В трубке опять помолчали, на этот раз намного дольше.
– И это все?
– И это все.
Я защелкнула авторучку и бросила ее вместе с блокнотом в сумку.
– О'кей, – сказал он наконец. – Я погавкаю в нору, и посмотрим, что оттуда вылезет.
– Потрясающе, – ответила я, искренне радуясь, хотя сам Дэвид выражал полное отсутствие восторга. – Да, через несколько часов я должна буду погибнуть при том взрыве, так ты не волнуйся на эту тему.
Он устало вздохнул:
– Ладно. Я позвоню завтра, когда придет претензия.
– Отлично, тогда и увидимся.
Все-таки отсутствие энтузиазма у Дэвида огорчало. Раздался щелчок – Дэвид отключился, не прощаясь, и я закрыла телефон и отдала Кистену.
– Спасибо, – сказала я, чувствуя себя очень неловко.
– Я думал, ты сейчас меня сдашь, – тихо ответил он.
У меня отвалилась челюсть. Я уставилась на него, только сейчас поняв, чего он так напрягался.
– Нет, – прошептала я, почему-то вдруг испугавшись.
Он сидел и ничего не делал, думая при этом, что я сейчас его сдам?
Сгорбившись и не отрывая глаз от дороги, он сказал:
– Рэйчел, я не знал, что он даст всем тем людям погибнуть. У меня перехватило дыхание, и я заставила себя выдохнуть, потом сделать следующий вдох.
– Давай поговорим, – сказала я, чувствуя, что голова кружится, живот сводит судорогой. Я глядела в окно, держа руки на коленях, и думала:
Я посмотрела на него; его глаза мелькнули в зеркале заднего вида, и он съехал на обочину. У меня снова свело живот судорогой. Черт побери, почему он должен мне нравиться9Почему я не могу любить приличных мужчин? Почему власть и сила личности, которые так меня к себе тянут, всегда должны переходить в черствое безразличие к чужой жизни?
Меня мотнуло вперед, потом назад, когда он резко остановился. Машина подрагивала, когда весь трафик летел мимо нас на скорости восемьдесят миль в час, но здесь было тихо. Кистен повернулся ко мне лицом, потянулся через рычаг переключения передач, чтобы взять мои руки в ладони. Однодневная щетина блестела в свете набегающих фар, синие глаза прищурились.
– Рэйчел, – начал он, и я затаила дыхание в надежде, что он сейчас скажет, будто все это – недоразумение. – Это я организовал доставку бомбы к котлу.
Я закрыла глаза.
– Я не собирался убивать тех людей. Я позвонил Саладану, – продолжал он, и я открыла глаза, когда нас тряхнуло воздушной волной от проезжавшего грузовика. – Я сказал Кэндис, что на корабле бомба. Я даже ей сказал, где она, и предупредил, что при попытке ее тронуть она взорвется. Я им дал достаточно времени, чтобы всех вывести – я не хотел никого убивать. Я хотел сделать сенсацию в прессе и подорвать его бизнес. Мне и в голову не приходило, что он просто уйдет и бросит их всех погибать. Я ошибся в нем, – сказал он с горечью самообвинения, – и эти люди жизнью заплатили за мою близорукость. Видит Бог, Рэйчел, если бы я хоть на секунду подумал, что это может выйти таким образом, я бы нашел иной способ. А еще то, что ты там была… – Он судорожно перевел дыхание. – Я чуть тебя не убил…
Я проглотила слюну пересохшим ртом, но ком в горле стал чуть поменьше.
– Но тебе случалось убивать, – сказала я, зная, что не только в сегодняшнем дело, а в долгой истории его подчинения Пискари, в том, как он выполнял волю вампира-нежити.
Кистен отклонился назад, но не выпустил моих рук.
– Первого своего я убил, когда мне было восемнадцать.
Я попыталась высвободить руки, но он мягко усилил хватку пальцев.
– Тебе нужно это услышать, – сказал он. – Если ты хочешь уйти, то лучше узнай правду, чтобы потом не возвращаться. А если ты останешься, то не потому, что мало знаешь.
Собравшись, я посмотрела ему в глаза, решила, что в них видна искренность с легкой примесью вины и прошлых страданий.
– Ты уже такое делал, – шепнула я, чувствуя страх.
Я была одна из череды женщин, и все они уходили. Может, все они были поумнее меня.
Он кивнул, на секунду прикрыл глаза.
– Я устал страдать, Рэйчел. Я всего лишь хороший парень, который первый раз убил в восемнадцать лет.
Я проглотила слюну, отобрала руки, притворившись, что мне нужно заправить прядь за ухо. Кистен почувствовал, что я отодвигаюсь, и отвернулся к лобовому стеклу, снова положив руки на руль. Я ему говорила, чтобы не решал за меня; может быть, я заслужила право услышать все мерзкие подробности. Чувствуя, как сжимается ком под ложечкой, я кивнула:
– Говори.
