ныли ребра.
— Ты не представляешь, как я волновался, что ты…
Он легонько толкнул Генри плечом:
— Возненавижу тебя?
— По крайней мере.
— Не-а, порядок, — Тони пропустил Генри вперед, потом зашел в лифт сам и нажал кнопку первого этажа. — На этом месте должна заиграть песня «Ты и я против всего мира».
— Тебе двадцать четыре года, откуда ты вообще ее знаешь?
— Женщина, привозящая продукты на площадку, — поклонница Хелен Редди. Вечно включает записи ее лучших хитов.
Генри поморщился:
— Женевская конвенция вроде не относится к злым волшебникам? Если сможешь добраться до этой кассеты, кинем ее во врата.
— И эту жуткую версию «Большого желтого такси».
— И брюки-клеш из полиэстера. Я однажды уже пережил шестидесятые, не думаю, что хочу их повторения. Ботинки на платформе, вечно звякающие толстые золотые цепи, лак для волос…
Прислонившись к стенке лифта, Тони слушал, как Генри перечислял все прелести современной жизни, без которых мог обойтись. И ощущал кое-то, что потерял раньше. Надежду. И раздражение. Потому что эту чертову песню теперь намертво заклинило в голове.
— Арра когда-нибудь говорила, что врата пропускают только в одну сторону?
Тони мысленно пробежался по всем разговорам с волшебницей и покачал головой.
— Тогда вполне возможно, что тень, захватившая ее, может вернуться обратно не только с информацией.
Вот об этом он не задумывался.
— То есть, она уведет ее? Физически?
— Зависит от того, насколько эти тени независимы. Если они подчиняются только четким приказам, допустим… — голос Генри принял мрачный и угрюмый оттенок, — «найдите свет, который может вас уничтожить», тогда… — в конце предложения он снова зазвучал нормально, — …нет. Но если они обладают достаточной независимостью и знают, что их повелителю нужна сбежавшая волшебница, то тогда об этом стоит побеспокоиться.
— Да, это…
— Это что? — уточнил Генри, когда пауза затянулась настолько, что ее надо было прервать.
— Я тут вспомнил, что у меня как-то раз спросила Эми. Насчет… Налево! Поворачивай!
Генри ловко проскочил между внедорожником и приближающимся Фольксвагеном Жуком и повернул на Дансмур Стрит.
— Это был фургон Тины. Она отвечает за сценарии. И она была на площадке, когда пришли тени. К тому же, эта дорога ведет к собору Святой Розалии.
— Да, неплохой список. Ты уверен, что это был ее фургон?
— Да, мы скинулись и купили ей заказной номерной знак на Рождество. Вон!
— «Наша звезда»?
— Потому что все в этом месте вращается вокруг нее, — объяснил Тони, пока Генри припарковывался за фургоном. — Актеры, съемочная группа — если где-то возникает проблема, с ней разбирается Тина. Если Питер считает, что Далал — реквизитор — его не слушает, он жалуется Тине, которая со всеми все обсуждает. Если Далал решит, что Питер сам не знает, чего хочет, поскольку он не предупреждал, что цветок в горшке надо обертывать…
— Это ты просто для примера сказал?
— Думаешь, такое можно придумать? В общем, тогда уже Далал плачется Тине, и она все улаживает, не раня ничьего хрупкого самолюбия.
— У реквизитора хрупкое самолюбие?
— Это шоу-бизнес, Генри, оно у всех такое.
— Хорошо, хоть ты этим не страдаешь.
— Именно что. Она паркуется.
— Везет ей, — как и во всяком большом городе только удача помогала найти свободное место в центре Ванкувера. Генри пришлось проехать еще квартал — немного затормозив около фургона, чтобы Тони мог разглядеть Тину, — прежде чем он нашел место почти около собора.
— Не уверен, что здесь можно парковаться, — заметил Тони, — более того, учитывая, что мы находимся под знаком «парковка запрещена», я уверен, что этого делать нельзя.
— Мы ненадолго. Я пройду назад, увижу ее и выясню, сидит ли в ней тень, — он перебросил Тони ключи. — Лови. Если будут проблемы, переставишь машину.
— Угу. Эй, а что ты будешь делать, если в ней есть тень? — дверь захлопнулась, и он остался сидеть на переднем сидении в гордом одиночестве. — Ладно, неважно.
На коротких дистанциях Генри мог двигаться так быстро, что его не замечали. Тина и трех метров не успела отойти от фургона, когда он поравнялся с ней, скользнув в треугольник тени, отбрасываемой углом здания. Она так и не заметила. Осторожность была вынужденной мерой. В мире за вратами знали о созданиях вроде него. Генри не сомневался, что его, как и волшебницу, непременно бы доставили к Повелителю теней в качестве приза, выпади такая возможность.
И это было еще ничего.
Вампиру не хотелось думать, что способна натворить тень, получившая контроль над его телом.
Когда Тина прошла мимо него уверенным шагом, глядя вперед, он принюхался, чтобы различить налет другого мира. Она состояла из плоти и крови и контролировала себя так же, как любой другой житель этой планеты.
Плоть и кровь. Он почувствовал, как скалится. Голод вспыхнул. Загнать его обратно всегда было труднее.
— Тина.
Она обернулась при звуке своего имени. Его голос практически не оставил ей выбора, об остальном позаботилось любопытство.
— Да? Здравствуйте?
Выйдя в круг света, создаваемый фонарем, он улыбнулся и посмотрел ей в глаза.
— Уделите мне минуту.
Когда он протянул руку, Тина слегка нахмурилась, не сражаясь с принуждением, но почти пытаясь понять его. Когда Генри снова повторил ее имя, она наклонила голову, потом улыбнулась в ответ и вложила пальцы в его ладонь.
Два шага назад, и тьма окружила их обоих. Он приподнял ее руку ко рту, повернул и прикоснулся губами к нежной коже на запястье. Ее глаза, все еще смотрящие в его, расширились и полузакрылись, когда она вздохнула. В кои-то века больше эмоций от кормежки испытывал он. Возможность повлиять на Голод — легкое прикосновение, дававшее возможность его контролировать.
Случайный прохожий решил бы, что эти двое — больше, чем просто друзья. Человек, присмотревшийся поближе, отказался бы поверить в происходящее.
— Черт, Генри, ты пил у нее кровь?
Уже почти усевшийся на водительское сидение Генри замер:
— Откуда…
— Ты бы лицо свое видел.
Он нервно наклонился к зеркалу заднего вида.
— Да не кровь, — фыркнул Тони, — а такое сверхъестественное спокойствие, в которое ты погружаешься, когда поешь.
— Сверхъестественное?
