— Я же сказала, я что-нибудь придумаю.
Скади помедлила мгновение, затем продолжила двигаться, искать; ее бледные волосы сверхъестественно мерцали.
— Что ты делаешь? — спросила Мэдди, глядя, как Охотница заходит в зал Спящих все глубже и глубже.
— Ищу помощь, — сообщила та с сарказмом. — Для нашего бедного, усталого друга.
— О нет! — выдохнул Локи.
— Ну что еще? — спросила Мэдди.
— Полагаю, она собирается еще кого-то разбудить. — Локи зарылся лицом в ладони. — Боги, — прошептал он, — только этого нам не хватало. Еще кого-нибудь по мою душу.
«Еще кого-нибудь по мою душу», — сказал Локи, но вторая женщина, вышедшая из Зала Спящих, походила на ледяную Охотницу не больше, чем сливки на гранит.
Эта вторая женщина была кругленькой, мягкой и золотистой, цветы мерцали в ее длинных волосах, и
Очарование этой странной, похожей на дитя женщины было столь велико, что даже Мэдди, у которой имелось довольно причин не любить красоток с ярко-желтыми кудряшками, ощутила, как воздух пещеры немного потеплел при ее появлении и вроде как запах далекими садами, спелой клубникой и свежим медом в сотах.
Скади шла за ней на некотором расстоянии, словно не желая приближаться к чему-то столь непохожему на нее.
Локи тоже узнал ее. Улыбающаяся женщина шла к нему, и Мэдди видела на лице Локи смесь облегчения и чего-то похожего на смущение.
— Кто это? — прошептала Мэдди.
— Идун, — ответил он. — Целительница.
— Вот он, — отрывисто произнесла Скади. — А теперь заставь его пошевеливаться, и побыстрее.
Идун уставилась на Локи широко распахнутыми глазами.
— Дорогой мой! Во что ты на этот раз вляпался?
Он скорчил рожу.
— Я? Ни во что.
— Веди себя хорошо, Локи, а то не получишь яблока.
Идун, подумала Мэдди, хранительница волшебных фруктов, которые лечат болезни и даже старость. Если верить сказкам, золотые яблоки находятся в золотом же ларце. Но фрукт, который Идун протягивала Локи, был маленьким, желтым и завернутым в листья, он больше походил на дичок, чем на что-то другое, однако его аромат, мощный даже в промерзлом воздухе пещеры, был всем: зеленым летом, сливочным жнивнем, набитыми в пригоршню сухими листьями.
— Съешь его, — велела Скади, поскольку Локи медлил.
С не слишком довольным видом он повиновался. Какое-то мгновение казалось, что ничего не происходит, но потом Мэдди увидела, как подпись Локи внезапно разгорается, из тусклой, как синяк, становится живой, сияющей. Недавно она угасала, теперь же гудела от силы, что потрескивала в волосах и на кончиках пальцев и быстро переливалась по всему его телу, как огонь святого Сепуке.
Результат последовал незамедлительно. Локи выпрямился, глубоко вздохнул, потрогал ребра, раненую руку, отметины от кошачьих когтей и обнаружил, что полностью исцелился.
— Ну как, лучше стало? — спросила Идун.
Локи кивнул.
— Прекрасно, — сказала Скади. — В путь. Да, Локи…
— Что?
— На случай, если ты думаешь меня надуть…
— Кто, я?
— Я буду следить за тобой. — Скади улыбнулась. — Как ястреб.
Чтобы пересечь долину, им хватило бы часа. Через десять минут орлица и маленький коричневый ястреб вылетели по направлению к деревне Мэлбри. Локи сказал, что без крыльев за ними не угонишься, и все же Мэдди ужасно не хотелось оставлять Одноглазого на милость Охотницы, когда та поймет (а она неизбежно поймет), что ее обманули.
От Идун, как она вскоре обнаружила, помощи ждать не приходилось. Та достаточно внимательно выслушала рассказ Мэдди, но, похоже, не увидела в нем ничего опасного или неотложного.
— Один что-нибудь придумает, — заверила она и, по-видимому, сочла, что это успокоит девочку.
Но Мэдди не успокоилась.
— Должен быть способ, — сказала она. — Это все я виновата. Я взяла Шепчущего…
Идун сидела на ледяной глыбе и напевала. При упоминании имени Шепчущего она замолчала, и легкое беспокойство исказило ее черты.
— Те старые чары? — уточнила она. — Их лучше не трогать. От них никогда не было проку, одни только плохие новости.
Идун вытащила из волос гребешок, осмотрела его и снова принялась напевать, ее голос тонкой сладостной нитью парил в морозном воздухе.
Мэдди было ясно, что, какими бы силами Идун ни обладала, сейчас они ей ни к чему. Безумные идеи о том, чтобы пробить себе мыслями-взрывами выход из пещеры, были соблазнительными, но непрактичными. Девочка знала, что не поспеет в деревню вовремя, как бы ни старалась.
Оставалось одно решение, и, рассматривая его со всех сторон, взвешивая преимущества и недостатки, она все больше и больше убеждалась, что это ее единственная надежда.
— Выбора нет, — сказала она наконец. — Я должна разбудить еще одного Спящего.
Идун рассеянно улыбнулась.
— Было бы чудесно, дорогая. Совсем как в старые времена.
Мэдди подумала, что возрождать старые времена — последнее, что им сейчас нужно, но другого выхода она не видела. Вопрос в том, кого разбудить? И как ей убедиться, что, если она кого-то разбудит, все не станет еще хуже?
С тяжелым сердцем и
Вместо этого Мэдди сосредоточилась на Спящих. Они лежали в своих ледяных колыбелях, недвижные и мерцающие под сетью рун. Из семи осталось пятеро — четверо мужчин и одна женщина, — и некоторое время Мэдди бродила от одного к другому, пытаясь решить, кого выбрать.
Первым был мужчина мощного телосложения, с косматыми волосами и бородой, курчавой, точно пена. Его подпись была синей, как океан, он носил руну
Мэдди без труда узнала его по рассказам Одноглазого и сразу решила, что и речи быть не может о том, чтобы его разбудить. То был Ньёрд, Владыка Моря, один из настоящих ванов, бывший муж Скади, Охотницы. Их брак распался из-за непримиримых различий, но в то же время Мэдди чувствовала, что вернее будет Ньёрда пока не трогать.
