиза и закрыла за собой дверь.
– Как тебя зовут? – спросила она, стягивая перчатки.
– Мари. Мари Кальер.
Девушка надеялась, что ее голос звучит достаточно уверенно.
– Что ж, Мари, сколько тебе лет?
– Восемнадцать.
Маркиза кивнула.
– Хорошо. Раздевайся.
В первый момент девушке показалось, что она ослышалась, но когда важная дама выжидательно взглянула на нее, Мари начала расстегивать пуговицы на платье, а потом сняла деревянные сабо.
– И рубашку, и нижнюю юбку тоже, – сказала маркиза.
Мари попыталась унять дрожь в пальцах, когда, повиновавшись, распускала завязку нижней юбки. Девушка опустила голову, руки ее безвольно свисали вдоль обнаженного тела.
Маркиза молча обошла ее, впрочем, не касаясь. Мари чувствовала, что от стыда у нее горит лицо. Но девушка все же продолжала надеяться.
– Распусти волосы.
Она послушно вскинула руки и выдернула шпильки, удерживавшие прическу. Растопырив пальцы, девушка провела по тугим косам, и волосы рассыпались по плечам и груди.
Маркиза наблюдала за ее движениями, опираясь на стойку кровати. Она пыталась подавить возбуждение и скрестила руки, чтобы не поддаться искушению коснуться высокой груди с торчащими розовыми сосками. Тело у Мари было безупречным. Под шелковистой кожей скрывались крепкие мышцы, гибкие от работы в полях. И главное – никакого жира, как у большинства благородных девиц.
Девушка двигалась с природной грацией, какой не смог бы научить ни один учитель. А лицо, отмытое от грязи и пыли, вызывало, в памяти картины Питера Пауля Рубенса. Губы сердечком, с полной нижней губой над округлым подбородком. Нос маленький и изящный, глаза большие и почти неестественно ярко-зеленые. Взгляд не пустой и не простодушный. Девушка явно была неглупа. Это могло стать достоинством, хотя и большим недостатком тоже.
– Мари, ты умеешь читать и писать? – спросила маркиза, прервав свои мысли.
– Нет, мадам. У моих родителей нет денег, чтобы платить священнику за обучение меня и сестер. Вот братья – совсем другое дело. Они умеют. Здесь ни одна девушка не может читать и писать, – быстро добавила она, чтобы обратить внимание маркизы на это обстоятельство, и поспешно продолжила: – Но я хорошо управляюсь с иголкой, укладываю сестрам волосы и часто помогаю матери с обедом.
Маркиза молчала, едва сдерживая улыбку. Если она правильно ее оценила, этой девочке никогда больше не придется держать в руках иголку и киснуть на кухне.
– А ты девственница, Мари? Ну, ты когда-нибудь спала обнаженной с мужчиной?
Девушка вскинула голову:
– Нет, конечно нет! За кого вы меня принимаете? – И, чуть тише, продолжила: – Отец убил бы меня, если бы узнал, что я спуталась с каким-нибудь парнем из деревни.
Подобные «искренние» уверения маркиза слышала достаточно часто, и так же часто они оказывались ложью. Стремление попасть в Париж заставляло многих провинциальных красоток забыть многие подробности своей жизни. Однако клиентура маркизы была взыскательной и раскошеливалась лишь на девственниц, поэтому она без обиняков скомандовала:
– Ложись на кровать, Мари. Я проверю, правду ли ты сказала.
Девушка изменилась в лице. Мысленно она начала перебирать каждую встречу с Леоном, – каждый поцелуй и прикосновение. Он обещал ей подождать до свадьбы и хотел поговорить с ее отцом, когда для этого настанет подходящее время. Все, что между ними было, – это безобидные нежности, не представлявшие препятствия тому, чтобы позднее достойно пойти к алтарю.
Мари не знала, что именно желала проверить маркиза. Может, она хотела узнать, что Леон прикасался к ее телу и ласкал его. Или могла определить, что холодными одинокими зимними ночами Мари ласкала себя сама. Физическая сторона любви не была для нее новостью, она видела, как спариваются свиньи и козы, и предполагала, что и у людей сие обстоит примерно так же, но как все-таки это происходит на самом деле, Мари не знала. И уж тем более она не представляла, что будет проверять маркиза.
Сгорая от стыда, девушка улеглась на кровать. Ее пальцы судорожно вцепились в простыни. Она остановила взгляд на низком потолке.
– Раздвинь ноги, Мари, – маркиза подошла к кровати, ожидая, пока деревенская простушка исполнит ее просьбу. Она вновь почувствовала возбуждение, но взяла себя в руки. Если девушка сказала правду, будет еще достаточно поводов для милых шалостей, прежде чем она отведет ее к клиенту.
Маркиза погладила золотистый треугольник между ногами девушки и позволила пальцам скользнуть в жаркую влажную плоть, потратив на это больше времени, чем было необходимо. При этом взглядом она впилась в лицо Мари. Та смежила веки и закусила нижнюю губу. Каждый мускул ее тела был напряжен. Такая реакция однозначно говорила о том, что она солгала, но к удивлению маркизы, девственная плева оказалась нетронутой.
С неохотой женщина отняла руку и встала. Мари тотчас сжала ноги и открыла глаза.
– Можешь одеться, – маркиза отвернулась и направилась к умывальному тазу. После того, как, бросив взгляд через плечо, она убедилась, что девушка не смотрит на нее, Жюльетт поднесла руку к лицу и жадно вдохнула мускусный запах. И лишь услышав, как та обула деревянные сабо, она быстро схватила кусок мыла и погрузила ладони в воду.
Вытирая руки, маркиза подошла к Мари, которая уже полностью оделась и начала заплетать волосы.
– Жди меня у дома. Я хочу осмотреть еще трех девушек.
Мари сделала что-то вроде реверанса и пошла к двери. Уже держась за ручку, она спросила:
– Вы возьмете меня в Париж, госпожа маркиза?
Жюльетт де Соланж взглянула на красивую женщину, стоявшую перед ней с высоко поднятой головой. В ней не было ни малейшего намека на смирение – взгляд независимый, словно она говорила с равной. И такой самоуверенный, словно она заранее знала ответ.
Какое-то мгновение маркизе хотелось ответить отказом, но она вспомнила о бесчисленных счетах, лежавших на столике эбенового дерева и о графе де Сен-Круа.
– Да, Мари. Я возьму тебя в Париж, – ответила она.
2
– Это даже не обсуждается, – решительно заявил Мартен Кальер маркизе. Мари не поверила своим ушам. Ее отец едва не до смерти загнал старую лошадь, чтобы своевременно доставить ее к маркизе де Соланж, а теперь, когда стало ясно, что она на самом деле получила шанс уехать в Париж, – на тебе!
– Осенью в поле каждая пара рук на счету. И дома Мари тоже незаменима. – Мартен схватил руку дочери и демонстративно сжал ее: – Она – зеница моего ока! Я не перенесу, если дочурка будет так далеко от меня. Это разобьет мне сердце.
Маркиза сузила глаза.
