Она тоже переедет, решила про себя Джейн. И, может, сменит работу. Займется новым делом, уйдет в него с головой и забудет обо всем, что произошло в Испании. Дай только Бог, чтобы это помогло.
Ее отвлек Себастьян.
— Когда мы должны начать хорошо себя вести? — тоном заговорщика прошептал мальчик.
— С этой минуты, — шепнула она в ответ. — Двадцать четыре часа. Так что вечером будь особенно осторожен.
Шумный вздох, вырвавшийся из груди мальчика, свидетельствовал о том, что Мария на этот раз счастливо отделалась. Философски пожав плечами, Себастьян углубился в персиковое мороженое.
Но когда подали кофе и на столе появились графины с граппой, все изменилось.
Графиня, не обращая внимания на Пола, беседовала с дочерью и томно помахивала рукой в такт речи. Внезапно Энрико подался вперед.
— Моя дорогая Монсерат, — вкрадчиво сказал он. — Я вижу фамильное кольцо Сальвадоре. Значит, ты наконец решила его вернуть?
Графиня посмотрела на свою руку, на которой красовался перстень с умопомрачительным рубином в старинной золотой оправе.
— Дорогой Энрико, — промурлыкала она. — Как нехорошо с твоей стороны затевать этот разговор при посторонних…
Граф бесстрастно пожал плечами.
— Мои попытки сделать это с глазу на глаз остаются тщетными. Мои адвокаты не раз пытались убедить тебя, что это кольцо после смерти главы семейства передается его старшему сыну.
— Чтобы новый граф Сальвадоре мог подарить его своей жене? — Монсерат рассмеялась. — Но у тебя нет жены, мой дорогой. Кстати, ты слишком знатен, чтобы оставаться холостяком. — Графиня изящно пожала плечами и красноречиво улыбнулась Кармен. — Что ж, все в твоих руках, Энрико. Порадуй меня известием о твоей помолвке, и я с удовольствием верну тебе кольцо.
— Старо, — холодно ответил граф. — Мои матримониальные планы к делу не относятся. Рубин должен принадлежать мне даже в том случае, если я останусь холостяком до конца моих дней.
— И ты действительно собираешься вернуть его любым способом? — выгнула брови Монсерат.
— Нет. Я женюсь еще до конца года! Но это — извини меня, Монсерат, тебя не касается. И вручение кольца моей невесте — тоже мое личное дело, к которому ты не имеешь никакого отношения.
— Ах, какая драма! — снова засмеялась графиня, у которой, однако, запульсировала жилка на шее. — Нужно извиниться перед нашими гостями, дорогой, за то, что мы надоедаем им старыми семейными дрязгами. — Она прищурилась и поджала губы. — Я ношу это кольцо в память о твоем отце. Едва ли ты так бессердечен, чтобы отнять у меня рубин без всякого повода.
— Повод есть, — ледяным тоном возразил Энрико. — И совершенно законный.
Монсерат царственно вскинула голову.
— Когда ты решишь жениться, я верну его. А до тех пор кольцо будет у меня в целости и сохранности, поскольку я не спускаю с него глаз. Так что говорить больше не о чем.
Себастьян все еще сосредоточенно выскребал остатки мороженого из своей вазочки, но Джейн заметила, что глаза Марии стали величиной с блюдца. Не следовало детям слышать этот разговор. И мне тоже, с мучительной болью в сердце подумала она.
Джейн решительно отодвинула кресло.
— С вашего позволения, сеньора, я отведу детей спать. День был долгий.
— Полных двадцать четыре часа! — громко заявил Себастьян. По комнате пронесся смешок, и обстановка сразу разрядилась.
— Иди ко мне, малыш! — Графиня обняла и поцеловала мальчика. Когда очередь дошла до Марии, Монсерат ограничилась тем, что равнодушно прикоснулась рукой к щеке внучки и сразу отвернулась.
— Я пойду с вами. — Паула помогла Джейн увести детей из столовой. — Боже мой, что за сцена! — вполголоса пробормотала Паула, пока они шли по саду. — Дело в том, что перстень представляет собой огромную историческую ценность. Пятнадцатый век… Он должен храниться в банке. Мама знает это, но пользуется любым предлогом, чтобы не возвращать его. А Энрико сердится… Я только надеюсь, что мама не сделает какую-нибудь глупость. Понимаете, она не так уж богата, — добавила, выразительно пожав плечами, Паула. — Если с перстнем что-нибудь случится и Энрико подаст в суд, она будет разорена.
— А вы не можете… уговорить ее? — спросила Джейн. Ей было неловко, что Мария прислушивается к их разговору.
— Мама просто не будет меня слушать. Она постоянно дразнит Энрико, надевая рубин при каждом удобном случае. — Паула тяжело вздохнула. — Возможно, ему тоже не следовало затевать этот разговор именно сейчас, но я его не виню.
— Может, она таким способом пытается заставить его сделать предложение вашей кузине? — запинаясь промолвила Джейн.
— Тогда она не знает Энрико, — возразила Паула. — Впрочем, это долго не протянется, — добавила она после паузы. — Вы видели, как они вели себя сегодня вечером?
— Да, — вяло ответила Джейн. — Видела. — И этот бедный Пол… — Паула в недоумении подняла брови. — Я бы на его месте не осталась здесь ни минуты.
— Может, он любит ее, — медленно сказала Джейн. — И готов терпеть что угодно, лишь бы находиться с ней рядом, даже если в глубине души знает, что даром тратит время и будущее не сулит ему ничего, кроме боли и одиночества…
Паула бросила на нее изумленный взгляд.
— Дженни… Это сказано от души.
Ускорив шаг, Джейн окликнула убежавших вперед детей:
— Помедленнее! Уже темно, не споткнитесь!
Намека на угрожавшую малышам опасность было достаточно, чтобы отвлечь Паулу от дальнейших ненужных расспросов.
Уложить детей спать удалось без особых хлопот, хотя Мария хныкала и цеплялась за платье матери. Впрочем, осуждать ее не приходилось.
Когда Паула ушла на виллу и во флигеле стало тихо, Джейн вышла во двор и села на каменную скамью у двери. Казалось, природа отдыхала от жары: трещали цикады, вокруг лампы над крыльцом вились мотыльки, где-то неподалеку кричала птица. Над виллой поднялся серебряный полумесяц. Бедной Джейн казалось, что он насмешливо улыбается.
Почему так быстро и бесповоротно изменилась вся твоя жизнь? — уже не в первый раз спрашивала себя Джейн. Энрико Сальвадоре полностью овладел ее сердцем. Бессмысленно сопротивляться судьбе. И кто знает, чем это все кончится?
Впрочем, есть и положительные моменты в ее деятельности в этом доме. Когда она целовала Марию на ночь, девочка не ответила на поцелуй, но и не отвергла его. Если удастся дать этому заброшенному ребенку понять, что он достоин любви, может, ее, Джейн, поездка в Испанию приобретет хоть какой-то смысл…
От размышлений Джейн отвлек звук знакомых шагов.
— Еще раз добрый вечер, сеньор, — набравшись смелости, беспечно сказала она. — Пришли продолжить ссору?
— Нет, — сухо ответил Сальвадоре. — На сегодня битвы кончены. Я хотел проверить, как устроились дети и не нужно ли вам что-нибудь. — Он сделал паузу. — Я посижу с вами?
— А разве вы не вернетесь к гостям?
— Я приглашал только Паулу и детей, больше никого, — раздраженно сказал граф. — Но Паула играет в карты, дети, кажется, спят, поэтому я не чувствую себя обязанным развлекать еще кого-то.
Отодвинувшись на дальний край скамьи, Джейн старательно натянула юбку на колени. Заметив это, Энрико в недоумении приподнял брови и уселся рядом.
— Дженни, — немного помолчав, начал граф. — Я знаю, что вы несчастны и в этом есть и моя вина. — Он задержал дыхание. — Поверьте, я не хотел причинить вам боль.
— Пожалуйста… — У нее подкатил комок к горлу. — Я… я не хочу говорить об этом.
— Но мы не можем делать вид, будто ничего не происходит.
