я направляюсь со своей драгоценной ношей в спальню. Там опускаю ее на постель, накрываю одеялом и, нежно погладив по голове, целую в щечку. Уже собрался было уходить, как вдруг слышу: бормочет что-то еле слышно. Тихо-тихо, не разобрать. Стою, прислушиваюсь — ах вот что, просит остаться и побыть с ней. Выпростала из-под одеяла руку и тянется ко мне, по-прежнему не открывая глаз.
Чуть-чуть еще посижу, постерегу ее ночной покой, а после — умываться и укладываться. Разделся, залез под одеяло — и к ней под бочок. Бет прижимается ко мне во сне, обнимает рукой. Приподнявшись, целую больное плечико, и она, что-то тихонько сказав, снова погружается в здоровый сон: дышит редко и глубоко.
Зря все-таки я настоял на встрече с инспектором — сам уже раскаиваюсь. Неподходящее сейчас время для дознания. Сразу было видно — Бет неестественно себя вела, точно играла. Да и все эти особые подробности — явно порождение ее воображения, а не памяти. (Нашла чем удивить: Бритни Спирс. Сколько в Лондоне хулиганья с татуировками красоток?) Да, инспектор ее не раскусила — тут требуется знать человека, знать, как я, например. Не могу отделаться от подозрений, что Бет на самом деле прекрасно знала того, кто ее избил, и по какой-то причине решила его прикрыть. Вот только кто он? Поставщик наркотиков? Толкач? Однозначно какая-нибудь шваль.
Однако пусть мне только на глаза попадется тот тощий шепелявый подонок — может, конечно, и не шепелявый, может, даже и без татуировки… — в любом случае он у меня пожалеет, что его мама родила.
Вот так я провел свою вторую ночь с девушкой моего лучшего друга — правда, теперь уже при совсем иных обстоятельствах. Спать особенно-то и не пришлось — лежал, слушал, как посапывает во сне моя ненаглядная, а в голове носилась куча мыслей — о горячем шоколаде, о том, как хорошо летать во сне, о крови, о затерянных садах и моем старинном приятеле Майлзе. А еще о спящей рядом девушке, которая для меня остается полнейшей загадкой.
Глава 16
Поднимаюсь по малой нужде и вижу — светает. Расцвеченная флюоресцирующими огнями лондонская ночь уступает серому дню. Удивительно, но в темное время суток наш город ярче, чем днем, — наверное, в природе что-то встало с ног на голову. Утро. Оживают дороги, воздух наполняется звуками моторов и запахом выхлопа. А еще гудками и сиренами, которые сливаются в нервозный пульсирующий гул, подводящий черту под недолгим ночным покоем.
Вернувшись в комнату, не забираюсь обратно в постель — просто стою рядом со спящей Бет, и в голове бушуют самые сумасбродные идеи. Я искренне верю, что спонтанным импульсам и сумасшедшим идеям всегда лучше подчиняться.
К тому же по одному из нас давно плачет отпуск.
Я быстро одеваюсь и, огромными шагами меряя квартиру, собираю рюкзак: зубная щетка, паста, шампунь, одежда, сигареты, курево, полбутылки джина… Стучусь к Кэт — никто не отзывается, захожу — она, видно, еще не вернулась. Знаете, некоторые девчонки способны устроить настоящую головомойку, если узнают, что ты без спроса копался в их нижнем белье. Но моя домовладелица ничего подобного делать не станет. Во всяком случае, когда узнает все обстоятельства. Набираю охапку лифчиков, трусиков и отправляю их туда же, куда минуту назад бросил травку, джин и зубную пасту. Подбираю самые рваные и потертые джинсы. Из своего шкафчика хватаю две старые рубашки и пару джемперов, сбегаю к машине и сваливаю все барахло в багажник. На столике в коридоре оставляю записку:
«Кэт, уезжаю на пару дней. Позаимствовал твои штанишки и прочее — хочу узнать себя с женской стороны. Объясню позже.
Позвоню. Целую, Дэн».
Бет в глубоком забытьи и вообще не реагирует на внешние раздражители, что упрощает мою задачу, хотя я и начинаю сомневаться — стоило ли сыпать в горячий шоколад столько снотворного? Правда, у нее был такой видок, что меньшее количество могло и не сработать.
Пытаюсь стащить с этой сони одеяло и водрузить ее на ноги, но она только с большим остервенением хватается за него, как утопающий за спасательный круг. В конце концов плюю на все, делаю огромную самокрутку — внутри Бет, снаружи одеяло — и взваливаю сверточек на плечи.
Уже в коридоре замечаю ее босые ноги, высовывающиеся из одеяльного рогалика, — как кстати, чуть про ботинки не забыл. Кладу свою ношу на диван, заглядываю в квартирку Кэт и заимствую пару ботинок и толстые носки. Помимо всего прочего потребуется атлас автодорог, а утащить все это за один присест нет никакой возможности. Так что затыкаю носки за пояс, сую атлас в зубы, крякнув, расшнуровываю ботинки и надеваю их на босые ноги моей спящей красавицы. Холодная обувь явно ей не по душе, бедолага корчится и бормочет что-то спросонья. Наконец закидываю ее себе на плечо и выхожу из квартиры, не забыв захлопнуть ногой дверь.
Кладу Бет на пассажирское сиденье, откатываю его до предела и шлепаюсь рядом. Она все спит. В лифчике, в панталонах, укутана в одеяло по самые плечи, грубые коричневые ботинки надеты на босу ногу. Голова на подголовнике, губа рассечена, левый глаз заплыл, неприбранные спутанные волосы рассыпались вокруг…
Какая прелесть!
Целую ее в щечку, бедняжка мурлычет что-то спросонья и зарывается поглубже в одеяло. Завожу машину — и в путь.
Останавливаюсь в конце улицы и ныряю в магазинчик индуса купить горячего шоколада. К великой моей радости, индус сегодня не слишком разговорчив и, более того, удручен: стоит и помалкивает. Дело в том, что очень ответственный международный матч по крикету «Индия — Пакистан» прошел не совсем так, как он надеялся. «Гнусные пакистанцы, подлые жулики», — бормочет индус, угрюмо поедая перченую лапшу с приправами.
Впрочем, он немного приободряется, когда я выкладываю почти десять фунтов за горячий шоколад, и еще больше оживает, вспомнив о некой статье в свежей газете.
— Вот забавно, — говорит он. — Телевизоры из губки. Что за бред он несет?
Мой собеседник берет из стопочки свежий номер «Дейли мейл». (Индус — большой почитатель популярной прессы консервативного толка.)
— Здесь печатают много хороших статей о семье, — говорит он. — Эти люди из газеты хорошие, они уважают семейные ценности и не любят полумальчиков-полудевочек, как и я. Терпеть их не могу — все вокруг заполонили.
На девятой странице крохотная затейливая статейка — одна из тех коротеньких заметок из-за рубежа, над которыми принято потешаться. Так вот, в ней говорится, что на балтийское побережье, где-то в районе Гданьска, в огромных количествах выносит крохотные телевизоры из пористой резины с очаровательными мордашками (помеси шакала со спаниелем). Эти крохотульки плотно забили прибрежные воды до самого Калининграда. И что же учудили русские? Начали охотиться на эти телевизоры, чуть ли не вырывая их друг у друга из рук, и, движимые неуемной жаждой наживы, стараются наложить свои меховые варежки на последнюю модель западных цифровых телевизоров. И все из-за меня! «Первоначальный замысел неудачно окончившегося трюка принадлежит вундеркинду пиара, молодому сотруднику «Орме, Одсток и Олифант» Дэниелу Своллоу, который с недавнего времени оставил компанию». Вот мерзавцы. Не знаю, что хуже: когда тебя постоянно пинают за обидную промашку или когда на всю страну объявляют «вундеркиндом пиара». Наверное, стоит написать в газету гневное письмо и потребовать опровержения — пусть укажут, что сейчас я работаю в увлекательнейшей сфере интимного обслуживания и не имею никакого отношения к рекламе и связям с общественностью.
— Вот посмотри. — Индус облокачивается на прилавок и тычет пальцем в газету. — Опять твой однофамилец Дэниел Своллоу. Чудеса, да и только!
— Ты совершенно прав, индус.
— И ему тоже пришлось уйти с работы. А ты, между прочим, тоже не на работе. А сегодня уже понедельник.
