Расстроенная тем, что вновь позволила братьям принимать за нее решения, она уже направилась к двери, когда та распахнулась и Дрю мрачно объявил:
—Тебе лучше выйти. Он прибыл.
—Джеймс?
—Он самый. Уоррен бушует из-за того, что несмотря на то, что приказал матросам следить, чтобы Мэлори не оказался на борту, тому это все же удалось. — Несмотря на всю серьезность ситуации Дрю при этих словах улыбнулся. — Думаю, наш братец предполагал, что Джеймс с собой целую армию приведет, и именно этого все дозорные ждали. Однако англичанин твой либо напрочь лишен страха, либо очень любит риск, поскольку пришел один.
—А Томас где?
—К сожалению, дорогая, наш миротворец отбыл, чтобы встретиться с Клинтоном.
Услышав об этом, она не стала больше терять времени. Боже, они, наверное, уже поубивали друг друга — в отсутствие Томаса, способного как-то удерживать Уоррена от его буйных выходок. Однако когда она вылетела на палубу, то лишь услышала, как Уоррен требовал, чтобы Джеймс сошел с корабля. Не было признаков надвигающегося насилия. Уоррен стоял на юте, держась за поручни, явно кипя от злобы. Джеймс ступил лишь шаг-другой по палубе, как перед ним выросла плотная стена матросов, не давая пройти дальше.
Джорджина двинулась прямо к Джеймсу, однако, дернув ее назад, Дрю подтолкнул ее в сторону юта.
—Вспомни о нашем плане, Джорджи. Какой вред от того будет? К тому же они тебя к нему не пропустят, равно как и его к тебе. У них приказ, который только Уоррен и может отменить, так что если хочешь поговорить со своим мужем, ты знаешь, у кого следует испросить разрешения... если, конечно, не собираешься объясняться с ним на расстоянии криками.
Сказав это, Дрю улыбнулся. Он находил это забавным, негодник этакий. Она ничего забавного в этом не видела, да и никто не видел, в особенности Джеймс. Получив, наконец, возможность увидеть его с юта, она предположила, что он разъярен до чертиков.
Он действительно пребывал в этом состоянии, хотя знать наверняка она этого не могла. Проснувшись с раскалывающейся головой и всеми остальными признаками похмелья и поняв, что спиртное свалило его вместе со всеми его шестью вчерашними собутыльниками прямо в гостиной, он собрался с силами, чтобы принять бой с супругой, однако обнаружил, что та вновь исчезла — все это никак не могло привести его в хорошее расположение духа. Единственное, что могло хоть как-то скрасить это утро, то, что он уже обнаружил, где пришвартовались три судна компании «Скайларк», причем на первом же, на которое он поднялся, как оказалось, скрывалась его жена. Тот факт, что она скрывалась, было еще не самым скверным из того, что лезло в голову. У него оставалось мало сомнений, что она решила бросить его и отправиться вместе с братьями домой. Зачем еще ей быть здесь?
Джорджина понятия не имела, к каким умозаключениям пришел Джеймс, но в сущности, даже если бы и знала, то роли бы это не играло никакой. Ей предстояло разрядить эту напряженную ситуацию, пока та не вышла из-под контроля, вне зависимости от того, кто вывел его из себя.
—Уоррен, пожалуйста... — начала она, подойдя сзади к нему, но он даже не взглянул на нее.
—Не вмешивайся, Джорджи, — все, что он сказал в ответ.
— Не могу. Он мой муж.
— Это можно исправить, и это будет исправлено.
Она аж заскрипела зубами от такого тупого упрямства.
—Ты что, не расслышал ни единого слова из того, что я тебе вчера вечером говорила?
Но в этот момент ее заметил Джеймс, и до нее донесся его рев:
—Джордж, ты не уезжаешь!
О, Боже, зачем вкладывать столько деспотичности в свои слова? Как ей урезонить Уоррена, когда Джеймс, стоя внизу, выкрикивал недвусмысленные требования? Прав был Дрю. Ей придется кричать ему, если она захочет вступить с ним в разговор. Но как сообщить в этой ситуации что-то очень личное? Если же верить Томасу — а глядя на Уоррена, сомнений у нее не возникало — даже если бы ей удалось убедить Джеймса уступить, Уоррен все равно не допустил бы, чтобы она к нему вернулась. В отсутствие остальных братьев, которые могли бы ее поддержать, добиться ничего было нельзя. Хотя и присутствовал здесь Дрю, но он никогда не был способен в чем-то повлиять на Уоррена, так что рассчитывать на него не приходилось.
Она слишком долго собиралась, чтобы ответить Джеймсу. А тот начал брать дело в свои руки, если можно выразиться, «в свои кулаки».
Он уже уложил двоих из команды Уоррена, когда тот заорал:
—Да выбросите вы его за...
Локоть Джорджины, врезавшийся брату в ребра, заставил его на миг замолчать. Пылающая ярость в ее глазах породила его молчание. В ярость же ее привел не только он, но и Джеймс тоже. Треклятые идиоты! Как смеют они полностью сбрасывать со счетов ее желания, словно здесь решалось не ее будущее?
—Джеймс Мэлори, немедленно прекрати это! — крикнула она вниз в сторону палубы, где еще один матрос был сбит с ног.
—Тогда спускайся сюда, Джордж!
—Я не могу, — ответила она, намереваясь добавить еще слово «пока», однако он не дал ей возможность закончить фразу.
—Чего ты не можешь, так это бросить меня!
Его отшвырнули назад. Ему противостояло теперь шестеро матросов. Это его, однако, никак не останавливало, что лишь усиливало ее ярость. Глупец, он дождется, что его за борт выкинут.
Да и она на грани того, чтобы самой туда прыгнуть. Она уже сыта по горло была указаниями, что ей можно и чего нельзя делать.
—И почему же я не могу тебя бросить?
—Потому что я люблю тебя!
Он даже на миг не задержался с очередным ударом, выкрикивая это. Однако Джорджина вся замерла, дыхание у нее перехватило, от внезапной слабости в коленях она едва не рухнула — столь невероятной силы эмоции забурлили внутри нее.
—Ты слышал? — прошептала она Уоррену.
—Весь этот чертов порт слышал, — проворчал он. — Но это ничего не меняет.
Глаза ее недоверчиво округлились.
—Ты шутишь? Это меняет все на свете, потому что я тоже его люблю.
—Тебе Кэмерон тоже нравился. Ты сама не знаешь, чего хочешь.
—Ведь я, Уоррен, не она. — Он отвернулся при упоминании о женщине, которая поступила с ним так подло и которая стала причиной той холодности, с которой он теперь относится к женщинам, однако Джорджина схватила его лицо своими ладонями и заставила посмотреть ей прямо в глаза.
—Я люблю тебя. Знаю, что ты заботишься о моем благе, но в этом ты должен мне доверять, Уоррен. Малколм был детской фантазией. Джеймс — это моя жизнь. Он — все, чего я желаю, все, чего я когда-либо могу захотеть. Пожалуйста, не старайся больше разлучать меня с ним.
—А нам что же — отойти в сторонку и позволить ему тебя с нами разлучить? А он именно этого добивается, ты же знаешь. И если добьется, то нам тебя вообще никогда не увидеть!
Она уже улыбалась, понимая, что поколебала его убежденность, что теперь он возражал лишь против того, перспективы чего все они боялись.
—Уоррен, он меня любит. Ты же слышал. Я все улажу, но позволь мне этим заняться. От того, что делаешь ты, в нем лишь самое худшее поднимается.
В высшей степени неохотно он проронил:
—Ну, Бог с тобой, тогда иди!
Испустив крик радости, она обняла его и было бросилась бежать, но... натолкнулась на кирпичную стену.
—Так ты меня любишь, правда?
