Старательно избегая смотреть на тело, Дебора медленно оглядела комнату в ошеломлении, которое только усилилось, когда она осознала, что видит: золотой кубок с двумя вертикальными ручками (вроде бы это называлось «канфар»), четыре декоративных блюда со стилизованными львами и два перстня с печатями, тоже золотые. Еще каменная плита с резным изображением колесницы и возничего (возможно, надгробие), серебряная чаша, украшенная бычьими головами, нитки бус из стекла и полированного камня и снова золото: ожерелья, подвески, диадемы, кольца и булавки — все поразительно изящные и роскошные. Еще три витрины с керамикой — от тонко расписанных геометрическими орнаментами сосудов до изысканных киликов и кувшинов с изображениями воинов и сцен охоты. Последняя витрина была заполнена бронзовыми наконечниками копий, мечами и кинжалами, инкрустированными золотом и драгоценными камнями, узкими и изящными. Если все это настоящее...
Никаких оснований предположить иное, кроме простой логики. Сорок или пятьдесят предметов. Если вещи подлинные, то перед ней — самое большое, самое богатое собрание микенских (или минойских) предметов за пределами Афинского национального археологического музея. Его стоимость невозможно оценить даже приблизительно.
Значит, это фальшивки.
Коллекции такого размера и качества быть не может. Большинство древнегреческих поселений раскопаны или разграблены столетия назад. Все предметы из Микен, Тиринфа, минойских поселений на Крите каталогизированы и задокументированы, фотографии воспроизведены в сотнях книг по искусству и истории. В существование подобной коллекции просто невозможно поверить.
Однако Дебора, приросшая к месту, по-прежнему не в силах сдержать слезы, сразу же поняла, что перед ней не копии известных вещей. Да, она не была знатоком греческих древностей и не могла бы опознать каждый найденный в Микенах горшок, но видела достаточно, чтобы понимать: в комнатке хранится коллекция такая же большая и богатая, как в крупных музеях. Еще она понимала, что здешние экспонаты — другие: достаточно типичные, чтобы определить их как микенские, однако никому не известные. Вот бронзовый кинжал, установленный на изящной подставке из оргстекла с наклоном к зрителю, чтобы было удобнее смотреть. Его украшала инкрустация: золотые и серебряные львы, преследующие оленя. Совершенство. Кинжалу было три с половиной тысячи лет, и Дебора не сомневалась, что ни один ныне живущий серьезный археолог или историк в глаза его не видел.
Ни один серьезный археолог.
Что это значит? Она заставила себя признать страх, который собирался, как битое стекло, в основании живота. «Серьезный» означало «порядочный». Если все эти штуковины настоящие, то они украдены, проданы втайне от археологического сообщества, сохранены и припрятаны только для частного употребления. Она ощутила страх и разочарование, даже слезы перестали течь от внезапной и опустошающей усталости.
— Ричард... — Она вздохнула. — Чем ты занимался?
«И почему ты не рассказал мне?» — подала голос внутренняя обида, которую не хотелось сейчас слушать.
Вспомнился праведный гнев Ричарда — в духе Индианы Джонса: «Это должно быть в музее». Именно. Следовало бы улыбнуться, но пустота в душе превратилась во что-то маленькое и грустное. Дебора снова посмотрела на него, лежащего на полу, бледного и незнакомого, в ярко-красных брызгах и полосах крови.
«Ты был моим другом, моим наставником, моим...»
Она так и не решилась добавить «отцом». То, что он скрывал от нее, было предательством по отношению к ней, к ее ценностям, к тому, что они пытались сделать в музее.
Если только...
Возможно ли, что он купил эту потрясающую коллекцию по каналам черного рынка, чтобы потом выставить в музее? Дебора перевела дух. Последнее время он был расстроен и замкнут, причем в его замкнутости ощущалось что-то выжидательное. Может, Ричард просто припрятал вещи на время всякой юридической волокиты, чтобы позже выставить все собрание в их скромном музее? Какой бы это был удачный ход!
Увы, комната не выглядела временной. Прилив надежды и идеализма захлебнулся. Ричард имел дело с худшими из торговцев краденым, они его и убили. Как еще толковать улики?
Тогда почему же не забрали вещи? Почему не унесли сокровища? Если...
Дебора резко обернулась. Ручка двери в спальню очень медленно, почти бесшумно поворачивалась.
Глава 9
На решение оставалось не больше пары секунд. Дверь медленно приоткрылась, и Дебора нырнула в единственное доступное укрытие — под кровать Ричарда.
На мгновение стало тихо. Дебора лежала на животе, ногами к изголовью кровати, лицом к изножью, всего в паре ярдов от двери. Она затаила дыхание и прислушалась. Никто не врывался, не топал тяжелыми форменными ботинками... Зря она здесь укрылась. Надо было запереться в ванной.
Дебора лежала на полу, растопырив пальцы. Как в детстве. Покрывало было слишком большим и свисало с кровати. С одной стороны, так было надежнее, с другой — не оставалось почти никакой возможности увидеть, что происходит в комнате. Впрочем, слева покрывало сбилось, образовав складку. Дебора медленно повернула голову, чтобы выглянуть в щель.
Ковер, ножка стола, неясное пространство за книжным шкафом. Вытянутая рука Ричарда. Это безумие. Вылезай.
Нет. Ей не понравилось, как осторожно открывалась дверь, как тихо ступали ноги.
Довольно долго Дебора ничего не слышала. Так долго, что начала думать, не ушел ли незваный гость.
И вдруг раздался судорожный вздох. Дебора чуть-чуть потянула покрывало, чтобы увеличить поле обзора. Человек, вошедший в комнату и остановившийся всего в футе от того места, где спряталась Дебора, сделал два быстрых шага, и перед ней появились белые спортивные туфли с символикой «Найк» на пятке. Женские. Они повернулись носками к телу и тайной комнате. Качнулись на носки, словно хозяйка вытянула шею, силясь что-то разглядеть, потом замерли.
Ноги рванулись к двери и исчезли. Дебора услышала, как откуда-то издали, из фойе внизу, донеслись мужские голоса. Полиция.
Давай!
Одним быстрым движением она выкатилась из-под кровати, провела руками по одежде и открыла дверь спальни. На площадке, готовясь к встрече с поднимающимися по лестнице полицейскими, стояла Тони, уборщица, — в чистеньких спортивных туфлях, купленных для нее, надо думать, дочерью или племянницей.
Услышав, что дверь спальни открылась, она резко повернула голову, приоткрыв рот, и уставилась на Дебору с неприкрытой враждебностью.
Глава 10
Женщины молча смотрели друг на друга, не обращая внимания на покашливание, которым поднявшиеся по лестнице полицейские в форме заботливо известили о своем присутствии. Их было двое: один — лысый и толстый, лет тридцати; другой — худой и чернокожий.
— Мисс Миллер? — спросил лысый, оглядывая обеих женщин.
— Да, — отозвалась Дебора, с усилием отворачиваясь от уборщицы. — Сюда.
Два копа переглянулись, и лысый двинулся к двери спальни. Его не было от силы секунд тридцать, а
