красный маркер и немного подправил надписи на табличках. Так что путешествующие мимо нашей стоянки ролевики вместо предыдущей надписи видели теперь следующее объявление: “DUNGEОNS ZONE”[221]. Тех, кого это заинтересовало, встречали я и Доцент, с ходу вовлекая жадных до “закопушек” ролевиков в следующий “квест”.
— Перед вами — затонувший город Гаага и его могущественный бургомистр! — вещал я, указывая на расположившегося посередине поляны Кузьмича. — Узрите сокровища Подводной Гааги! Я не врал: у нас было на что посмотреть. Мы вывалили на землю кулек старых советских монет, которыми нас спонсировал Строри — в представлении местных ролевиков это была целая куча золота. Впечатленные нашим богатством посетители почтительно кланялись “бургомистру”, с интересом ожидая продолжения многообещающей беседы.
— Вы можете получить кое-что для себя, — важно заявлял Кузьмич, — если выполните мое поручение! Вы должны будете пойти в кабак и купить водки, закуски и сигарет на те деньги, которые я вам дам. После этого вы принесете все это сюда, и тогда я щедро вознагражу вас! Только вы не должны никому рассказывать, что были в подводной Гааге — иначе на вас ляжет проклятье! Итак?!
Многие из пришедших соглашались с предложенным “квестом”, так что вскорости жизнь на нашей стоянке вошла в привычную колею. Еще до обеда наши “посыльные” доставили для “господина бургомистра” девять бутылок водки[222], четыре баллона пива и без малого два блока сигарет.
Не знаю, к чести московских ролевиков, или же к их бесчестию, но ни один из “посыльных” так и не догадалcя присвоить выданные ему деньги. И хотя мы очень этого ждали, за полдня нас так ни разу и не “кинули”. К обеду спиртное на полигоне стало заканчиваться, и кабатчик взвинтил цены на него почти до небес.
Нам это было на руку — среди местных игроков не было почти никого, кто мог бы позволить себе купить целую бутылку. А мы, благодаря Строриной щедрости, могли себе хоть ящик позволить. Пока что мы потратили из нашего запаса старых советских денег чуть меньше трех рублей, а всего там было в районе восьмидесяти.
Ближе к вечеру мы снова “вышли в мир”, что не преминуло закончиться скандалом и дракой. Началось с того, что Королева выманила у одного из ролевиков черную рясу, надела ее и отправилась “проповедовать” в местный кабак.
— Покайтесь, люди! — обратилась она к собравшимся. — Покайтесь, и я отпущу ваши грехи!
— А ты правда это можешь? — спросил ее один из притулившихся у стойки “генуэзских купцов”. —На самом деле?
— Налей, — предложила ему Королева. — И будешь спасен!
За полчаса Королева отпустила великое множество грехов. По ходу этого она так напилась и обнаглела, что очередному “клиенту” заявила вот что:
— Ты ужасный грешник! — произнесла Королева, залпом опрокидывая предложенную ей стопку. — У тебя накопилось столько грехов, что придется налить еще!
У собравшихся в кабаке это заявление вызвало бурное веселье — и Королева не преминула этим воспользоваться. Забравшись на стол, она обратилась к публике с пламенной речью — причем орала так, что на столах едва посуда не лопалась. Большинство собравшихся встретили эту речь восторженными криками, но нашлись и недовольные. Некто Колобаев (истеричный мужчина средних лет, имевший к проведению этой игры некоторое отношение) вылез из стоящей неподалеку палатки и принялся “быковать”:
— Что за шум? — кричал он. — У меня голова болит, а вы тут орете! Все идите на хуй, а особенно ты! С этими словами он ухватил Королеву за край рясы и принялся стаскивать со стола. Это заметил “подплывавший” к кабаку Кузьмич, который тут же подскочил к Колобаеву и изо всех сил огрел его своим “кораблем”. Разлетелись в стороны сухие жерди — а в следующую секунду Кузьмич набросился на Колобаева, и они вместе покатились по земле.
Драка оказалась недолгой. Кузьмич только и успел, что пару раз огреть Колобаева по башке, как подбежали окружающие и растащили их в разные стороны. Зато Кузьмич сумел отстоять наши позиции, так что мы провели за стойкой полночи. Жаль, но из этих посиделок мне мало что запомнилось — пить сегодня мы начали еще до полудня.
В середине ночи звезды на небе подернулись легкой дымкой и начали “кружить”, звуки замедлились, а в теле появилось ощущение стремительного падения. Я хотел собрать силы и добрести до нашей стоянки, но тут земля около стойки встала на дыбы и в один миг вышибла из меня остатки сознания.
По-настоящему я пришел в себя только на пути домой — в помещении вокзала на станции Вышний Волочек. Я лежал на скамье, подложив под голову заместо подушки новенькую палатку в длинном фиолетовом чехле. Открыв глаза, я уставился на нее в немом изумлении, так как первое время никак не мог вспомнить — откуда она взялась?
Только через несколько минут я сообразил, что по пути у нас вышла еще одна история — на ближайшей к полигону автобусной остановке. Доцент подметил, что на лавочке рядом с нами сидит какой-то мужик, возле которого лежит охуительная палатка. Она была явно новая и на вид довольно дорогая — не обычная брезентовая, а новомодная, “на дугах”. Судя по внешнему виду, хозяин палатки был из числа “цигунистов” — сектантского сборища, регулярно проводящего на берегах Яхромы свои мерзостные сходняки.
Вышло так, что этот мужик и двое его друзей не стали дожидаться автобуса вместе с нами. Вместо этого они ухали на наемной “ГАЗели”, в кузов которой им пришлось запихать великое множество разнообразных вещей. И пока они бегали к машине и обратно, Королева с Доцентом сумели задвинуть палатку за край остановки. Из-за этого уезжавшие “цигунисты” совсем про нее позабыли. И хотя через пятнадцать минут они вернулись к остановке на той же самой “ГАЗели”, разыскивать пропажу было уже слишком поздно.
— Только что здесь была наша палатка! — набросился на нас один из этих господ. — Где она?! Вы же тут оставались!
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Кузьмич. — Что мы ее спиздили?!
— Нет, но … — задумался “цигунист”, спешно прикидывая свои шансы в случае возможного конфликта. — Мы могли бы подбросить вас до станции — в том случае, если бы палатка нашлась!
— За кого ты нас принимаешь? — возмутился Дурман, поднимаясь с лавки и делая несколько шагов навстречу нашему собеседнику. — Ты охуел?
Все эти воспоминания вихрем пронеслись у меня в голове. Мелькнуло перед глазами обеспокоенное лицо “цигуниста”, появилось и исчезло улыбающееся лицо местного старика. Дед сидел вместе с нами на одной остановке, все видел — но так ничего и не сказал. Все эти образы возникли словно бы из ниоткуда — когда что-то в окружающем меня мире пробудило соответствующие ассоциации. Спусковым крючком послужил пожилой мужчина, который метался по залу ожидания и орал во весь голос:
— Только что здесь висел мой зонт! И где он теперь?! ВОРЬЕ!
Истошные крики вывели меня из состояния забытья. Оглядев зал, я увидел: наши товарищи спят на своих рюкзаках, а не хватает одного только Кузьмича. Подчиняясь внезапному наитию, я встал и пошел через весь зал к выходу из вокзала. И когда я с усилием распахнул тяжелые двери, моему взору открылась удивительная картина. Она до сих пор стоит у меня перед глазами — неизгладимое впечатление, оставшееся мне на память от этой поездки.
Было около полседьмого утра — время, в которое на привокзальной площади можно увидеть только редких прохожих да одинокую поливальную машину. Летела во все стороны мелкая водяная пыль, мокрый асфальт блестел в лучах утреннего солнца, а напротив выхода из вокзала стоял Барин, высоко подняв над головою новенький автоматический зонт. При этом над площадью, над кипой окрестных деревьев и над примостившейся у стены чередой продовольственных ларьков несся его хриплый, пронзительный голос:
— Не проходите мимо! — призывно кричал Кузьмич. — Поучаствуйте в распродаже автоматических зонтов! Твою мать, остался последний экземпляр!
