на линии. — Я не верю, что Клайд убил Фей. А Фей, ну, она, конечно, не синий чулок, но и гулящей не была. — Она замолчала и продолжила, но без прежней энергичности и уверенности. — Хотя за что сейчас можно поручиться, когда в мире творится такое.
— Мама, в «Газетт» напечатали, что в последние часы своей жизни она танцевала в баре. Это выглядит так вульгарно. Но мистер Деннис сказал, что я могу написать статью, — Гретхен казалось, будто стоит в маленькой лодке посреди огромного штормящего озера и не знает, как добраться до берега, — о том, какой она была на самом деле, и что она любила искусство, и была такой чудесной матерью, и много смеялась. — Справится ли она?
Молчание на другом конце провода нарастало, пока не обволокло Гретхен, словно темнота, прижавшаяся к окнам кухни.
— Мама…
Быстрый вздох, сдавленный всхлип.
— Малышка, прости меня. Я вспомнила, как Фей и Клайд поженились, ведь мы с твоим папой были на свадьбе. Фей бросила букет прямо в руки Ните Маккей, и та так поразилась, и обрадовалась, и заулыбалась милой детской улыбкой, открыто и доверчиво. Никто и не думал, что Нита когда-нибудь выйдет замуж, она слепая с рождения. И она все кричала: «Это мне? Это мне?», а Питер Томпсон стоял у двери и смотрел на нее. Через полгода они поженились. И знаешь, я думаю, никогда бы они не поженились, если бы Фей бросила букет кому-то другому. Твой папа всегда считал, что я глупая… — она умолкла и коротко рассмеялась. Прошептала кому-то: «Любила казаться глупой» и продолжила в трубку. — Но я верю, что жизнь такая вот штука. — Она вдруг стала серьезной. — Однажды идешь по улице или на танцы, и все вдруг совершенно меняется, и ничто уже не будет прежним. Жизнь идет, Гретхен. Я… — Судорожный вздох. — Милая, мне надо заканчивать разговор. Люди ждут. Ты же понимаешь. Но я приеду в субботу утром. Гретхен… — пауза и быстрый поток слов, — я приеду с другом. Он тебе понравится. Увидимся, милая.
Связь оборвалась.
Гретхен медленно положила трубку.
— Что случилось? — Бабушка подошла к ней, взяла за руку. — Что-то случилось с мамой?
— Нет. Она приезжает в субботу. — «Он тебе понравится…»
Бабушкины глаза засветились.
— Но это же замечательно. Она приезжает домой.
— Она приедет не одна. — Гретхен старалась говорить спокойно. — И сказала, что он нам понравится.
Глава 5
Можно было, надо было, стоило бы. Неужели все оглядываются на жизнь с болью сожаления? О да. Когда живешь долго, копятся печаль и безнадежное желание исправить ошибки, большие и малые, нечаянные и злонамеренные. Если повезет, боль не сломит дух, изнемогающий под этой ношей. Если бы только я… Но что я могла? Бабушка сделала все, что было в ее силах, и я тоже. Мы не знали, что ее жизнь висит на волоске. Что бы случилось, если бы я поговорила с бабушкой? Сейчас я понимаю, сколько у нее было мужества. Она была пожилой женщиной, ее беспокоили сердечные боли, но она, не задумываясь, отдавала всю любовь своего доброго, щедрого сердца. Она проявила невероятное мужество, преодолела все свои страхи, робость перед властями, привычку правильно заполнять все документы и всегда угождать. В этом вечном молчании кладбища я вспоминала ее…
Гретхен впала в каменную неподвижность. Ночь прижалась к окну, черная, как плащ разбойника. Зачем маме понадобилось кого-то привозить? Теперь все будет по-другому. И почему она сказала, что жизнь идет вперед? Разве недостаточно того, что мама работает на военном заводе в Талсе, Миллард погиб, а бабушке пришлось переименовать кафе, потому что теперь не в чести немецкие названия?
Гретхен почувствовала, как подступают горячие слезы. Миллард, такой добрый, веселый и милый, ее лучший друг в целом мире. Что толку в разговорах о геройской гибели? Он не хотел быть героем. Он хотел поступить в колледж и изучать звезды. Еще в детстве он показывал на небо и терпеливо, ласково объяснял: «Это созвездие Большой Медведицы. Вон там…»
Было так жарко, что постель казалась влажной. Гретхен отбросила простыню и прижала ее край к глазам. Она едва услышала щелчок по двери. Стрекот цикад то нарастал, то затихал. Когда шум немного стих, заскрипели половицы. Гретхен замерла, вцепившись в простыню, и сквозь полузакрытые глаза сощурилась на свет, проникавший из коридора в распахнутую дверь. У двери стояла бабушка, склонив голову и как будто прислушиваясь.
На ней было темное домашнее платье и удобные повседневные туфли на низком каблуке, а в руке она держала плетеную корзину. Медленно прошла в прихожую, осторожно прикрыв дверь. В комнате опять стало темно.
Гретхен легла на бок и озадаченно посмотрела на закрытую дверь. Зачем бабушка оделась? Девочка соскочила с кровати, подбежала к двери. Тихонько приоткрыв ее, она отчетливо услышала щелчок входного замка. Это было так же поразительно, как и бабушкин тайный уход из дома. Они никогда не запирали дверь, незачем было. Но куда пошла бабушка?
Выбежав в коридор, Гретхен выглянула из окна гостиной. Бабушка медленно шла по центральной дорожке. Время от времени вспыхивал свет ее карманного фонарика и тут же затухал.
Гретхен вернулась в комнату, скинула ночную рубашку, натянула блузку и бриджи. Сунула босые ноги в мокасины, легко скользнула к окну, сняла щеколду с москитной сетки и спрыгнула на землю. Прошлой ночью на Барб лился молочный свет. Сегодня луна спряталась за плотными облаками и тенями, густыми, словно вороньи перья.
Бабушка была уже в конце улицы и медленно шла к окраине города. Ее было нетрудно догнать. Гретхен перебегала из тени в тень. На Магер-стрит бабушка свернула направо. Вдоль дороги длиной примерно в две мили да самого Охотничьего озера изредка попадались фермы. Гретхен осторожно кралась за ней, прячась за деревьями, когда бабушка оглядывалась. Они прошли ферму Тернеров. Огни не горели, на боковом дворе стоял грузовик с прицепом. Завыли цепные собаки. Бабушка ускорила шаг, но за поворотом остановилась и прислонилась к стволу огромного платана, с трудом переводя дыхание. Потом она с усилием двинулась дальше.
Они шли еще минут десять. Потом бабушка остановилась, еще раз оглянулась и свернула с дороги на тропинку, ведущую к густым зарослям.
Гретхен потеряла ее из виду и побежала к тропинке. Помедлила, вглядываясь в темноту, но тут впереди раздался шорох. Она пожалела, что не взяла фонарик, но после нескольких медленных, осторожных шагов глаза привыкли к плотному бархатному мраку. Вдруг где-то блеснул свет. Гретхен прижалась к дереву. Всего в нескольких футах от нее бабушка водила лучом фонарика по полуразвалившейся деревянной хижине. Раньше здесь, наверно, была просека, а сейчас трава доходила до пояса, как на лугу. Стены хижины оплетали кустарники и виноградная лоза. Над прогнившей крышей нависло огромное дерево.
Дверь в хижину со скрипом открылась. В тусклом свете появился крупный мужчина в мятой защитной форме.
— Миссис Пфицер. — Он заговорил напряженно, неуверенно. — Не знал, придете ли вы после всего, что передавали по радио. Полиция меня ищет. Я боялся, что вы всему этому поверите.
