– Я бросил, – покачал он головой.
Сверкнула молния, и я увидел, как крупная капля крови скатилась с его подбородка прямо на рубаху.
Я наклонился, заглянул ему в лицо.
– Чего тебе? – просипел он.
– У тебя кровь на щеке, голову разбил, что ли? Сними бейсболку, что там у тебя…
– Не могу я снять бейсболку, потому как долбаный «чероки» снял с меня скальп. – Он помолчал. – Раскурочил мои мозги к едреням, – добавил он. Затем сложил ковшиком ладонь, приставил к уху, потом разжал пальцы. – Видишь, капает… Это мозговая жидкость, командир! Подтекаю я, как донка на реке Меконг! Такие вот дела, командир! Я не виноват, что самолет гробанулся…
– Это индеец хотел нас угробить…
– Какой индеец?
– «Чероки»…
Джин не улыбнулся моей шутке.
– Смотри-ка, к нам спешат на помощь! – кивнул он в сторону дороги.
Я оглянулся. По дороге мчался мотоцикл. Я выбрался на обочину и стал размахивать руками. Мотоциклист меня заметил.
Раздолбанный мотоцикл с чихающим мотором и двумя седоками остановился. У первого были ободраны колени, кровоточила рана на щеке, второй тоже был не в лучшем виде.
– Здорово, мужики! – крикнул первый. – Ну и ветрила! Вырвал из-под нас серфинг и кинул на берег. А мы рассчитывали поймать хорошую волну, но там полный облом. Говорят, катит какой-то штормовой нагон, так что самое время сматываться на фиг! А с вами какая фигня приключилась?
Я хотел было рассказать ему про нашу авиакатастрофу, но Джин меня опередил:
– У нас машину занесло, и мы перевернулись. Нам вообще-то надо на Сорок первое шоссе.
– Мужики, слушай сюда! Я сейчас подброшу Чернику… – Он улыбнулся. – У моего кореша кликуха такая. А у меня – Малина. Короче, я сейчас подброшу его до перекрестка и вернусь за вами.
Он врубил сцепление, и длинноволосые пацаны – с виду им было не больше девятнадцати – унеслись в вихре веток и листвы.
– Хипари, шелупонь местная… – буркнул Джин, отползая на берег ручья.
– Думаешь, он вернется?
Джин кивнул.
– Здесь живых в беде не бросают. – Он метнул на меня настороженный взгляд. – Только мертвых…
– Штормовой нагон – это что? – спросил я, усаживаясь рядом с ним.
– Это когда волны вздымаются все выше и выше, ветер гонит их на берег, и получается наводнение. Усек? Раньше у этой дороги был номер девяносто два. – Он вздохнул. – Давай сыграем в триктрак.
Он подобрал ветку и провел на песке двадцать четыре неровные линии.
– Ты как-то говорил, что таскаешь в своей сумочке кости.
Я порылся в сумочке, нащупал пистолет, затем высыпал игральные кости.
– Твой ход, – сказал Джин, вытирая кровь со лба.
Над головой пролетела огромная пальмовая ветка, похожая на подбитого альбатроса.
– Что у нас будет вместо шашек?
– Я буду играть «Орлами», – заявил Джин, достав две капсулы Казначейства США. – Ты – «королевами».
Я вынул из своего саквояжа две капсулы «Кленовых листьев».
– Играем три партии, – объявил Джин. – Кто победит, тот первый едет с Малиной. Идет?
Очередная вспышка молнии осветила болото. Ветер буйствовал на дороге, как грузовик, ведомый социально опасным психопатом со склонностью к самоубийству.
Джин сосредоточился на игре. Прикрыв рукой заплывший глаз, не обращая внимания на кровь, капающую ему на рубаху, он играл, как Наполеон, тщательно обдумывая каждый ход.
Кости оказались добры к нему, как всегда, но ему не хватало сосредоточенности по-умному распорядиться дарами фортуны. Он долго думал над самыми простыми ходами, а я наблюдал за ним, и мне становилось не по себе. Ураган, болото, смертельная рана Джина, золото и Шерри-Ли как бы утратили свою значимость, уступив пальму первенства шашкам, костям и залитым кровью золотым монетам. Он выиграл у меня со счетом два – один. Когда я стал расставлять монеты-шашки для следующей партии, он покачал головой.
– Больше не хочу играть, – поморщился он.
Ветер, набравший скорость сто пятьдесят километров в час, вдруг ослабел, развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался в другую сторону с прежней скоростью, срывая кроны с деревьев, стоявших вдоль дороги.
Мне заложило уши, а Джин застонал.
– Я умираю, командир, – с трудом произнес он. – Сколько… таланта зазря пропадает.
Он взмахнул рукой, покривился…
– Не придумывай! – отмахнулся я. – Отвезем тебя в больницу, там тебя быстренько подлатают, и станешь как огурчик.
– Нет, Мартин, не жилец я…
– Не хочешь жить – дело твое! Может, хочешь снять какой грех с души, прежде чем…
– Прежде чем что?
Прежде чем откинешь копыта, идиот, подумал я, а вслух сказал:
– Прежде чем вернется Малина.
– Хочешь, чтобы я кое в чем признался, да? Ждешь…
– Я ничего не жду, – оборвал я его.
– Ладно, командир! Я все понимаю. Короче, не верь тому, что обо мне болтают. – Он помолчал. – Я отдал родине свое сердце… спалил свои чувства… ради того, чтобы выполнить возложенные на меня задачи, а меня долбанули после первой же ошибки. Черт бы побрал Атлантик-Сити!
– Что случилось в Атлантик-Сити?
– Ничего там не случилось. Господи, парнишке светила тюряга… Все вышло так глупо…
Он понизил голос, а шквалистый ветер унес его воспоминания, отягощенные сожалением о чем-то случившемся, мне неведомом.
– Твой ход, черт тебя дери! – процедил он. – Где доска?
– Пропала, ее смыло. Впрочем, ты выиграл два – один.
– Тогда отдавай мне золото! – Он взмахнул рукой.
– Как бы не так! – усмехнулся я. – Когда вернется Малина, ты поедешь с ним, а я останусь. Этот расклад поважнее золота.
Я повернулся спиной к ветру и стал смотреть на дорогу. Вскоре показался мотоцикл.
– Просто жуть! – заорал Малина, тормознув. – Ну и досталось Чернике! Шандарахнуло по башке громадной веткой! Сук оторвался от дерева, когда мы проезжали под ним, и – бабах! Прямо его по спине. У него плечо вывихнуто, точняк! Ну, мужики, пора сматываться. Кто первый?
Я показал на Джина.
– Езжай ты, – процедил он, покачав головой.
– Хватит валять дурака! – заорал я. – Садись и уезжай!
– Уступаю тебе очередь за пятьдесят баксов, – заявил Джин.
Я уставился на него. Он протянул руку.
– Гони пятьдесят баксов и уматывай!
– Мужики, нас скоро смоет, – вмешался Малина. – Волны с трехэтажный дом. Давайте, решайте в темпе!
– Гони баксы! – стоял на своем Джин. – Пора бы уже знать, что забесплатно в этой жизни ничего бывает.
– Ты что, рехнулся?
