— Это вы не можете, — злобно бросила она. — А я могу. Я великая притворщица.
— Дженни… — Энрико протянул к ней руку, и Джейн в испуге отпрянула.
— Нет! Не трогайте меня и не пытайтесь влезть мне в душу, — запротестовала она. — Как вы не понимаете, что от этих разговоров мне только хуже? Неужели вам неизвестно, что такое милосердие?
— Мой Бог, — прошептал Энрико. — Я не знал, что ваша рана так глубока. — Смуглое лицо мужчины стало суровым. — Дорогая, неужели я не могу помочь вам?
— Сегодня утром вы сказали, что мне лучше уехать. — Джейн спрятала дрожащие руки в складках юбки. — Вы… вы совершенно правы. Я уеду сразу, как только вы найдете гувернантку.
Глядя в землю, граф немного помолчал, а потом тихо сказал:
— Как хотите. Кузина Хуаниты собирается стать педагогом и хочет поработать в каникулы. Я попробую с ней договориться… И что вы будете делать?
— То, что собиралась с самого начала. Первым же рейсом вернуться в Англию. — Джейн облизнула пересохшие губы. — И продолжать жить.
— Как просто. Как разумно… — В этих тихих словах слышались гнев и горечь. — Только мы оба знаем, что из этого ничего не получится.
Не успела Джейн опомниться, как Энрико усадил ее к себе на колени и обнял. На мгновение она увидела его горящие глаза, заострившееся лицо, глубокие морщины, пролегшие у рта. Ее рта коснулись жадные, ищущие губы.
Разумом Джейн понимала, что надо вырываться, царапаться и молотить его кулаками. Но чувства подсказывали иное. Запах его кожи подействовал на нее как наркотик, лишивший силы к сопротивлению. Она откинула голову на его руку, послушно — нет, скорее, охотно — приоткрыла губы, обняла Энрико за шею и притянула к себе.
Она сама хочет этого, какой смысл притворяться? Пусть Энрико не любит ее, пусть она ничего для него не значит, но она согласна взять то малое, что он может ей предложить. Короткий миг страсти. Ей останется память об этом миге, которая будет согревать ее мрачное, бесконечно одинокое будущее.
Мужские губы тем временем жадно ласкали ее рот, будто Энрико тоже находился во власти чувства, с которым не мог справиться. От ритмичных ударов его горячего языка в ее нёбо у молодой женщины закружилась голова. Никогда прежде она не испытывала такого страстного томления. Джейн пылко отвечала на поцелуи графа, она словно пила их подобно тому, как цветок пьет росу.
Наконец рука Энрико легла на ее грудь, слегка дрожащие пальцы погладили нежную выпуклость, затем властно скользнули под топ, подняли его и прикоснулись к теплой обнаженной коже. Мужчина долго сидел неподвижно, сжимая в ладони упругую округлость, затем, оторвавшись от ее губ, пытливо посмотрел в пылающее лицо и, глядя прямо в глаза Джейн, начал ритмично и мучительно медленно водить кончиком большого пальца вокруг ее соска.
Увидев его улыбку, Джейн вздрогнула и задохнулась, опять ощутив чарующе нежное прикосновение губ к губам и ласковых пальцев к чувствительной груди, которая напряглась и запульсировала.
Энрико наклонил темноволосую голову, и его рот двинулся вслед за пальцами по ее возбужденному телу. Его губы зажали и слегка потянули затвердевший сосок; затем им на смену пришли зубы и язык, и женщина ощутила себя увязшей в паутине томительного желания. Почему-то Джейн показалось, что она родилась на свет именно ради этого мгновения. Ее тело выгнулось дугой навстречу ему, и это движение было красноречивее любых слов.
— Моя прекрасная, — хрипло пробормотал Энрико, и Джейн не узнала его голоса. Он поднял голову и посмотрел на нее. — У твоего тела вкус лунного света…
Застенчиво Джейн провела рукой по его темным вьющимся волосам и шее в вырезе шелковой рубашки. Желание прикоснуться к нему стало невыносимым. Дрожащие пальцы Джейн расстегнули пуговицы, и ее ладони прижались к поросшей волосами мускулистой груди, ощутив сильное биение его сердца.
Джейн покрывала его грудь жадными мелкими поцелуями и чувствовала, как от прикосновения ее губ набухают и твердеют плоские мужские соски.
Взяв ее руки, Энрико поцеловал их и отвел вниз.
— Вот как я хочу тебя… — едва слышно прошептал он.
У Джейн перехватило дыхание, когда она ощутила силу и мощь того, что вскоре должно было… соединиться с ней. Тем временем рука Энрико, скользнув под юбку, коснулась стройного бедра, и тело женщины задрожало.
Снова Энрико потянулся к ее рту. На этот раз поцелуй был неторопливым и чувственным. Его язык касался ее распухших губ тихонько, как крылья бабочки; с той же нежностью продолжали свой поиск длинные, изящные пальцы.
Не отрываясь от его рта, Джейн покорно вздохнула, и в ту же секунду ее пронзило такое острое наслаждение, от которого хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно.
Но тут из флигеля раздался крик испуганного ребенка — и чары мгновенно исчезли.
— О Боже! — Джейн мгновенно вырвалась из объятий графа и дрожащими руками поправила одежду. — Мария! Что ей сделал этот Себастьян?
Вбежав во флигель, Джейн понеслась по лестнице, Энрико бежал следом.
Зажав руками уши, Мария сидела на кровати. Ее лицо было искажено, рот открылся для нового вопля.
— Тише, моя дорогая. — Опустившись на колени, Джейн привлекла к себе девочку. — Что случилось?
В ответ выплеснулся поток испанской речи, прерывавшийся рыданиями.
Но, слава Богу, что бы ни случилось, Себастьян к этому отношения не имел, с облегчением подумала Джейн, бросив взгляд на соседнюю кровать. Мальчик сладко спал.
— Ей приснился плохой сон, — пояснил Энрико, присевший с другой стороны кровати. — Она была в разбившейся машине и не могла вылезти.
— Но этого не было, Мария. — Джейн ласково погладила ее шелковистые волосы. — Ты здесь, и все в порядке.
— Дядя Энрико… — потянулась к нему, обливаясь слезами, девочка.
— Джейн права, дорогая. — Энрико взял племянницу на руки. — Все хорошо.
— А Кристина? — возразила Мария. — Она разбилась!
— Да, — согласился граф. — Но Кристина скоро вылечится. Если не веришь, мы можем съездить к ней в больницу. У Кристины нога в гипсе, и она, надеюсь, разрешит тебе рисовать на нем картинки.
— Правда-правда? — От такой заманчивой мысли у Марии захватило дух, и она сразу перестала плакать.
— Правда-правда, — подтвердил Энрико, целуя девочку в макушку. — А сейчас ложись и постарайся поскорее уснуть.
— Я хочу пить, — заныла Мария. — И чтобы ты остался со мной, дядя Энрико!
— Я согрею молока, — тихо сказала Джейн и спустилась на кухню.
Кошмар Марии стал моим спасением, подумала Джейн, возясь у плиты. Потому что она уже была готова душой и телом отдаться мужчине, который принадлежал другой. Человеку, который видел в ней лишь источник случайного удовольствия. А потом она всю жизнь в одиночку расхлебывала бы последствия этой встречи.
Неужели я никогда ничему не научусь? — нещадно бичевала Джейн себя. Или я окончательно схожу с ума?
К счастью, обстоятельства помогли ей. Ничего страшного не произошло, если не считать потери самоуважения.
Закусив губу, Джейн налила теплое молоко в стакан и понесла его наверх.
Мария уже успокоилась и даже тихонько хихикала в ответ на какие-то шутки Энрико. Девочка беспрекословно выпила молоко и опустилась на подушку, держа дядю за руку.
— И Джейн пусть тоже останется, — распорядилась она. — Кристина всегда рассказывала мне сказки. Я больше всего люблю про Золушку.
— Про Золушку — так про Золушку. — Отделенный от Джейн узкой кроватью, граф прямо посмотрел в
