противотанковым орудием. Горячие выхлопные газы обдают перепуганный орудийный расчет. Под широкими гусеницами трещат сталь и дерево. Танк медленно наклоняется вперед, но гусеницы не находят нужной опоры.
Командир орудия бросает ручную гранату, но она не причиняет танку вреда. Т-34 с ревом подается вперед и вниз. Противотанковое орудие сплющено. Вода, кровь, грязь смешиваются в кашу. Заряжающий откатывается и только один остается в живых. Хладнокровно привязывает три гранаты к бутылке с бензином и бежит за Т-34, давящем пулеметную группу. Оскальзывается, падает в кровь и изорванные тела, поднимается на ноги, стирает с лица кровь и слизь. Догоняет это чудовище. У него лишь одна мысль: отомстить за командира орудия, своего друга. Остальные члены расчета для него ничего не значат. Это новички, пришедшие в армию перед самым нападением на Россию. Он хватается за скобу, но спотыкается, и танк тащит его за собой. Заряжающий выдергивает зубами контрольный шнур, бросает свою бомбу, выпускает скобу и прижимается к земле. Откатывается за подбитый грузовик и смотрит оттуда.
Раздается громкий взрыв, и в воздух взлетают два катка с куском гусеницы.
Т-34 останавливается. Мотор работает вовсю, но чудовище лишь вертится на одном месте, будто насекомое с оторванными ножками.
Заряжающий укрывается за трупом, держа автомат наготове. Башенный люк распахивается. Три человека в кожанках выскакивают и принимаются за ремонт. В танке остается только механик- водитель.
Заряжающий открывает огонь. Все трое падают. Когда он подбегает к танку, жив только командир.
Заряжающий аккуратно ставит ногу между глаз русского. Кровь и мозг брызжут из-под тяжелого армейского сапога. Для того он и предназначен. Следы прусских сапог окаймлены трупами и рабами! Да здравствует кайзер! Зиг хайль! Из-за горизонта восходит немецкое солнце! Берегись, враг! Мы еще придем!
Заряжающий вынимает из голенища гранату и отвинчивает колпачок. Наблюдая за люком водителя, закуривает сигарету, найденную на одном из трупов. Она почти кончается, когда люк откидывается, и появляется ищущий товарищей водитель.
— Да ссвиданья, таффарищ, — по-русски говорит с усмешкой заряжающий и бросает гранату в люк.
— Нет! — вскрикивает в ужасе водитель, и тут столб пламени выбрасывает его наружу. Заряжающий ошалело бредет к лесу, даже не видя несущегося через подлесок немецкого T-IV; танк сбивает его и давит гусеницами. Остаются только кровавое месиво и сплющенная каска.
— Ура! — кричат бегущие за танками гренадеры. По уставу им положено при наступлении кричать «ура!». Они еще воодушевляют себя этим криком. И гибнут с ним. Им следовало бы кричать: «Ура, мы умрем! Мы умрем, ура!»
Ряд за рядом они попадают под ведущийся на уровне пояса пулеметный огонь русских. Достигают передовых позиций русских; идет ожесточенный бой ножами, штыками, саперными лопатками. Тот, кто ударяет первым, живет дольше.
На смену гренадерам вперед выдвигаются огнеметчики. По земле с шипеньем несутся струи пламени. Запах горелой плоти вызывает у нас тошноту. Злобно стучит крупнокалиберный пулемет, извергая в нас трассирующие пули. Со ступенек подвала ведет огонь «максим».
Под прикрытием наших пулеметов гренадеры штурмуют горящий партком. Из него выходит группа людей с поднятыми руками. Мы косим их огнем без жалости. Мы уже не люди, а обезумевшие от крови чудовища, которым хочется убивать, убивать, убивать!
Танки едут по горящим развалинам, давя все, что попадется под гусеницы. Целая рота прижимается к стене. Наши пулеметы стучат в лад.
— Молись, мужик! — фанатично кричит Хайде. — У нас нет для тебя места в новой эпохе!
И выпускает по роте целую пулеметную ленту.
— Своих бьешь, нацистский идиот! — бранится Порта. — Неужели не можешь отличить серо-зеленого от хаки?
— Господи Иисусе! — сдавленно произносит Хайде.
— Твой фюрер не одобрил бы того, что ты призываешь на помощь еврея, — насмешливо улыбается Порта.
— Иисус не был евреем, — протестует Хайде. — Альфред Розенберг говорил нам об этом в гитлерюгенде. Иисус был немцем. Его семья происходила из Билефельда, немецкого Вифлеема.
— Вот так новость! — кричит из башни, сгибаясь от смеха, Старик. — Ты действительно в это веришь?
— Конечно, — убежденно отвечает Хайде. — Если внимательно прочтешь Библию, ты увидишь, насколько она схожа с «Майн кампф»[35] . Иисус был первым национал- социалистом, но не понял в полной мере исходящей из Москвы еврейской опасности.
— Тупой ты, как дятел! — выкрикивает Малыш и бьет Хайде фляжкой по голове. — Нужно было б тебя повесить рядом с Иисусом вместо пророка Илии.
Малыш вечно путается в библейской истории, но мы понимаем, что он имеет в виду.
— Ты оскорбляешь арийскую расу! — истерично кричит Хайде.
Разговор обрывает оглушительный взрыв. Танк приподнимается с земли и едва не опрокидывается. Бензин из сломанного бензопровода растекается по всей кабине.
— Повреждена левая гусеница, — спокойно докладывает Порта. — Танк не может двигаться.
Он заглушает мотор, откидывает спинку сиденья и делает большой глоток водки из бутылки, висящей рядом с огнетушителем. Старик осторожно открывает люк. Рядом с нами горят еще два T-IV, от них поднимаются клубы черного, тошнотворного дыма. Обгорелые тела членов экипажей свешиваются из люков. У деревенского колодца лежит группа мертвых пехотинцев. Кажется, что они спят. Лишь у двоих слегка окровавлены губы. Они убиты тяжелой фугасной бомбой.
Порта делает еще глоток из бутылки, чешет в своей рыжей копне волос и вставляет в глазницу выщербленный монокль.
— Снова вперед, к наградам и почестям, в бой за отечество, — манерно тянет он. — Товарищи, дети в школах будут читать о ваших подвигах. Благодарите Бога за счастливую участь, позволяющую вам участвовать во всем этом.
— Хороший день для самоубийства, — удрученного бормочет Штеге.
— Отключи отрицательные волны, — недовольно приказывает Малыш.
Оберст Хинка сидит в открытой башне, наведя серый полевой бинокль на Т-34, которые разворачиваются для атаки.
— Слушайте меня, — говорит он спокойным голосом. — Наша единственная возможность одержать верх над этими Т-34 — движение. Не теряйте головы! Гоните вперед со всей возможной скоростью! Мы должны вклиниться на четыреста метров. Потом разворачивайтесь и стреляйте в них сзади! Слабые точки у Т-34 — башенные кольца и гусеницы! Но движение, прежде всего движение! Не останавливайтесь даже для стрельбы. Стреляйте на ходу!
Мы проезжаем мимо уничтоженного дорожного заграждения, наше отделение должно первым встретить ведущие Т-34. Они движутся вперед клипом, позаимствованным у нас. В июне мы атаковали растерянных новичков, но теперь, в сентябре, перед нами опытные бойцы.
Танки второго отделения несутся на полной скорости, круша дома и преграды. Позади из-под гусениц взлетают вода и грязь.
— Быстрее, быстрее! — приказывает обер-лейтенант Мозер, ротный командир.
Русские командиры танков в башнях издают торжествующие восклицания, видя, что немецкие танки приближаются. Капитан Горелик чувствует себя героем-победителем в новом Т-34, который несколько лет будет лучшим танком в мире благодаря его на удивление предусмотрительной конструкции. Инженеры, должно быть, имели в виду силурийский период, создавая это смертоносное чудовище. Гусеницы у него до того широкие, что на первый взгляд это кажется чуть ли не смешным, но идею этой конструкции вскоре переняли и зарубежные танкостроители.
Танк плоский, без острых углов, как черепаха, его 75-миллиметровая пушка с чрезмерно длинным
