— Зачем мне убеждать его? На сей раз я с ним согласен. Нам нужны дополнительные подтверждения того, что именно Хип Синг нападает на наших людей.
Вонг покачал головой.
Несколько секунд он пристально смотрел на собеседника, затем поднялся.
— Запомни то, что я тебе сказал, Джоуи, — произнес он. — Подумай о жене и детях.
Вонг направился к выходу.
Чанг проследил, как тот прошагал мимо витрины ресторана, затем вернулся к еде, рассеянно орудуя палочками. Несколько минут спустя он отложил палочки в сторону и вынул из кармана радиотелефон.
Возможно, стоит позвонить домой, чтобы убедиться, что там все в порядке.
НЕ СЛЕДУЕТ ПОПУСТУ ТРЕВОЖИТЬСЯ.
Он мысленно отчитывал себя, недовольный тем, что позволил себе принять так близко к сердцу бредни Вонга.
ТВОЯ ЖЕНА И РЕБЕНОК.
Нечего бояться Хип Синг.
ЕСЛИ НЕ...
Он набрал домашний номер и стал ждать, когда снимут трубку. К телефону подошла Су.
— Это я, — сказал он тихо. — Хотел просто проверить, все ли в порядке.
Она засмеялась. У нее все было в порядке, но ей бы хотелось знать, зачем он на самом деле позвонил.
— Потому что я люблю тебя, — ответил Чанг. — Пока.
Нажав кнопку «отбой», он сунул телефон в карман.
Глава 29
Все тот же запах.
Всегда этот мерзкий запах.
Дойл в нерешительности стоял у входа в палату. Запах антисептика вызывал у него отвращение. Он, действуя подобно павловскому рефлексу, пробуждал в Дойле воспоминания о собственном пребывании в больнице.
О КАКОМ ИМЕННО? О ТОМ, КОТОРОЕ ПОСЛЕДОВАЛО ЗА ВЗРЫВОМ БОМБЫ? ИЛИ О ТОМ, ЧТО СТАЛО СЛЕДСТВИЕМ ПЕРЕСТРЕЛКИ?
Или о множестве других случаев, когда ему приходилось становиться пациентом по самым разным причинам — начиная от пулевого ранения и кончая переломом пальца.
Медсестра, которая сопровождала Дойла, заметила его нерешительность. Увидела, как заиграли его желваки.
— С вами все в порядке? — спросила она с беспокойством.
Дойл кивнул, досадуя на самого себя из-за того, что она заметила его реакцию. Он быстро открыл дверь и вошел в палату, в которой стояло двадцать коек — по десять в каждом ряду. Семь из них оказались занятыми.
— Мне приказано оставаться с вами, пока вы будете задавать больным вопросы, — проговорила сестра.
— Это еще зачем? — удивился Дойл.
— Им нельзя переутомляться, мистер Дойл. Они еще очень слабы.
Кивнув, он направился к первой койке.
Человек в ней лежал на вытяжке; обе его ноги, полностью перебинтованные, были подвешены к потолочному блоку, а к руке присоединили капельницу. Дойл видел, как по каплям прозрачная жидкость из подвешенного вверху мешочка стекает по трубке в вену раненого.
ЗНАКОМАЯ КАРТИНА.
Охотник на террористов подошел поближе, всматриваясь в лицо лежавшего перед ним человека. Он заметил, что глаза раненого полуоткрыты; казалось, он следил за Дойлом из-под прикрытых век, пытаясь полностью открыть глаза, чтобы лучше рассмотреть таинственного посетителя. Дойл присел на край койки.
ОН ВЫГЛЯДИТ ПОЛУЧШЕ, ЧЕМ Я КОГДА-ТО.
— Ему дали двойную дозу успокоительного, — сообщила сестра, ни на шаг не отстававшая от Дойла.
— Вы меня слышите? — спросил Дойл, ожидая, какую реакцию его слова произведут на лежавшего перед ним мужчину.
Раненый открыл рот и выдавил из горла сухой каркающий хрип.
— Да, — пробормотал он наконец.
— Что вы запомнили о нападении ИРА на ваш конвой? — задал вопрос Дойл.
— Кто вы? — вопросом на вопрос ответил солдат.
— Я из подразделения по борьбе с терроризмом. Меня зовут Дойл. Расскажите, что можете.
Капрал Тернбулл попытался сглотнуть, но в горле у него совсем пересохло.
Сестра наполнила водой из стоящего на тумбочке кувшина пластмассовую чашку и подала раненому. Морщась от боли, он сделал несколько глотков.
— Видели вы кого-нибудь из них? — спросил Дойл. — Их лица?
— Они были в масках, — произнес Тернбулл. — И накрыли нас по всем правилам, видно, тщательно готовились. У нас не оставалось никаких шансов, и так еще повезло, что выбрались живыми.
Дойл задумчиво кивнул.
ПОВЕЗЛО?
Сломанные ноги и Бог знает какие еще повреждения... Если это везение, век бы его не знать. Ведь когда-то, после очередной схватки со смертью, врачи говорили Дойлу то же самое. Не обращайте внимания на переломы, на пробитое легкое и почку и на перечень прочих повреждений.
ДА, ЕМУ ТОГДА ПОВЕЗЛО.
С минуту он безучастно разглядывал раненого, потом встал и перешел к следующей койке.
Этот раненый, по-видимому, спал: грудь его медленно поднималась и опускалась; лицо и руки были перебинтованы, что придавало ему сходство с египетской мумией.
— Вырвана почти вся нижняя челюсть, — объяснила сестра. — Он все равно не смог бы ничего вам сообщить, даже если бы находился в сознании.
Охотник на террористов мельком взглянул на спящего и перешел к следующей койке.
Тот, кто на ней обосновался, сидел, со всех сторон обложенный подушками. В боку у него Дойл заметил трубку. Какая-то темная жидкость стекала по катетеру, окрашенному кровью. Глаза раненого были прикрыты марлевыми тампонами.
— Возможна полная потеря зрения, — тихо проговорила сестра.
— Ладно, сестра, — проворчал рядовой Дэниел. — Возможно, я и ослеп, зато слышу хорошо.
Сестра Миджли слегка покраснела и виновато потупилась.
— Чем могу помочь, кем бы вы ни были? — произнес Дэниел.
— Что вы можете рассказать о нападении на конвой? — спросил Дойл.
— Я слышал, что говорил Джон, и к этому немногое смогу добавить. Они накрыли нас внезапно, и у них были минометы. Здорово нам всыпали. Что тут еще добавишь?..
Дойл посмотрел на марлевые повязки на глазах солдата. Затем обвел взглядом другие койки, на которых лежали солдаты с переломанными руками и ногами, с раздробленными челюстями... Он вдруг вспомнил слова песни: "МИНА ОТНЯЛА ГЛАЗА МОИ, РЕЧЬ И СЛУХ... "
Дойл поднялся.
"ОТНЯЛА РУКИ, ОТНЯЛА НОГИ... "
Темная жидкость все так же медленно стекала по катетеру. Дойл чувствовал едкий запах крови и мочи.
«ОТНЯЛА ДУШУ, А ЖИЗНЬ ПРЕВРАТИЛА В АД...»
— Не знаю, что вы надеетесь от них услышать, — сказала сестра Миджли, когда они переходили к следующей койке.
