нельзя было спутать, и по отстраненному взгляду Тви. Девочка оскалила черные зубы и сказала:
— Утхахи («Красивые»).
— Не стоило тебе на ночь их жевать, — сердито проговорила Дар. — Не заснешь теперь. — Ей хотелось отругать Ковока, но она не знала, как будет по-оркски «баловать». И она проговорила по-оркски: — Ты сжевал много зерен вашутхахи.
— Хай.
— Но дождя нет, — возразила Дар. — И не холодно. И перехода не было. Зачем же было жевать так много?
— Будет приходить грусть. Я не хотеть об этом думать.
Дар более внимательно посмотрела на Ковока. Могучей рукой он бережно гладил спину Тви, а девочка нежилась у него на руках. Зелено-золотые глаза орка, прежде казавшиеся Дар такими чуждыми, выражали такую же глубокую печаль, какую она порой видела в глазах Севрена. И орк, и человек побывали на войне, и война запечатлелась в их взгляде. Недовольство Дар растаяло. Ей тоже не хотелось думать о будущем.
— Я бы тоже хотела несколько зерен, — сказала она.
С утра пошел дождь, не прекратился он и на следующий день. Сбор трав стал для Дар и Тви только поводом для встреч с Севреном. Он нашел на берегу место, где скальный выступ мог закрыть их от дождя. Тви часами наблюдала за тем, как Дар осваивает азы обращения с кинжалом. Когда Тви становилось скучно, она жевала вашутхахи. Новое пристрастие девочки тревожило Дар, но она не могла решиться отругать Тви.
Непрерывный дождь смыл с лица Дар остатки крови. Остался ли запах? Этого она не знала. Сама она его уж точно почуять не могла. Мысль о том, что «время крови» истекло и что теперь Зна-ят в любое мгновение может напасть на нее, заставляло ее упражняться с удвоенной силой. Севрен обучал ее главным приемам обороны и нападения, показал самые уязвимые места на теле, выучил тому, как колоть кинжалом, как резать, как защищаться, чтобы тебя не разоружили. К концу второго дня он приступил к другому уроку.
Оставив Тви под каменным козырьком, Севрен повел Дар к дереву и взял у нее кинжал.
— Случается, что у тебя появляется преимущество перед мечником, — сказал он и метнул кинжал в ствол дерева. — Ты можешь убить на расстоянии. — Он выхватил клинок из ствола и протянул Дар. — Но это преимущество достигается большим риском. У тебя только одна попытка. Теперь сама попробуй.
Дар замахнулась слишком сильно, и кинжал упал в кусты.
— Теперь ты беззащитна, — сказал Севрен. — Если бы это дерево было вооружено мечом, оно бы тебя прикончило.
— Думаю, я смогла бы убежать, — возразила Дар.
Севрен не улыбнулся.
— Метание кинжала — последнее отчаянное средство. — Он вместе с Дар пошел искать клинок. — В этом умении ты сможешь упражняться сама, без меня. Только пусть никто не видит твоих занятий до тех пор, пока ты не освоишь этот навык хорошо. Тогда можешь и похвастаться. Слава дает преимущество.
Севрен разыскал кинжал и протянул его Дар.
— Думаю, теперь пришла пора заплатить мне.
— Заплатить тебе? — переспросила Дар.
Севрен улыбнулся.
— Мои уроки дороги.
Дар опасливо посмотрела на Севрена и порывисто выхватила у него кинжал.
— Насколько дороги?
— Один поцелуй — и ты расплатишься со мной.
— Нет у меня поцелуя, — выпалила Дар более резко, чем намеревалась.
Севрен попытался скрыть разочарование за усмешкой.
— Быть может, настанет день, когда ты его разыщешь и вспомнишь о своем должке.
Дар промолчала, шагнула к дереву и метнула кинжал. Кончик лезвия ударился о кору, но не застрял в древесине. Она подобрала кинжал с земли и повторила попытку.
Потом она еще долго упражнялась в метании кинжала, стоя под дождем. Севрену в конце концов надоело за ней наблюдать, и он ушел к Тви под каменный навес.
Следующее утро было погожим. Севрен встретил Дар и Тви до того, как они добрались до кухонного шатра.
— Тви, — сказал гвардеец, — ступай к Давоту. Мне нужно поговорить с Дар.
Дар кивнула Тви и перевела взгляд на Севрена.
— Что случилось?
— Сегодня я с вами не пойду, — сказал Севрен. — Возможно, мы какое-то время не будем видеться. Началась война.
У Дар засосало под ложечкой.
— Значит, моим занятиям конец?
— Я постараюсь навестить тебя, как только смогу, — сказал Севрен и добавил: — Если это будет тебе приятно.
Дар только пожала плечами. Гвардеец вздохнул:
— Я тебе не нравлюсь.
— Не в этом дело. Просто… Мужчины сделали мне много плохого.
— Ты служишь с разным сбродом, но я не такой, как они.
— Знаю.
— Если Карм будет к нам благосклонна, мы вытерпим весь этот ужас и зазимуем в Тайбене. А когда растает снег, я отправлюсь в Аверен. Я бы взял тебя с собой, если бы ты согласилась. Там никто не будет пялиться на твое клеймо.
— Я не смогу бросить Тви.
— Я и ее возьму.
Дар недоверчиво смотрела на Севрена.
— А в Аверене я буду твоей женщиной?
— Кем захочешь, тем и будешь.
— Не знаю, — покачала головой Дар.
— Только не говори мне, что ты хочешь остаться!
— Я любила моего отца. Я ему доверяла. А когда мне исполнилось шестнадцать, моя мать умерла. А он… — Дар отвела взгляд. — Он предал меня. А тебя я знаю всего несколько дней.
— Тебе не нужно говорить ни «да», ни «нет», — сказал Севрен. — Можешь подождать до весны.
— Тогда зачем же ты спрашиваешь сейчас?
— Я знаю, что ждет нас впереди, — ответил Севрен. — Хочется верить, что останусь в живых не напрасно.
33
Дар нашла Тви около кухонного шатра, который уже снимали с каркаса.
— Давот сказал, что нам надо вернуться в полк, — сказала Тви.
Дар постаралась не выказать охвативший ее страх. Она вместе с Тви пошла по лагерю, чтобы явиться к Неффе, и заметила, какие произошли перемены. Атмосфера стала накаленной. Мерданты ругались громче обычного, солдаты мрачнели. Снимали и укладывали на повозки шатры и прочие вещи.
Дар и Тви прошли мимо повозки, в которую уже впрягли волов. Колеса увязли в грязи, и двое солдат, которых распекал мердант, пытались вытолкнуть повозку из лужи.
