подготовим?
– Нет, благодарю вас. Я сяду в поезд перед самым отправлением.
Пинтш мог бы поехать и в обычном вагоне, но дело у него было государственной важности, и он чувствовал, что должен вести себя с важностью и достоинством. Он провел время, оставшееся до отхода поезда, гуляя по улицам Мюнхена и посматривая отстраненным взглядом на прохожих, словно это были какие-то нереальные существа. Информация, обладателем которой он стал, но не имел права никому сообщать, давала ему ощущение собственной значимости и отделяла от всего человечества.
Без пяти двенадцать Пинтш сел в темно-зеленый вагон, в котором так часто ездил со своим шефом. Железнодорожный служащий отдал ему честь.
– Господин Гесс поедет с вами?
– Сегодня – нет.
Служащий был горд, что разговаривает с человеком, стоящим так близко к руководству рейха. Он попытался продолжить разговор:
– Господин Гесс уехал?
– Да, – коротко ответил Пинтш. – Уехал.
Этот железнодорожник был первым человеком, которому Пинтш сообщил об отъезде Гесса.
В вагоне было уютно, но слишком жарко. В нем уже несколько дней никто не ездил, и воздух был спертым. Когда поезд отошел от станции, Пинтш открыл окно. В лицо ему ударил прохладный свежий воздух, и тут он впервые ощутил, как сильно устал от пережитого нервного напряжения. Он с наслаждением растянулся на полке, закрыл глаза и через несколько минут уже спал. Рано утром в воскресенье, когда отцепляли вагон, он проснулся, но стоило только поезду двинуться в путь, как он снова уснул и уже не просыпался до самого Берхтесгадена.
Пинтш умыл лицо холодной водой, привел в порядок измятую форму и отправился к начальнику станции. Из его кабинета он позвонил Альберту Борману, адъютанту Гитлера, которого Пинтш очень хорошо знал. Дом Бормана находился рядом с домом фюрера. Услышав в трубке голос Пинтша, тот очень удивился:
– Что вы здесь делаете?
– У меня очень важное письмо от господина Гесса, которое я должен передать фюреру лично в руки.
– У вас ничего не выйдет, – сказал Борман. – День фюрера расписан по минутам. Впрочем, я постараюсь что-нибудь для вас сделать. Никуда не уходите – я пришлю за вами машину.
Вскоре небольшой серый автомобиль отвез Пинтша по крутой горной дороге, мимо ущелий, по мостам, в знаменитую на весь мир резиденцию Гитлера под названием «Орлиное гнездо».
Альберт Борман встретил его в вестибюле, пол которого был выложен мрамором.
– Почему вам нужно видеть фюрера именно сегодня утром?
– Я уже говорил вам, что должен передать ему запечатанное письмо от господина Гесса, – ответил Пинтш. – К сожалению, это государственная тайна, и мне было категорически запрещено обсуждать ее с кем-либо.
Борман не стал настаивать.
– Ну, как там Гесс? – спросил он светским тоном. – Все еще набирает часы налета?
– Да, – кратко ответил Пинтш. – Он любит летать.
– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал Борман и ушел.
Пинтш ждал несколько часов, меряя шагами вестибюль. Затем, впав в отчаяние, обратился к доктору Фрицу Тодту, министру вооружений, который был приглашен к фюреру на одиннадцать часов. Пинтш сказал человеку, построившему линию Зигфрида:
– Прошу прощения, доктор Тодт. Насколько я понимаю, вас вызвали к фюреру?
– Мне назначено на одиннадцать часов. Но я хотел бы увидеть его пораньше, если удастся.
Пинтш набрал в грудь побольше воздуху:
– Не могли бы вы сделать мне большое одолжение? Я приехал из Мюнхена с запечатанной депешей от Гесса, которую тот попросил меня передать фюреру лично в руки. Разрешите мне войти впереди вас, просто для того, чтобы передать это важное письмо.
Доктор Тодт не стал возражать:
– Конечно, входите.
– Я вам очень благодарен.
Пока они разговаривали, по главной лестнице спустился Гитлер. На нем была темно-серая форма и мягкие кожаные ботинки. Он работал в своем кабинете с семи часов утра и выглядел бледным и озабоченным.
Пинтш и доктор Тодт подошли к нему, щелкнули каблуками и поклонились. Гитлер кивнул. Пинтш сделал шаг вперед.
– Мой фюрер, – начал он, – у меня для вас послание от господина Гесса.
Но Гитлер протестующе поднял руки:
– Подождите, Пинтш. Доктор Тодт должен идти раньше вас. Я вызову вас позже.
Но Пинтш не хотел сдаваться:
– Мой фюрер, я объяснил доктору Тодту, насколько важно передать вам это письмо, и он согласился пропустить меня вперед.
– Ну конечно, – ледяным тоном произнес Гитлер. Он стоял выпрямившись, глядя в глаза Пинтшу, так близко, что адъютант видел крупные поры на его толстом носу.
– Он говорит правду, – спокойно подтвердил доктор Тодт.
– Ну хорошо, Пинтш, – произнес Гитлер. – Давайте сюда это письмо.
Пинтш вытащил из кармана запечатанный конверт и отдал его фюреру.
– Пойдемте в мой кабинет, – сказал Гитлер.
Слуга открыл дверь, и Пинтш прошел за Гитлером к столу. Это был огромный стол, на котором стояли гигантский глобус, настольная лампа, большой блокнот в кожаном переплете с промокательной бумагой, ваза с цветами и графин с питьевой водой. Гитлер вынул из нагрудного кармана очки, вскрыл конверт и начал читать. Проглядев несколько первых строчек, он поднял глаза на Пинтша и спросил:
– Где сейчас Гесс?
Пинтш стоял по стойке «смирно», вытянув руки по швам.
– В восемнадцать десять вчера вечером, мой фюрер, господин Гесс вылетел из Аугсбурга в Шотландию. Он намерен встретиться с герцогом Гамильтоном.
– В тот критический момент, который мы сейчас переживаем, это может быть очень опасное предприятие, – мрачно заметил Гитлер и продолжил чтение. На лбу у него появилась морщинка. Наконец он положил письмо на стол и нажал кнопку. Когда в дверях появился адъютант, Гитлер бесстрастным голосом произнес: – Я хотел бы знать, где сейчас находятся рейхcмаршал Геринг и господин фон Риббентроп.
– Сейчас узнаю, мой фюрер!
Гитлер стал медленно перечитывать письмо. Адъютант вернулся и доложил:
– Рейхсмаршал Геринг – в Нюрнберге, а господин фон Риббентроп – у себя дома, в замке Фушл.
– Немедленно вызовите их, – приказал Гитлер. – Дело не терпит отлагательств.
Гитлер снова стал читать, на этот раз вслух:
– «…и если это предприятие, которое, признаюсь, имеет очень мало шансов на успех, окончится провалом и судьба отвернется от меня, это не будет иметь печальных последствий ни для вас, ни для Германии. Вы просто объявите, что ничего не знали о моих намерениях, и сообщите всем, что я лишился рассудка».
Гитлер опустил письмо и подошел к большому окну, выходившему на горные вершины, за которыми лежал Зальцбург.
В комнате наступило молчание.
Неожиданно в дальнем конце открылась дверь, и в кабинет вошла Ева Браун, одетая в юбку из твида, шерстяной свитер и туфли без каблуков. Она неуверенно посмотрела на Пинтша и произнесла:
– Обед готов.
Гитлер кивнул, сложил письмо Гесса, сунул его в конверт и опустил в правый карман своего кителя.
Пинтш по-прежнему стоял по стойке «смирно». Его никто не отпускал, а Гитлер, по-видимому, совсем о
