Маку казалось, что это станет камнем преткновения и не позволит ей отправиться вместе с ним нынешним вечером, однако в полной тайне от него глубокой ночью она перекроила кое-какую одежду и уже сегодня утром, когда он затеял разговор, что ей понадобится особый наряд, на приобретение которого у них средств нет, предъявила ему уже готовое одеяние.
Ее тонкие руки были скрыты парой таких грязных рукавиц, каких Маку и видеть не приходилось, причем таких больших, что ей едва удавалось подцепить кружку с элем, заказанным им для нее; в латанных-перелатанных штанах могло поместиться нечто значительно более крупное, хотя это несколько скрывал свитер, пока она не делала движение рукой вверх, что заставляло свитер также задираться. На ногах были ее собственные башмаки, измочаленные до неузнаваемости и смахивающие на мужские, кои следовало бы давным-давно выкинуть на свалку. Завитки ее волос укрывала вязаная шапочка, надвинутая достаточно низко, чтобы закрывать шею, уши и темно-карие глаза — если она не поднимала головы, а она старалась ее все время держать опущенной.
Вид ее вызвал жалость, однако на поверку оказалось, что своей одеждой она меньше выделялась на фоне отталкивающего припортового сброда, нежели Мак своей, которая была слишком щеголеватой и заметно превышала качеством все, что надето на грубиянах матросах, — по меньшей мере до того момента, как в дверь не вошли два джентльмена, явно принадлежащих к высшим слоям.
Удивительно, сколь быстро может погасить шум в комнате появление чего-то чужеродного. В данном случае доносилось лишь чье-то шумное движение, да, может, кто-то был способен расслышать шепот Джорджины:
—Что это значит?
Мак не ответил ей, лишь толкнув локтем в знак того, что следует помолчать немного, дав каждому из присутствующих возможность оценить взглядом вновь прибывших. Постепенно в комнате вновь зашумели, и Мак, взглянув на свою спутницу, обнаружил, что она продолжала делать все, чтобы оставаться неприметной, не отрывая глаз от своей кружки с элем.
—Это не те, кого мы ждем: судя по всему, пара лордов. Мне сдается, должно было случиться что-то необычное, чтобы такие люди сюда зашли.
Маку послышалось нечто вроде посапывания, прежде чем раздался шепот:
—Разве я всегда не говорила, что их вечно переполняет наглость?
—Всегда? — усмехнулся Мак. — Мне-то кажется, ты стала так говорить шесть лет назад.
—Только потому, что до того времени я не полностью была в этом уверена, — фыркнула Джорджина.
От ее тона Мак едва не расхохотался, не говоря уж о явной фальши слов. Злоба, которую она затаила на англичан, похитивших у нее Малколма, не спала и после окончания войны, да и ничто эту злость не могло умерить, пока парень ее к ней не возвратится. Но это отвращение было упрятано в ней достаточно глубоко, во всяком случае так ему казалось. Другое дело, ее братья, которые постоянно произносили напыщенные тирады, изобиловавшие обвинениями в адрес британской знати, совершавшей неправедные акты в отношении американцев; причем начались разговоры об этом еще задолго до войны, когда их торговля была подорвана британской блокадой европейских портов.
И на протяжении более чем десяти лет девушка слышала, что англичане «наглые ублюдки», но прежде ее это мало трогало. Джорджина могла лишь молча кивнуть в знак сочувствия к положению, в котором оказались братья. Совсем по-другому она заговорила, когда вызывающее поведение англичан коснулось ее лично и приняло форму фактического похищения жениха. Однако и теперь она не высказывалась так горячо, как это делали братья.
Даже не взглянув на ухмылявшегося Мака, Джорджина ощутила его веселое недоумение. Ей так захотелось ударить его ногой под столом! Она тут дрожит в своих башмаках, опасаясь даже поднять голову в этой адской дыре, проклиная себя за свое упрямство, которое заставило ее здесь появиться, а он еще находит повод для веселья! Ей и в голову прийти не могло, что Мака рассмешат ее слова. Ее так и подмывало взглянуть на щеголей-лордов, которые наверняка расфуфырены с ног до головы, как это и свойственно подобным типам.
—А Уиллкокс, Мак? Помнишь о нем? Из-за него мы тут. Так стоило ли затевать все это, если...
—Послушай, не надо так спешить, — попытался он успокоить ее.
Она вздохнула.
—Извини. Мне просто так хочется, чтобы этот человек поскорее объявился. Ты уверен, что его еще здесь нет?
—Кое у кого я вижу бородавки на щеках и на носу, но ни у одного нет бородавки в четверть дюйма на нижней губе, причем парень этот должен быть невысокого роста, не худой, светловолосый, лет примерно двадцати пяти. Когда имеешь столько примет, вряд ли человека не заметишь.
—Если описание точное. — Джорджина решила поставить точки над «i».
Мак пожал плечами.
—Это все, что у нас есть, и это лучше, чем ничего, так мне думается. Вряд ли стоит ходить от столика к столику и затевать расспросы... О, Господи, у тебя кудри выбились, малы...
—Ш-ш-ш! — прошипела Джорджина, пока он не договорил свое чертово «малышка», однако рука ее без промедления взметнулась, чтобы заправить выбившиеся локоны.
Как на грех в этот момент свитер ее задрался, обнажив тщательно скрываемое мягкое место, которое никак не могло принадлежать ни мальчику, ни мужчине. Столь же поспешно оно было скрыто, и она снова положила руки на стол; однако все это заметил один из двух шикарно одетых джентльменов, своим появлением вызвавших такие пересуды, а теперь сидевших футах в шести от них.
Джеймс Мэлори был заинтригован, хотя виду не показал. Это уже девятая таверна, которую сегодня посетили они с Энтони в поисках Джорди Кэмерона, шотландского кузена Розлинн. Только сегодня утром он выслушал рассказ о том, как Кэмерон домогался руки Розлинн, даже похитил ее, но ей удалось улизнуть. Это-то и стало причиной женитьбы Энтони на девушке — дабы оградить ее от посягательств мерзавца кузена, во всяком случае таково объяснение Энтони. И вот Энтони решил найти молодчика, задать ему хорошую трепку, оповестить его о замужестве Розлинн и отослать в Шотландию. И все это для спокойствия своей молодой жены, или же брат имел и какой-то дополнительный собственный интерес?
Но какие бы мотивы им ни двигали, сейчас Энтони был совершенно уверен, что обнаружил молодца, увидев в баре рыжеволосого. Потому-то они и расположились столь близко, надеясь услышать нечто интересное, поскольку о Джорди Кэмероне им известно лишь то, что он высок ростом, рыжеволос, обладает голубыми глазами и выраженным шотландским выговором. Последнее и обнаружилось в следующий миг, когда человек заговорил чуть громче, чем прежде, отчитывая (в этом Джеймс мог поклясться) своего низкорослого спутника.
— Мне достаточно услышанного, — процедил, вскакивая на ноги, Энтони.
Джеймс, гораздо лучше, чем Энтони, знакомый с нравами припортовых таверн, ясно представлял себе, что может произойти, если разгорится свара. Спустя считаные секунды к сцепившимся могут присоединиться все остальные посетители. И пусть Энтони, как и сам Джеймс, первоклассный мастер кулачного боя, джентльменские правила в подобного рода местах не соблюдают. В то время как ты отражаешь удары одного, другой тебя запросто может чем-нибудь пырнуть сзади.
Предвидя подобное развитие событий, Джеймс, ухватил брата за руку, прошипел:
— Ты не слышал ничего. Будь же благоразумен, Тони. Неизвестно, сколько тут у него приятелей. Отчего нам, черт возьми, немного не повременить и не дождаться, когда он выйдет на улицу.
— Ты можешь немного повременить. А у меня дома молодая жена, которую я и так долго заставил себя ждать.
Однако еще до того, как он сделал шаг, у Джеймса хватило сообразительности громко произнести:
—Кэмерон?
Он сделал это в надежде, что отсутствие реакции сразу же разрядит обстановку, поскольку Энтони явно вел себя неразумно. К несчастью, реакция была, и какая.
Оба, и Джорджина и Мак, услышав имя «Кэмерон», резко обернулись. Она с некоторой опаской повернулась лицом к остальным посетителям, сделав это в надежде увидеть Малколма. Быть может, именно его и окликнули. Мак между тем весь подобрался, готовый отразить нападение, заметив, что высокий
