Долли — независимая, темпераментная, современная девица. Она знает, чего хочет, и не стесняется об этом заявить; и новая летняя мода отражает это во всей полноте. Топики, открывающие живот, сексуальные слоганы, дерзкие контрасты (кожа и кружево, резина и шифон) носятся с микроюбкой или зазывно облегающими брюками — сексуальной вариацией городского ретро.
Она не боится своих чувств; она то сирена, то шаловливая девчонка, и одежда выражает ее сокровенное «я». Глубокие вырезы получают оригинальное переосмысление, будучи исполненными в бордовой коже или золотой кольчужной сетке; а новинка сезона — серебристые сапоги с заклепками и молниями — остроумно намекает на былые славные дни научно-фантастических сериалов. Но у Долли есть и чувство юмора. Она любит оригинальные сочетания (белое мини-платье без бретелек с меховой отделкой в комплекте с зелеными сапожками, украшенными аппликацией — парой красных губ), иронические постфеминистские слоганы (я горжусь тем, что футболку моего собственного дизайна с надписью «Трахни меня, урод!» расхватали за день), а для особых случаев предпочитает откровенный гламур без комплексов, с затянутой в рюмочку талией, вышитыми джинсами с разрезом в промежности, облегающими неопреновыми платьицами — телесно-розовыми, черными, оранжевыми.
Конечно, мы получаем свою долю критики. Но мятеж всегда был неотъемлем от мира моды; сегодняшний авангард завтра будет всего лишь винтажной классикой. Популярность линий товаров для Долли говорит сама за себя: прошлогоднее розовое резиновое мини-платье (признаюсь, тоже моя работа) уже покупают коллекционеры, а остроумная коллекция аксессуаров: сумочки, сапожки, шарфы, трусики, все с логотипом «Сексипупсика» — розовыми губками, сосущими красный леденец, — вызвала бурю восторженных откликов в журналах «Рог», «Ура» и «Чмоки!».
Но особенно меня задевает, даже ранит, то, что некоторые находят наши модели неэтичными. Как написали в сентябрьском «Гардиан»: «Уродливо карикатурная Долли, символ бренда „Сексипупсик“, особенно омерзительна. Пластмассовая циничная маленькая мадам в дизайнерских одеждах и уродующей ноги обуви, она представляет все наиболее чудовищные черты современной молодежи: потерю невинности, потерю красоты и, самое главное, потерю человеческого достоинства».
Мне больно это читать. Честно. Потому что я люблю Долли. Я люблю всех девочек-Сексипупсиков, и для меня нет в жизни большего счастья, чем изобретать для них новые и прекрасные вещи, давая возможность самовыражения. Взрослый мир всегда будет презирать вкусы юного поколения, это ненависть к сопернику в сексуальном и эмоциональном плане; и эта лихорадочная ненависть и отвержение, направленные на мою бедняжку Долли и ее сестер, показывают, до какой степени взрослые воспринимают юность как угрозу. Конечно, они думают, что она слишком молода. Это голос взрослого, который при виде прекрасного юного существа в броской одежде визжит от испуга: «Не смей выходить в таком виде!» Это голос зависти, возрождающейся из поколения в поколение.
Однако мы в «Сексипупсике» прислушиваемся к потребительнице, а не к ее родителям. Мы понимаем ее отчаяние, жажду бунта. Поэтому коллекция «Летние сплетни» — мое детище, которым я очень горжусь, — произведет революцию на рынке молодежной одежды. Трусики танга с логотипом — малиновые или ядовито-зеленые, футболки с нашим новым слоганом «Сексипупсик: хочу, но стесняюсь», модные сапожки в тон и остроумные комбинезончики с классическим узором «Сексипупсика» легли в основу коллекции, которая, я надеюсь, наконец выведет меня в высшую лигу. Потому что, как я ни люблю Долли, она всего лишь начало. У ее сестричек (Лолли и Ло) из родственных линеек гораздо больше разнообразия в размерах и моделях, и если меня переведут на Лолли — или даже на Ло, — тогда я по-настоящему развернусь. Конечно, и с Долли интересно, и она требует работы с полной отдачей; но я все же думаю, что мой талант пропадает на разработке одежды для грудничков. Дайте мне шанс попробовать себя с девяти- десятилетними или даже с группой одиннадцать-плюс, и я покажу, на что я на самом деле способен.
РУСАЛОЧКА
Каждый вторник спортзал «Дело в теле» распахивает свои двери для уродов. Надо полагать, руководство не хочет оскорблять взоры постоянных посетителей: люди приходят в зал тренироваться и смотреть на красивые тела, а не на калек, даунят и прочих уродов, ползающих вокруг бассейна. Поэтому нам выделили день — вторник, как я уже сказал, — и особые часы (с одиннадцати до двух) для красоты и здоровья, когда мы можем дергаться и капать слюной сколько душе угодно, не расстраивая нормальных людей понапрасну.
Не думайте, что я на них в обиде. Черт возьми, да мне и самому не захотелось бы на себя смотреть. Огромный торс сундуком, под ним болтаются маленькие ножки, шрамы такие, что вам про них лучше не знать; а спасибо за это надо сказать большому трейлеру на подступах к Манчестеру, водителю, который трепался по мобиле, и моему крохотному «кавасаки» с движком не мощней фена — меня от него отделяли с помощью ножниц по металлу, кто понимает. И все равно кусок меня остался там — даже два куска, хотя не буду вдаваться в подробности, вдруг среди присутствующих есть дамы. Достаточно сказать, что с того дня я стал патентованным калекой, хотя плавать все еще могу — при помощи рук, а некоторые вторничные посетители «Дела в теле» и того не могут, так что грех жаловаться.
Да-да, по вторникам все заведение занято нами. Трясущимся отрядом омерзительных, невыразимых ходячих мертвецов. У меня есть кресло на колесиках и медсестра-практикантка, чтоб его толкать; при большей части остальных тоже кто-то есть: у некоторых — родственники (они хуже всего, потому что им не все равно, а это ранит), но по большей части профессионалы, с широкими профессиональными улыбками, натруженными спинами и большим опытом обращения с инвалидными колясками. Они неплохие люди, но я вижу, как они на нас смотрят, — я в отличие от иных вторничных бедняжек вполне
Ирония судьбы. Я раньше не пропускал ни одной хорошенькой девушки; тогда мое одобрение чего-то да стоило и за него боролись; и хотя в те дни ноги моей не бывало в спортзале, сейчас я бы все отдал, лишь бы оказаться среди разгоряченных, потных тел, сгибающихся, крутящих педали, тягающих железо у стеклянной стены бассейна. Конечно, теперь я вижу только других калек, хоть мне и отведено место на автомобильной стоянке, на случай, если мне захочется его использовать, и особый вход (со двора) для моего (и всеобщего) удобства.
Я кое с кем познакомился. Это неизбежно, если ходишь сюда каждую неделю, сидишь вместе с ними в джакузи, плаваешь в обычном бассейне. Начинаешь узнавать их в лицо, хотя не все они способны представиться; запоминаешь, с кем лучше не плавать (верный признак — тянущийся сзади желтый след); узнаешь, кто из них не прочь поговорить, а кто просто сидит у бассейна и плачет.
Кое-кто без ног, как и я: жертвы аварий, уроды, ампутанты. Ампутанты — везунчики: некоторые из них на протезах и могут ходить и плавают они тоже в основном прилично. У одного человека три ноги — все бескостные, атрофированные, свешиваются с таза, как юбочка из плоти. Я зову его Ктулху, а как он плавает — просто умора: ножки тянутся за ним, извиваясь в струях воды.
Есть еще старики из дома престарелых «Поляна». Где-то какой-то бюрокретин решил, что плавание окажет на них терапевтический эффект; и вот они тут: старухи с кривыми спинами и предательскими буграми, выпирающими из-под старых мешковатых цельных купальников; старики с волосами в носу и слезливыми, подслеповатыми глазками. Большинство из них в маразме; некоторые плачут, когда их погружают в воду; другие пользуются возможностью и пытаются похотливо хватать сиделок за разные места — вот где компост ментис, или что-то грубо кричат хромающим мимо инвалидам. Я их не очень
