добрался до тени. Он был одет по-рабочему, в защитные штаны и белую рубашку, но так и не снял лабораторный халат — а значит, у меня неприятности. Он забывал его снять, только когда был чем-то расстроен. На шее у него болтался бейджик, и папа на ходу засунул его в нагрудный карман халата.
— Ничего плохого в том, что мы уехали. — Я вдруг заволновалась. — И не по твоей вине Кайрос влетел в светофор. Ты же ни во что не влетел.
— Да, это по моей вине! — пропела Грейс, и лампочка, на которой она сидела, засияла ярче.
— Я свидетель, — Джош вытащил из кармана телефон и посмотрел на него.
— А откуда ему знать? — пробормотала я и отпрянула от окна, когда папа посмотрел на окна.
Джош поставил свой стакан в идеальной симметрии с тарелкой:
— Это маленький городок. Надо маме позвонить.
Мы оба замерли, когда открылась входная дверь.
— Мэдисон? — папин голос отдался эхом в пустом доме. — Ты здесь?
— Пап, мы на кухне.
Папины туфли застучали по паркету, и вот он появился в дверном проеме. Джош встал, когда папа вошел.
— Добрый день, сэр, — Джош протянул ему руку. — Я Джош Дэниелс.
Папино озадаченное выражение смягчилось узнаванием.
— А, сын Марка. Похож. Приятно познакомиться, — он тут же разжал ладонь и обличительным тоном папы-защитника добавил: — Ты бросил Мэдисон на балу.
— Пап! — смущенно возразила я. — Никто меня не бросал. Я сама сбежала, когда узнала о подставном свидании. Джош повел себя как настоящий джентльмен. Я пригласила его позавтракать — пытаюсь загладить свою вину.
Джош переминался с ноги на ногу, но к папе уже вернулось его обычное хорошее настроение, и он заулыбался.
— А я подумал, у тебя сдулось колесо и понадобилось, чтобы кто-нибудь подбросил до дома.
Я, запинаясь в недоумении, произнесла:
— А-аткуда ты знаешь?
Папа легонько потрепал меня по плечу и пошел к автоответчику.
— Мне позвонили из магазина.
Мои губы сложились в букву «о». Я же оставила там велосипед.
— А. Ну да. Ты об этом.
— Они посмотрели регистрационный номер и наткнулись на мое имя, — папа отвернулся от автоответчика и нахмурился. — Ты почему трубку не берешь? Я до тебя целый час не мог дозвониться. Даже в твой цветочный магазин звонил, вдруг ты на работу вышла в выходной. Пришлось в конце концов заехать домой.
Я смущенно пожала плечами. Среди всех сегодняшних треволнений я о телефоне и думать забыла.
— Ой, извини, у меня деньги кончились, — соврала я. — Джош меня подвез. — Папа по-прежнему хмурился, и я разволновалась. — Вот я и пригласила его позавтракать.
Лепечу, как маленькая. Я стиснула зубы.
Папа неодобрительно хмыкнул.
— Можно тебя на минутку? — сухо проговорил он и вышел в другую дверь в вечно бездействующую гостиную.
Я вздохнула, бросила Джошу «извини» и угрюмо поплелась за папой.
Он остановился в солнечном пятне, которое протянулось от двери до противоположной стены. Там папа повесил несколько фотографий, я снимала их месяц назад на фестивале воздушных шаров. На одной папа как раз запрыгивал на велосипед, а на заднем фоне был виден весь старый город, очерченный линиями рек.
В гостиной, как и на кухне, тоже по-прежнему все говорило о маме — и столики со стеклянными столешницами, и замшевая мебель, и статуя в стиле ар-деко в углу. Либо у родителей были очень похожие вкусы, либо папа все еще жил прошлым, окружая себя напоминаниями о маме. Хотя ни одной ее фотографии в доме не было.
— Пап… — начала я, но он не дал мне ничего объяснить, лишь поднял руку:
— Погоди. Мы же договаривались насчет гостей?
Я вдохнула, готовясь возражать, но тут же выдохнула.
— Извини. Но это же Джош. Ты ведь сам устроил нам свидание, вот я и подумала — что тут такого?! Подумаешь, бутерброд, — мой голос стал жалобным, а я терпеть этого не могу.
— Дело не в бутерброде. Ты была с ним наедине.
— Па-а-а-ап! — простонала я. — Мне семнадцать лет!
Его брови поползли вверх.
— Так о чем мы договаривались? — повторил он, и я сдалась.
— Я обещала предупреждать, если соберусь кого-нибудь пригласить, — промямлила я. — Извини. Забыла.
Папа тут же смягчился и приобнял меня. Не умел долго на меня сердиться, особенно теперь, когда у меня, кажется, появляются друзья. Он отпустил меня.
— Ты, похоже, многое позабыла. Велосипед, например. Он далеко не дешевый. Поверить не могу, что ты его там бросила.
Если речь зашла о деньгах, значит, все хорошо.
— Прости, — виляла я, мечтая поскорее вернуться на кухню. — Джош чуть не попал в аварию, как-то было не до того.
При слове «авария» папа резко притянул меня к себе.
— С тобой все хорошо? — выдохнул он, ухватил меня за руку выше локтя и оглядел с головы до ног.
— Все нормально, — сказала я, и он разжал пальцы. — Меня вообще не было в машине. Светофор упал, а Джош вырулил с дороги.
О Кайросе можно и вовсе промолчать.
— Мэдисон, — начал папа с испуганным видом, и я вспомнила, как застала его тогда одного в своей комнате. Он складывал мои вещи обратно по коробкам и был уверен, что я умерла.
— Ни царапины, — ответила я, гоня прочь воспоминания. — В светофор врезался другой парень.
Папа посмотрел мне в глаза, пытаясь понять, не вру ли я, и сказал:
— То есть в знак «стоп».
Я покачала головой и уверенно поправила:
— В светофор.
С кухни донесся смех Грейс. И правда, смешно.
— Он свалился с провода, и какой-то парень в него въехал. А иначе мог бы упасть на Джоша.
С папы наконец сошло это испуганное выражение. Он приосанился и тихо сказал:
— Похоже, у его ангела-хранителя сегодня сверхурочные.
Мерцающий шар света бодро влетел в комнату.
— Верно подмечено, пирожок, — сияние Грейс померкло в солнечном луче. — Да мне даже не поручали его охранять, но Мэдисон такая грубиянка, а он милый. Дал мне на колокольчике посидеть и все такое.
Я обернулась на голос и увидела за Грейс наш задний двор и изгородь, через — а, может, и сквозь — которую все на свете видела миссис Волш.
— Он хорошо водит, пап. Всегда пристегивается, ну и прочее.
Папа засмеялся и положил руку мне на плечо.
— Знаю, мама давала тебе куда больше свободы…
— Да не то чтобы, — перебила я, вспомнив строгие правила и комендантский час. Она требовала, чтобы я была приличной и правильной, как она. А я всего-навсего хотела быть собой.
— Соберешься в следующий раз звать друзей в гости — позвони мне, ладно?
