основного груза.
Таковы были мысли Лоуренса, однако ответ нищего заставил его глаза удивленно распахнуться.
— А я был уверен, что он торговец солью. Что, разве нет?
Если бы кто-нибудь попросил Лоуренса назвать три самых тяжелых для перевозки груза, он бы ответил не задумываясь: камень для строительства, квасцы для окрашивания тканей и соль для сохранения пищи.
Все эти товары очень плохо подходили на роль побочного приработка.
Взбудораженный, Лоуренс навис над нищим.
— А почему ты так решил?
— Эй, эй, полегче, приятель. Вы что, соперники? Я не хочу влезать в проблемы только потому, что ты задавал мне вопросы, — нищий отпрянул и принялся сверлить Лоуренса настороженным взглядом.
— Прости, — проговорил Лоуренс, вернув самообладание. — Мы не соперники. Я собираюсь торговать вместе с ним.
— …А, и поэтому ты хочешь о нем побольше разузнать, да? Ну, на вид ты хороший парень. Думаю, ты не станешь так прямо врать. Ладно, расскажу.
Лоуренс, как и любой торговец на его месте, был не вполне уверен, стоит ли радоваться тому, что его сочли «хорошим парнем».
С одной стороны, хорошо, что люди рядом с ним не так сильно насторожены; но, с другой стороны, они могут не воспринимать его всерьез.
Нищий издал смешок.
— О, я всего лишь имел в виду, что нас многие торговцы пытаются использовать, но большинство их думают, что они лучше нас. А уж таких, кто с уважением слушает, что я говорю, совсем мало. Это все, что я имел в виду.
Лоуренс был настолько смущен, что чуть было не сказал нищему, что лесть не добавит ему монет.
— А, ну, в общем, это просто, — сказал нищий. — Иногда, когда этот торговец приезжает в церковь, соль высыпается из каких-то щелей в его грузе. Я по запаху чую, это соль для сохранения мяса или рыбы — отличное было бы добавление к какому-нибудь вину. А когда соли нет, вкус не очень. Вот почему я решил, что он торгует солью.
Чем сильнее заходишь в глубь материка, тем ценнее соль.
Ив говорила, что покупает статуэтки в приморском городе.
Легче легкого спрятать морскую соль в те же ящики, в которых перевозятся статуэтки.
А может, она ввозит соль тайно.
Если она торгует с церковью давно, они, вполне возможно, не так уж тщательно проверяют ее грузы.
— В общем, такие дела. Еще что-нибудь хочешь узнать?
Это был не просто нищий, давший Лоуренсу важные сведения; его грязная, распростертая на земле фигура дышала каким-то странным достоинством.
Но Лоуренс уже услышал все, что ему было нужно.
— Ты рассказал мне секрет счастливой жизни. Этого более чем достаточно.
Похоже, золотой самородок и впрямь можно найти в придорожной канаве.
Судя по всему, Ив действительно имела дело с Церковью.
И теперь Лоуренс знал, что епископ швыряет деньги направо и налево, чтобы достичь какой-то политической цели.
Если так, едва ли могло показаться необычным, что Ив готова пойти на приличный риск, чтобы заработать побольше денег. Когда статуэтки покупались по дешевке, а потом благословлялись, главная прелесть заключалась, несомненно, в их последующей перепродаже.
Но кое-что выглядело здесь странным.
Перевозка статуэток была стабильным источником дохода — неужели она могла рухнуть из-за единственного сбоя? Может быть, Церковь просто не воспринимала Ив всерьез, или же они придумали систему, позволяющую им получать статуэтки без ее помощи?
Ив решила покинуть этот город навсегда, но в то же время, похоже, она не окончательно выбросила из головы возможность того, что на следующий год ее сотрудничество с Церковью возобновится; Лоуренсу это показалось ужасно великодушным с ее стороны.
Согласно словам нищего, Ив ругалась с Церковью так яро, что ее голос было слышно снаружи. Но ничто из известного Лоуренсу не заслуживало столь горячего расставания. Иногда торговцам приходится оставаться при никчемном товаре, иногда торговые партнеры поворачиваются спиной. Такое случается.
Конечно, такие вещи огорчают, и чем глубже было доверие, тем острее чувство предательства. Но Ив, на взгляд Лоуренса, была не настолько юным торговцем, чтобы думать, что криком можно что-то исправить.
Знала ли Церковь, что Ив из аристократии, хоть и падшей?
Ив говорила, что здесь, в Ренозе, есть торговый дом, которому известно о ее благородном происхождении.
По части умения добывать сведения Церковь могла посрамить любую торговую гильдию — конечно же, она знала.
Невероятным казалось, что тот же самый епископ, который наприглашал отовсюду богатых аристократов на роскошный пир, отмахнулся от Ив, тоже аристократки. Она могла быть ему полезной для множества дел.
Или же она перестала быть полезной?
Не потому ли она решила втянуть в сделку на тысячи серебряных монет Лоуренса, с которым едва познакомилась?
Жест отчаяния? Или же она пыталась поправить свои дела? Это не могла быть просто прихоть. Слишком большие деньги.
Не слишком ли он осторожничает, ища скрытые мотивы там, где есть одна лишь жажда наживы?
Но даже если Ив пытается заманить Лоуренса в ловушку, у нее есть лишь несколько вариантов.
Она может сбежать с товаром, когда Лоуренс отдаст деньги; или она может убить Лоуренса во время перевозки товара; или же, возможно, она заключит с торговым домом тайное соглашение, чтобы те продали Хоро, а потом сделает вид, что ничего не знает.
Однако ни во что из этого Лоуренс всерьез не верил.
Предложенная Ив сделка была абсолютно законной (если не считать того, что она выдаст Хоро за аристократку), а значит, ее содержание будет оглашено в присутствии нотариуса и Лоуренс получит письменную копию договора. Если он перешлет ее торговой гильдии в другой город, его противник лишится возможности предпринимать какие-либо неразумные действия. Пока кто-то третий осведомлен обо всех действиях Лоуренса, Ив будет непросто осуществить любой из тех планов.
Кроме того, Лоуренс не думал, что Ив так несерьезно его воспринимает, что надеется одолеть его столь примитивными способами.
Возможно, она и вправду ничего такого не замышляет.
Каждая сделка проходит где-то между доверием и подозрением.
Лоуренс был далек от полного доверия к Ив, но у него есть лишь ограниченное время для сбора сведений, иначе сделка станет невозможной.
И ему придется принять решение.
Эти мысли крутились у Лоуренса в голове, пока он шел к «Хвосту рыбозверя».
Теперь, когда Совет Пятидесяти принял решение (которое, похоже, не секрет уже ни для кого), по городу должны ходить новые сведения — по крайней мере он этого ожидал.
Когда Лоуренс добрался до таверны, там не было ни единого человека. Тогда он, пройдя переулком, вышел к таверне сзади и обнаружил там знакомую разносчицу — она мыла громадную чашу, судя по виду, из-под вина.
