подходящее заклинание земной магии, я могла бы
В лей-линейной магии для извлечения из линий энергии с Целью изменения реальности используются ритуалы и песнопения, отчего магия этого вида действует быстрее и резче, но черных колдунов лей-линий раз в десять больше, чем черных колдунов земли. Если не считать случаев, когда приличной долей безвременья закорачивают нервную систему изменяемого, эти изменения — иллюзии, и могут быть преодолены силой воли.
Мой отец, пока был жив, постарался направить меня к магии земли. С этим решением я полностью согласна, но у меня есть и кое-какое умение работать с лей-линиями, и если оно поможет мне перестать чихать, что в том плохого? И, собираясь заняться белыми чарами, лежащими передо мной, я решила, что это заклинание пятисотого уровня вполне в моей власти.
Довольная, я стала собирать необходимые предметы.
— Белая свеча, — бормотала я про себя, мельком вспомнив пачку именинных свечек у меня в сумке, которую я прихватила вместе с вином из сирени. Но потом я вытащила из ящика с вилками и ножами — там она у меня хранится — свечку, которую уже зажигала пару раз. Она благословенная, что даже лучше. — Одуванчик? — Я вопросительно посмотрела на Дженкса.
— Сейчас будет, — ответил он, радостно взлетая с ковша и выскакивая в дыру для пикси в москитной сетке кухонного окна.
У меня были прошлогодние сушеные одуванчики, но я знала, что Дженксу приятно будет мне что- нибудь собрать.
Он вернулся почти сразу, неся влажный от росы нераскрывшийся цветок. Отогнав от окна детишек, он положил одуванчик рядом с кособокой пентаграммой, которую я начертила на переносной грифельной доске. Она размером с лэптоп, и у нее есть крышка, защищающая ее при переноске.
— Спасибо, — сказала я, и он кивнул, вспорхнул и приземлился на учебнике.
— Будешь ставить круг? — спросил он несколько беспокойно, и когда я кивнула, добавил: — Я… это… посмотрю с подоконника.
Пряча улыбку, я сдвинула все барахло на одну половину стола, чтобы можно было и работать, и видеть Дженкса.
— Лекарственное заклинание, — пояснила я. — Зачем рисковать?
Дженкс промычал что-то неопределенное. Я знала, что он не любит смотреть на меня, когда я под воздействием линии. Он говорит, что тогда в моей ауре появляется тень, которой обычно нету. А мне работать с линиями не нравится потому, что волосы электризуются, развеваются на ветру, который будто всегда дует в безвременье.
У меня заранее зачастил пульс, и я глянула на часы. Еще далеко до полуночи — времени навалом. Белой магией можно и после полуночи заниматься, но зачем испытывать судьбу?
Захватив пригоршню соли, я посыпала вытравленную в линолеуме линию.
У Дженкса быстро зашевелились крылья, когда я потянулась сознанием и коснулась маленькой и редко используемой лей-линии, идущей через кладбище позади церкви. Вдохнула я резко, но когда выдохнула, потоки энергии уже были уравновешены. Легкое покалывание в пальцах и тяжесть в середине тела подсказали мне, что ци у меня заполнено, и я не стала брать из линии больше, чтобы голова не закружилась. Того, что есть, мне хватит на заклинание.
Испытывая неловкость, я повела плечами, будто пытаясь поудобнее надеть на себя новую кожу. Раньше я ждала несколько секунд, пока силы не уравновесятся, а теперь, с практикой, почти ничего не замечала. Волосы уже парили в воздухе, пришлось их приглаживать, и кожу покалывало над сокращающимися мышцами. Если хочется, можно открыть второе зрение и увидеть безвременье, наложенное на реальность. Только меня всегда от этого жуть берет.
— Упс! — сказала я про себя, вспомнив, что еще не зажгла свечку. Подойдя к плите, я включила горелку, бамбуковой шпажкой подожгла фитиль свечи с ванильным запахом, которой я очищаю воздух, когда что-нибудь пригорит. Помахала шпажкой в воздухе, чтобы загасить, осторожно поставила свечу в центре стола и сбросила босоножку с ноги.
— Дженкс, где твоя кошка? — спросила я, не желая, чтобы она оказалась заперта в круге со мной.
— Здесь. Киса, киса! — позвал он, и она появилась, мурлыча, в проеме арки. Она облизывала губы, но Дженкс не волновался.
— Rhombus, — тихо сказала я, босой ногой дотрагиваясь до соляного круга. Это латинское слово запустило выученную тяжелым трудом цепочку мысленных действий, которые свели пятиминутную подготовку и собственно постановку круга к какому-то мгновению. Я заставила себя не вздрогнуть, когда круг замкнулся со щелчком. Дженкс завертел крыльями, молекулярной толщины слой безвременья встал между нами завесой, не выпуская наружу мои воздействия, пока я буду работать над лей-линейными чарами медицинского класса. Я импульсивна, но я не дура.
Вошла на мягких лапках Рекс, стала тереться о барьер, будто он был измазан кошачьей мятой. Я бы могла принять это за знак, будто она хочет быть моим фамилиаром — если бы она не пускалась наутек каждый раз, когда я пытаюсь взять ее на руки.
По моему пузырю поплыла противная черная испарина демонской грязи, обесцвечивая жизнерадостный золотистый цвет моей ауры. Это было визуальное отображение дисбаланса, которое несла я в своей душе, напоминание о долге, в который я влезла за то, что выкручивала реальность в состояние, очень далекое от равновесного. Настолько далекое, что сама становилась волком или заставляла Дженкса вырасти до размеров человека. Это обесцвечивание было ерундой по сравнению с тысячей лет дисбаланса из-за демонских проклятий, которое несла на себе Кери, но все равно оно мне не нравилось.
Вся зачерпнутая мною энергия безвременья, кроме ничтожной доли, ушла в поддержку круга, но я ощущала покалывание новой просачивающейся внутрь силы. Ее запас так и будет нарастать, пока я не отпущу линию совсем. Говорят, что многие ведьмы теряли рассудок при попытках растянуть вместимость своего ци, давая давлению подняться выше, чем они могли выдержать, но у меня, когда ци переполняется, энергия может сворачиваться в голове. На это способны демоны и их фамилиары, а по эту сторону лей- линий этим искусством владеем только мы с Кери, и то, что мы пережили встречу с Алом, не лишившись этого знания, не входило в его намерения. Основам меня научила Кери, но именно Ал расширил мое умение терпеть и сделал это искусство моей второй натурой — обрушивая на меня изматывающее количество боли.
— Слышь, Рэйч? — окликнул меня Дженкс, роняя зеленоватые искорки в лужицу в мойке. — Сегодня хуже обычного.
Хорошее настроение у меня пропало, и я нахмурилась, глядя на демонскую копоть.
— Ага, я пытаюсь это убрать, — буркнула я и подтащила набросок пентаграммы вперед.
Взяв каменный тигель, купленный в лей-линейном магазине в Макино, я поставила его в самой нижней точке между нижним краем пентаграммы и окружающим ее кругом. Не убирая от него пальцев, я произнесла вполголоса: «Adaequo», чтобы поставить его на место и дать смысл его присутствию.
Дернулась, ощутив легкий всплеск из линии. Ах, это
У меня защекотало в носу, и я замерла, сообразив, что не взяла с собой салфеток.
— О нет! — застонала я в голос.
Дженкс заметался в панике, а я чихнула. Когда я подняла голову, Дженкс хохотал. Бешено оглядевшись в поисках чего- нибудь, чем вытереть нос, я схватила рулон шероховатых бумажных полотенец, сумела оторвать вдвое больше, чем мне нужно было, и успела поднести к лицу за миг до следующего чиха. Черт побери, надо побыстрее творить заклинание.
Здоровенный ритуальный нож, который я приобрела у жизнерадостной дамы на рынке Финдлей- маркет, лег на середину под слова: «Me auctore», и перу было придано значение, когда я положила его со словом «lenio» в левый нижний луч звезды. Снова защекотало в носу, и я быстренько глянула в руководство.
— Iracundia, — сказала я, задержав дыхание и кладя одуванчик Дженкса на второй нижний луч звезды. Осталась теперь только свеча.
