помочь им встать и сказать спасибо. И только тогда заметил, что человеком был только один из них. У второго было четыре ноги, две руки и длинная шея, на которой сидела большая голова. Первый мой спаситель – темноволосая женщина с черными глазами, одетая в коричневый плащ, украшенный золотым диском на цепи. Дитя Ирфан.
– Ты не ранен? – спросил меня инопланетянин.
Я попытался ответить, но из горла вырвался какой-то писк. Не знаю уж, отчего я утратил дар речи – от пережитого потрясения или оттого, что впервые в жизни оказался лицом к лицу с инопланетным существом. Покашляв, я предпринял еще одну попытку.
– Я в порядке, спасибо.
– Что заставило тебя совершить такой опрометчивый поступок? – спросила женщина.
Я помотал головой и кивнул в сторону бездны:
– Что это?
– Ты никогда раньше этого не видел? – спросил инопланетянин. – Ты, должно быть, в Мечте недавно.
– Типа того. – И вдруг мне пришло в голову, что если эта женщина – из Братства Ирфан и потом меня узнает, то у меня могут быть неприятности, если им станет известно, что я был в Мечте без разрешения. Я еще раз поблагодарил их обоих, а потом собрался с мыслями, как учила матушка Ара, и вдруг очутился в своей комнате на корабле.
Я сел и стал рассматривать свою руку. Она все еще болела. Там, где меня держали мои спасители, уже начали проявляться синяки. Кенди говорил мне об этом, объяснял, что любая рана, которую я получу в Мечте, переносится и на мое физическое тело. Я решил принять горячий душ. Это помогло. А вот обезболивающее просто так взять негде, придется объяснять Харен, зачем оно мне понадобилось.
К слову, о Харен. Она больше не заговаривала со мной о том, чтобы попасть в Мечту с моей помощью, но при встречах за едой или просто в коридоре она мне кивает. Какая-то часть меня полагает, что надо выполнить ее просьбу и сделать Харен своей должницей, но это опять образ мыслей проститутки. Другая часть меня говорит, что надо просто ей помочь. А еще одна часть подсказывает, что лучше вообще держаться от всего подальше.
Когда я был маленьким, я видел, как мама принимает важные решения, касавшиеся нашей коммуны. Мне тогда казалось, что принимать важные решения и командовать – очень здорово, и я не мог дождаться, когда наконец вырасту и сам смогу это делать. И вот я вырос, и должен принимать решения, но мне не хочется.
Похоже, во взрослой жизни мало хорошего.
Задав компьютеру последние команды, Кенди вывел «Пост-Скрипт» на орбиту Беллерофона. Ара была полностью поглощена тем, что принимала последние указания по посадке, Гретхен перегружала информацию с датчиков на пульт Кенди, а Бен…
Бен низко склонился над консолью, стараясь не смотреть в сторону Кенди. Можно было подумать, что с Кенди они вообще едва знакомы. Бен опять стал его избегать, стараясь вступать в общение лишь по служебной необходимости. Кенди же сходил с ума. Он старался не думать о Бене, полностью изгнать его из своих мыслей, отдавая всю свою энергию работе с Седжалом. Но это мало помогало.
На смотровом экране показался Беллерофон с его темно-зелеными континентами и ярко-синими океанами, над которыми клубились белые облака. Кенди вздохнул. Вдоволь насмотревшись на красный цвет Ржи, Кенди испытывал непреодолимое желание окунуться в зеленую прохладу лесов Беллерофона, в их изумрудную листву и серебристые туманы.
– Он опять, матушка, – сказала Гретхен, не поднимая головы от своего пульта.
– Кто опять? Что? – Ара подняла глаза.
– Да Кенди. Опять делает щенячьи глаза.
– Никогда в жизни не делал щенячьих глаз, – запротестовал Кенди. – Я просто рад возвращению домой.
Гретхен фыркнула.
– Ну-ну, и месяца не пройдет, как ты начнешь жаловаться на влажность и на деревья, которые заслоняют панораму.
– Гретхен, тебе надо бы бриться почаще, – сказал Кенди, – а то ты слишком щетинистая.
Эта перепалка могла бы продолжаться бесконечно, но Ара призвала всех к порядку, и Кенди вновь углубился в премудрости управления кораблем. Бен уже включил на полную мощность звукопоглотители. Корабль терял высоту и стал двигаться легкими рывками. И если в Единстве мало заботились об уровне шума, создаваемого кораблями, и в их космических портах легко было оглохнуть, то на Беллерофоне дела обстояли совсем иначе.
После совсем коротких пререканий на таможне экипажу «Пост-Скрипта» было дано официальное разрешение покинуть судно. Кенди, затолкав свое немногочисленное имущество в небольшую сумку, стоял у самого люка, Седжал – рядом с ним. Имущество Седжала состояло из мини-компьютера, в котором хранился его дневник, и складной флейты, которую он сунул в карман. Кенди уже открывал крышку люка, а Седжал в нетерпении переминался с ноги на ногу.
На Седжала пахнуло прохладным, влажным воздухом, напоенным запахом листвы и мха. Он сделал глубокий вдох. Первый свой вдох на другой планете. Кенди совершил посадку на самом краю космического порта, и совсем рядом с крышкой люка к небесам поднимался мощный ствол огромного дерева, загораживая обзор. Дерево было таким высоким, что Седжал не видел его кроны. От корабля дерево отделяла прозрачная цепная ограда, предотвращающая, как решил Седжал, доступ на поле неуполномоченных лиц. Между стволами деревьев легким покрывалом стелился прозрачный туман.
– Пошли, пошли, – поторапливала сзади Гретхен. – У некоторых есть еще и другие дела.
Седжал опять глубоко вдохнул влажный воздух и сделал первый, не очень уверенный шаг. Он отважно промаршировал вниз по трапу, потом остановился.
