трудом подавила в себе желание немедленно развернуться и убежать. Умом она понимала, что Хартли только ведет с Клодеттой игру, что ему приказано ухаживать за шпионкой и что, поступая так, он, возможно, найдет ключ, который приведет его к племянникам, но сердце такое понимать не захочет, это Алтея тоже знала. Сердце будет кровоточить всякий раз, как он будет улыбаться Клодетте. Бал, который мог стать еще одним приятным вечером в лондонском высшем свете, очень просто превращался в ужасный кошмар.
— Вижу, ты принял кокетливое приглашение мадам, — сказал Олдус.
Хартли поморщился и кивнул, убедившись, что Клодетта в нескольких шагах от него увлеченно беседует со своей сестрой. Может быть, записка Клодетты и была кокетливой, но требование сопровождать ее сегодня вечером было очень четким. Едва он отходил хоть на шаг от нее, она сразу давала понять, что ей это не по вкусу. Прежние успехи сделали ее самонадеянной, а самонадеянные люди проигрывать не любят.
Итак, он будет флиртовать и улыбаться. Он будет сопровождать ее повсюду. Возможно, случайным поцелуем или лаской он даже пообещает ей большее. Но он знал, и чего не сделает, не сделает никогда — не ляжет с ней в постель. От одной мысли об этом его тошнило.
— Она не даст мне информации, которую мы ищем, — убежденно сказал он. — Она ведет эту игру ради своих собственных целей, Олдус, а не потому, что она хочет получить меня в любовники.
— Я согласен, — сказал Джиффорд, протягивая Хартли бокал. — Чем больше мы узнаем ее, тем больше я убеждаюсь — она не из тех, кто выдаст себя в постели. Однако она надеется, что ты поступишь так же, как другие. Петерсон и Роджерс умерли, потому что какой-то дурак проболтался, попав в ловушку страсти. Самое лучшее, что ты можешь сделать, это нечаянно проболтаться, выдать ложную информацию, которая приведет ее в западню, но такие трюки редко удаются. А как мы скажем нашему начальнику Уилсетту, что это только пустая трата твоего времени?
— Мы что-нибудь придумаем, прежде чем тебе придется уложить ее в постель, Хартли, — успокоил друга Олдус.
— Я не хочу и не могу волочиться за ней, — заявил Хартли так жестко и свирепо, что это удивило его самого. — Меня начинает тошнить, даже когда я целую ей руку, потому что эта рука в крови невинных детей. Уверен, у меня ничего не получится, даже если она применит для этого все свое искусство соблазнения. Мое отвращение к ней опасно. Она злобная гадюка, к тому же еще и живучая, и хитрая. Она скоро поймет, что мой пыл фальшивый, что что-то во мне изменилось, и не в ее пользу. Мне лучше исчезнуть, и как можно скорее.
Олдус кивнул:
— Понятно. Я этим займусь.
— Возможно, нам стоит пойти к Уилсетту и сказать ему: мы уверены — соблазнение на Клодетту не подействует, это может даже вызвать у нее подозрение. — Джиффорд пожал плечами, когда друзья посмотрели на него. — А почему нет? Обычно он доверяет нашим суждениям в таких делах.
— Мысль хорошая, Джиффорд, — сказал Хартли, зная, что непосредственный начальник действительно доверяет им. — Уилсетт может просто согласиться с нашим мнением, и тогда нам не придется объяснять причину. К несчастью, Уилсетт отправился домой в Хэмпшир, его жена скоро должна родить первенца.
— Я могу поехать и поговорить с ним.
— Мы оба поедем, — сказал Олдус.
Хартли открыл рот, чтобы сказать, что им не следует беспокоить Уилсетта в такое время. Потом он взглянул на Клодетту, та улыбнулась ему. Он улыбнулся ей в ответ, но потому, как слегка прищурились ее глаза, понял — что-то насторожило ее. Она начала что-то подозревать, чувствуя в нем изменение, которое он старался скрыть. За долгие годы он уже стал специалистом по скрыванию своих чувств и подозрений, но на этот раз все касалось лично его. Для всех было бы безопаснее, если бы он отошел от нее прежде, чем ее подозрение перерастет в твердую уверенность.
— Да, — согласился он. — Поезжайте. Я вижу, что провалил роль пылкого влюбленного. Уверен, она уже заметила перемену во мне. Прошлым вечером я понял: хоть я и не любил Клодетту до встречи с Вонами, я считал ее просто продавцом информации, жадной интриганкой, которую не волнуют чужие жизни. Теперь, когда нахожусь рядом с ней, я постоянно борюсь с желанием схватить ее за шею и попытаться вытряхнуть правду.
Олдус откашлялся.
— Да уж, на любовника это не похоже. — Он ухмыльнулся. — Держись, старина. У Клодетты слишком много влиятельных союзников, которые освободят ее, если мы попытаемся допросить, не имея доказательств, необходимых для того, чтобы они от нее отказались. К тому же она хитрая и понимает, кто может, а кто не может выполнить такую угрозу. Ты не можешь. Не в здравом уме. Ты, не колеблясь, предоставишь ее суду, которого она заслуживает, но ты не палач. И уж точно не убьешь женщину.
Хартли не был так уверен в этом, как Олдус. Он так и чуял запах крови Клодетты. И что еще хуже, его везде сопровождало лицо юной Жермен, искаженное гневом и печалью. Клодетта несет ответственность за пропажу его племянников, за их жизни. Если они смогли пережить эти три года во Франции, то можно только вообразить себе, что им пришлось выстрадать. Эти мысли омрачали его жизнь и лишали сна.
— Не знаю, о чем ты думаешь, Харт, но лучше выкинь это из головы, — сказал Джиффорд. — Если Клодетта увидит твое выражение лица, она сбежит из страны.
Хартли глубоко вздохнул, пытаясь побороть гнев, бушующий в его жилах.
— Так лучше?
— Немного лучше. По крайней мере не кажется, что хочешь кого-то убить. А вот и Воны.
«Алтея», — прозвучало у него в голове, все чувства пробудились, и Хартли чуть не выругался. Она еще одна причина его бессонницы. Он просыпается среди ночи, во рту — вкус ее сладких поцелуев, тело напряжено от желания. Инстинкт предупреждал его: эта маленькая провидица может изменить его жизнь. А он к таким переменам не готов. По крайней мере так утверждает его упрямый ум. Остальная его часть была готова с радостью прыгнуть туда обеими ногами.
Он посмотрел на Вонов, которые медленно пробирались сквозь толпу. Алтея была одета в вечернее бордовое платье, оно подчеркивало мягкие изгибы ее тела и придавало теплый оттенок нежной коже цвета слоновой кости. Тело напряглось от желания, и Хартли пришлось подавить стон. Вырез ее платья был более глубокий, чем обычно. Он мог отчетливо разглядеть выпуклые груди. Его охватило странное желание подбежать и подтянуть вверх вырез ее платья или найти шаль и накинуть ей на плечи. Никогда еще ему не было так трудно владеть собой.
— Есть один верный способ убрать с дороги Клодетту, — сказал Олдус, когда Воны остановились поговорить с пожилой дамой и ее юной, покрасневшей от смущения дочерью.
Хартли заметил, как внимательно Олдус рассматривает Алтею, и сразу разгадал план своего друга.
— Нет.
— Клодетта не захочет соперничать с другой дамой. Она начнет охоту на новую дичь. Это объяснит всем, почему ты от нее отвернулся.
— Алтея и так уже глубоко замешана во всем этом. И откуда у тебя уверенность, будто Клодетта сдастся так просто? Мы знаем, что она хладнокровная убийца. И оскорбления для нее мало что значат. Может быть, она решит, что ей во что бы то ни стало нужно выманить у меня информацию. Если я впутаю в это дело Алтею, Клодетта просто уберет ее с дороги.
— А, этого я не учел. Значит, тебе придется просто поддерживать знакомство, и ничего больше.
— Именно. Будем надеяться, что Клодетта не слышала сплетен о Вонах или не поверила им, если и слышала.
— Да, это может создать неприятности. Может, стоит получше охранять их?
— Может быть. Нам просто нужно придумать причину для усиления охраны. Такую причину, чтобы они почувствовали необходимость в подобной охране.
— Или очень хорошую причину нанять крепких, хорошо вооруженных слуг.
Воны шагнули к нему, и Хартли почувствовал, как чья-то тонкая рука берет его под руку. Прикосновение маленькой холодной руки и сильный запах роз не оставляли сомнений, что к нему вернулась
