— Ну когда уже ты как следует смутишься? — поинтересовалась она.
— Мм, дай подумать. Когда ты прекратишь этим заниматься, мне кажется.
Хоро среагировала мгновенно.
Сразу же поняв значение его слов, она изобразила раздражение.
— А ты стал умный, знаешь ли.
— Мм, быть может, — кивнул Лоуренс, после чего Хоро высвободилась из объятий, хмыкнула себе под нос и продолжила спускаться по лестнице.
Если ей нравилось видеть Лоуренса смущенным, ей приходилось его дразнить; но если по-настоящему его смущало, когда она прекращала его дразнить, то все, что ей оставалось, — вести себя пристойно.
Лоуренс позволил себе немного самодовольства по поводу своей искусной контратаки. Он молча шел по лестнице следом за Хоро; однако, дойдя до первого этажа, Хоро вдруг развернулась.
— Да, ты явно научился обращаться со словами. Кто тебя учил, интересно?
Сильнее всего Лоуренса удивила ее улыбка — нетипично добрая и такая теплая, что, казалось, может согреть замерзшую руку.
Он-то был уверен, что Хоро на него злится, и при виде столь неожиданной перемены сразу насторожился. Встав перед ней, он ответил:
— Да нет — просто вдруг пришло в голову, вот и все.
— Просто пришло в голову? — и Хоро хихикнула. — Так даже еще лучше.
Она казалась настолько довольной, что будь она щенком, ее хвост сейчас бы отчаянно вилял.
Ничего не понимая, Лоуренс глядел на Хоро; она взяла его за левую руку, переплетясь пальцами.
— Когда я прекращу этим заниматься, да? — шепотом повторила она, кокетливо придвигаясь к нему.
Когда она прекратит этим заниматься?..
Странное чувство охватило Лоуренса, когда он вновь услышал эти слова.
Внезапно он осознал, что они имеют и другое значение, — и застыл.
Хоро хихикнула.
— Ну, в чем дело?
В ней смешались подобная снегу чистота духа и подобная трясине цепкость ума.
Лоуренс не мог заставить себя поднять на нее глаза.
Он по-настоящему смущается, когда она не играет с ним.
«Что же я брякнул!» — хотелось воскликнуть ему.
Это ведь было все равно что прямо заявить, что превыше всего он жаждет ее внимания!
— Что это? Похоже, у тебя кровь быстрее по жилам побежала, — заметила Хоро.
И верно — лицо Лоуренса залилось краской, и он не мог с этим ничего поделать.
Он прикрыл глаза свободной рукой, желая хотя бы показать, что ему стыдно, что он не понял истинного значения своих слов.
Хоро, однако, не собиралась дозволять ему этого.
— И вовсе нечего стыдиться таких сладких, детских слов.
До Лоуренса донеслось шуршание ее хвоста.
Да, одолеть Мудрую волчицу в словесном поединке — поистине невыполнимая задача.
— Ты такой очаровательный, правда, — хихикнула Хоро.
Сквозь щель между пальцами Лоуренс уловил выражение лица Хоро — с ладонями на обеих щеках и безмерно зловредной улыбкой.
Арольд, судя по всему, был чем-то занят в стойлах, так что, к счастью, он не слышал дурацкой пикировки Лоуренса с Хоро.
Вне всяких сомнений, Хоро прекрасно об этом знала, когда забавлялась с Лоуренсом.
— Летописец, говоришь? — переспросил Арольд.
— Да. Или еще кто-нибудь, кто знает старые легенды этого города.
Арольд уселся на свой стул и налил подогретого вина в чашку из тонкой жести. Его левая бровь поднялась, выдавая его любопытство. Ясно было, что услышать подобный вопрос от постояльца он никак не ожидал.
Другой владелец постоялого двора, несомненно, начал бы выспрашивать постояльца, зачем ему это нужно, но Арольд был не из таких. Он лишь поглаживал свою снежно-белую бороду несколько секунд, потом ответил:
— Есть один человек, его зовут Риголо — вот он такими вещами занимается… но, к сожалению, он сейчас на заседании Совета Пятидесяти. Не думаю, что он сейчас будет принимать посетителей.
— Совета Пятидесяти? — переспросил Лоуренс.
Арольд налил теплого вина в две глиняные чашки и предложил Лоуренсу с Хоро.
В полном соответствии с названием Совет Пятидесяти был советом, в который входило пятьдесят человек — представителей городских торговцев, ремесленников и аристократов. Каждый из них представлял свою семью или гильдию и в ожесточенных спорах отстаивал ее интересы. Исход этих споров определял судьбу всего города, так что на членах Совета лежала серьезнейшая ответственность.
Некогда вокруг должностей членов Совета была серьезная политическая возня, но, похоже, случившийся несколько лет назад большой мор освободил немало кресел.
— Разве вы не видели, что творится за городом?.. — спросил Арольд.
— Видели. Палаточный городок торговцев, да? Если это как-то связано с Советом Пятидесяти, значит, в городе что-то происходит?
Хоро поднесла предложенное ей вино к губам, но тут же застыла.
Вне всяких сомнений, и хвост ее в это время распушился. В конце концов, качество напитка из новой, неизвестной земли заранее знать было невозможно.
— Понимаете, все дело в мехах, — сказал Арольд.
— В мехах? — Лоуренса внезапно охватило возбуждение. При одном упоминании этого слова по спине пробежал холодок. Дело не в том, что он беспокоился о Хоро, — даже близко ничего подобного. Слово было ему настолько хорошо знакомо, что все его нутро напряглось при внезапном напоминании о том, за чем он гнался столько лет, — о прибыли.
Арольд продолжил, словно и не слышал восклицания Лоуренса.
— Риголо — делопроизводитель в Совете, — сказал он. Похоже, заседание Совета обсуждать он не желал, да и вообще он был не из болтливых. — А вы, значит, ищете людей, которые знают старые байки, да?
— Ээ, да. Это было бы хорошо. Ты знаешь таких? — Лоуренс не мог позволить возбуждению проступить у него на лице.
Похоже, самоконтроль Лоуренса сработал. Синие глаза Арольда, едва видные из-за морщин на лице, устремились куда-то вдаль.
— Вольта, бабка дубильщика — мудрая была старуха… но она умерла четыре года назад, когда был мор.
— А еще кто-нибудь?
— Еще? Мм… есть один старик в Торговом доме Латтона, хотя нет, этим летом его жара прикончила… — Арольд со звучным клацаньем поставил чашку на стол.
Лоуренс заметил, что Хоро повернула голову к Арольду — видимо, на звук.
— Похоже, древняя мудрость города сейчас существует только в письме, — произнес Арольд, пораженный осознанием этого; он продолжал смотреть куда-то в пространство, поглаживая бороду.
Лоуренс почувствовал, как тело Хоро под всеми ее одеждами дернулось от потрясения.
Не было никого, кто знал бы о ней хоть что-то. Сама Хоро и осталась единственным средоточием той утраченной мудрости.
Лоуренс мгновенно позабыл то возбуждение, что владело им минуту назад, и без слов положил руку Хоро на спину.
— Это значит, у нас нет выбора, кроме как отправиться к господину Риголо и попросить его показать нам летописи?
