—Мне она жена, что дает мне в этом вопросе все права, одно из которых — не допустить твоего с ней общения. Желаешь с ней повидаться — помирись вначале со мной.
Ответ Уоррена на это не мог удивить, учитывая, что вид у Джеймса отнюдь не был миролюбивым:
—Черта лысого я стану мириться, а ты со своими правами можешь ко всем бесам катиться! Если ты думаешь, что мы оставим ее в руках пирата, то тебе стоит еще раз это хорошенько взвесить!
Последние слова были абсолютно пустыми, но Уоррену было ясно, что извлечь Джорджину из этого дома прямо сейчас ему не удастся, так как он был один, в то время как Мэлори был окружен членами семьи и друзьями. То, что ему приходится уходить без нее, разъярило его сверх всякой меры, однако в этот момент выбора у него не было. Он вышел, пылая гневом, и лишь потому, что Добсон распахнул перед ним дверь, ему не удалось всласть хлопнуть ею, когда он выкатился на улицу.
Покачиваясь с носков на пятки, Энтони неудержимо хохотал.
—Уж и не знаю, с чем тебя поздравлять, старина, — с ребенком или с избавлением от его дядюшки.
—Чувствую, что без выпивки я погибну, — единственное, что сказал на это Джеймс, отправившись за ней в другую комнату.
Как бы это ему сейчас ни было малоприятно, за ним последовали и остальные. К тому моменту, как отзвучали все поздравления, Джеймс был уже сильно навеселе.
—Малышка Джордж не слишком была далеко от истины, описывая своих братьев, не так ли? — заметил Энтони, все еще пребывая в изумлении от всего произошедшего. — Они все такие же здоровенные, как и этот?
—Примерно, — пробормотал Джеймс.
—Знаешь, он ведь вернется, — предположил Энтони. — И должно быть, с подкреплением.
Джеймс выразил несогласие:
—Остальные все же более уравновешенные. Не слишком, конечно, но хотя бы немного. Они теперь домой отправятся. Что им, в конце концов, делать остается? Она моя жена. Этого они добились.
Энтони поперхнулся, не веря своим ушам.
—Омерзительное слово уже не так тебе претит, да?
—Какое слово?
—«Жена».
—Катись к дьяволу.
46
Джорджина не могла этому поверить. Он ее запер. И невзирая на то, что она стучала в дверь чуть не всю ночь, никто не пришел, чтобы ее выпустить. В итоге у нее уже просто не было сил больше стучать, и она прекратила. Утром о ней тоже не вспомнили. Но как мог Уоррен сделать с ней такое? После того как, бросив вызов всевластию своего мужа, она попыталась снять камень с души брата, дав понять, что с ней все в порядке.
Как она теперь жалела, что услышала прошлой ночью его голос, когда он буквально орал на ее мужа в холле первого этажа. Но вот услышала и, конечно же, это толкнуло ее выскочить из своей комнаты, чтобы сбежать к нему вниз по ступенькам.
Но не дойдя до лестницы, услышала, как Джеймс отказался позволить Уоррену увидеться с ней, и ей было ясно: спустившись вниз, она еще больше разозлит мужа, ведь он и так был зол на нее. Поэтому она решила, что будет гораздо разумнее вновь выскользнуть через черный ход, чтобы, обогнув дом, подождать, пока выйдет Уоррен. А сомнений, что тот выйдет, у нее не оставалось. Отказ Джеймса был более чем твердым.
Подождав некоторое время неподалеку от входа в дом, она удивила Уоррена своим появлением, когда тот вылетел из дверей. Ей хотелось успокоить его, что с ней все в порядке. Хотела сказать, чтобы больше о ней не волновались. Но она никак не ожидала, что он впихнет ее в свой экипаж и отъедет вместе с ней. Гори все адским пламенем, отчего Джеймсу в голову не пришло запереть ее на ключ, тогда бы не была она здесь, на судне Уоррена, в полном смятении оттого, что он был преисполнен решимости доставить ее домой — не к Джеймсу, а в Коннектикут. Он и слышать не желал, что она не хочет ехать туда. Не желал слушать ничего, что она ему пыталась сказать. К тому же у нее закрадывались сомнения, что он даже не собирался другим братьям сообщить, что она у него!
Здесь она заблуждалась, что обнаружилось, когда открылась дверь и в каюту вошел Томас. «Благодарение Богу» — были первые ее слова, так как это был единственный из братьев, не позволявший эмоциям туманить разум.
—Хочу сказать то же самое, моя дорогая, — проговорил он, протягивая руки, и она оказалась в его объятиях. — Мы уже почти отчаялись разыскать тебя.
—Нет, я не то имела в виду... — Отстранившись, она требовательным тоном спросила: — Тебе было известно, что Уоррен меня запер на ключ?
—Он не упомянул об этом, когда вчера вечером возвратился в гостиницу и рассказал нам, что произошло.
Она высвободилась из его рук.
—Ты хочешь сказать, что меня здесь намеренно продержали всю ночь?
—Успокойся, дорогая. Не было смысла отпирать тебя раньше, ты же не торопишься никуда.
—Черта с два я не тороплюсь! — в ярости бросила она, направляясь к двери. — Я отправляюсь домой!
—Не думаю, Джорджи. — Эти слова уже принадлежали Дрю, появившемуся в этот момент в дверях, чтобы помешать ей уйти. Обращаясь к Томасу, он сказал: — Ну, выглядит она неплохо, правда ведь? Никаких синяков и шрамов. И буйствует.
Джорджина была готова плеваться, кричать. Но вместо этого глубоко вздохнула, затем еще раз, и потом совершенно спокойно спросила:
—Уоррен не известил вас, что не было никакой нужды меня спасать, не так ли? Верно? Он забыл упомянуть, что я люблю своего мужа? Не по этой ли причине вы не потрудились выпустить меня отсюда раньше?
—Любовной темы он не касался, нет, — признал Томас. — У меня серьезные сомнения, что он верит этому. Но о том, что ты требовала, чтобы тебя возвратили к мужу, он говорил. Ему кажется, что ты страдаешь от извращенного представления о чувстве верности, так как у тебя будет ребенок от этого мужчины. Как ты, кстати, чувствуешь себя?
—Я... А откуда ты узнал об этом?
—Мэлори об этом сказал Уоррену. В качестве одного из доводов, почему он тебя содержит.
Один из доводов? Вероятно, это было единственной причиной. И как ей раньше это в голову не приходило? Она действительно начинала думать, что Джеймс не расслышал ее слов о ребенке, так как ни разу не упомянул об этом в разговорах с ней.
Подойдя к кровати, она села на нее, пытаясь стряхнуть с себя давящее ощущение, охватывающее ее. Она не может допустить, чтобы роль играли какие-то там доводы, нет, ни за что. Ее любви к Джеймсу Мэлори довольно для них обоих. И пока он хочет, чтобы она была с ним, она с ним и останется. Вот так, теперь полная ясность. Но отчего она не чувствует облегчения?
Томас испугал ее, присев рядом с ней.
—Что я сказал такого, что тебя расстроило, Джорджи?
—Ничего... Все. — Она была рада всему, что отвлекает ее от мысли, что Джеймс ее не любит. Но ее братья — они такие властные и своевольные! — Не смогли бы вы двое объяснить мне, что я здесь делаю?
—Все это часть плана, Джорджи.
—Плана чего? Как меня с ума свести?
