— Кейт, — выдохнул Тони, когда она попала локтем по одному из синяков, оставленных Маусом.
— Кэтрин?
— Может быть.
— Ладно, тогда просто Кейт, — Генри наклонился к ее лицу и произнес имя.
Тони напрягся. Буквально одеревенел. Он знал, что зов подействует и на него, иначе и быть не могло, после прошлой ночи. Но такого он не ожидал. Все тело стремилось ответить на призыв. Кровь хлынула вниз. Голова закружилась, а эрекцией можно было гвозди забивать.
Единственное, что было хорошо, так это что на Кейт тоже подействовало. Теперь она вцепилась за воротник Генри и перестала дергаться.
И слава богу. От любого прикосновения, даже спины, прикрытой дождевиком, становилось только хуже.
Сжав зубы, он едва мог удерживать ее, вслушиваясь в ласкающий голос Генри. И не важно, что слова предназначались не ему. Кейт ахнула, когда зубы прокусилу кожу на ее запястье. Тони ахнул вместе с ней. Она медленно изогнулась на его коленях. Он закрыл глаза и едва удержался…
…не смог сдержаться…
Она обмякла на коленях Тони. Холодные пальцы прикоснулись к его щеке.
— Тони? Ты в порядке?
— Угу. Только немного липкий, — он открыл глаза и увидел Генри, смотрящего на него. Он бы расслабился окончательно, но с этим проблем уже не было. — Ты там не увлекся?
— Я поел за сегодня два раза. Голод насыщен.
— Мне казалось, слишком много крови его только расхолаживает.
— Я не брал слишком много. От юной Кейт так совсем чуть-чуть.
— Она…
— Спит.
— Значит, она не любит во сне ни к кому прижиматься.
Генри уже приготовился поднять ее, как замер.
— Чего?
— Неважно, — Тони поправил джинсы, когда с коленей приподнялся вес, увидел, как вздрогнули ноздри Генри, и приготовился к комментариям. — Я верну лампу на место. Отнеси ее на место и посмотри, может, у нее на дождевике написан адрес или что-то в этом роде.
— Или что-то в этом роде, — согласился Генри и выпрямился. Голова Кейт откинулась ему на плечо. — Рано или поздно мы пропустим одну из них. Или они поумнеют и соберутся у врат вместе.
— Да, я об этом думал, — Тони поднялся на ноги и нахмурился. — Они могут поумнеть?
— Чем дольше они сидят в носителе, тем больше информации впитывают.
— Просто замечательно.
Вместе они подошли к лампе.
— Если смотреть со светлой стороны, — пробормотал Генри, направляясь к выходу, — с тремя мы разобрались. Осталось всего четыре.
Тони нагнулся и начал сматывать кабель.
— Если только одна из них не засела в Арре. Тогда мы в принципе попали.
— Ладно, неудачная светлая сторона.
— Угу, — Тони вздохнул, когда Генри направился к выходу. Услышав звук открывающей двери, он тихо произнес, зная, что вампир услышит его даже на таком расстоянии. — Думаю, должен быть способ получше.
Арра смотрела, как Ходящий в ночи уносит девушку, а Тони избавляется от всех следов присутствия тут людей после конца смены. Хотя врата притягивали к себе с невероятной силой, она просто должна была оказаться здесь и посмотреть, как они сражаются с тенью. Наблюдения краем сознания хватало, чтобы понять происходящее, но его было недостаточно, чтобы заметил вампир.
Ей было мало знать, что они сделали. Интересовал способ.
И что она собирается делать, узнав это?
Глава 12
Сначала он решил, что угодил в восточную часть города. Давно заброшенные здания по обеим сторонам улицы, темные окна, обвиняюще глазеющие на него. Не было ни людей, ни машин. Единственным признаком жизни оказалась стайка голубей, расхаживающих возле ближайшего перекрестка и выискивающих еду в расщелинах расколотого асфальта.
Тони медленно начал идти по середине улицы между обгорелыми останками легковушек, грузовиков и фургонов. Случайно заглянув в одну из машин, он понял, куда делись все люди.
Спотыкнувшись об обугленный рекламный щит, расхваливающий итальянское мороженое, Тони внезапно понял, что это не восточная часть. Он оказался на Робсон Стрит. Опустевшие здания когда-то были шикарными бутиками и дорогими ресторанами. Он вышел с улицы на площадь и увидел там погибшие деревья и чье-то тело, лежащее в грязной воде, пятнадцатисантиметровым слоем заполнившей каток.
Все вокруг напоминало декорации к одному из сотен фильмов о конце света. Могло ли это стать еще менее оригинальным?
За его спиной порыв ветра заставил одну из вывесок затрещать. Свет начал угасать.
Видимо, могло.
Волоски на шее встали дыбом. Или приподнялись с шеи? В общем, повели себя так, будто знали что- то, чего не знал он. И Тони это совсем не понравилось.
За ним что-то было.
Конечно, было.
К черту. Он продолжит идти вперед и не станет реагировать. Не будет поворачиваться, смотреть и участвовать в этой игре. Два шага, три — а на четвертом он почувствовал, как оборачивается. Тони не хотел, но тело его уже не слушалось.
Он только что стал пассажиром в собственном теле.
Это мы уже проходили. Было дело. Больше не хочется.
Робсон перешла в Бондари, и существо в его теле зашло в дверь студии. К нему подошла Эми, что-то спрашивая. Ее помада была точно такого же отенка фуксии, как и ее волосы. Он видел, как открывается рот Эми, но слов не слышал. Единственным различимым звуком был стук его сердца. И смачный хруст головы, ударившейся о бетонный пол, когда он оттолкнул девушку.
Ли и Маус ждали на площадке, прямо под вратами. Он встали по обе стороны от него, и мир растворился в руках, ртах и плоти, похожей на липкую резину и не дававшую ему дышать. Когда врата открылись, им пришлось разделиться — их затягивало по очереди. Сначала Ли, потом Маус, а после них и Тони. Через свет, через боль, в комнату с досками, расписанными узорами, которые могли быть словами или рисунками, или математическими рассчетами. Нельзя было разобрать, потому что на двух из трех досок были распяты тела. Последняя тожеприготовилась принять свою жертву.
Их глаза были открыты, а по лицам становилось понятно, что они оставались живы еще очень долго, даже после распятия.
Еще там находился мужчина — он знал, что это был мужчина. Знале это лучше, чем что-либо в своей жизни. Но видел только бесформенную тень, темным ужасом протянувшейся по полу. Он почувствовал, как его тело начинает двигаться навстречу ей, но не в силах был остановиться. Сердце застучало все быстрей. Если он прикоснется к тени, то она поглотит его, как уже сделала это с Ли и Маусом. Он потеряет себя. Станет частью этой тьмы. Этого нельзя допустить. Только не опять.
Но принуждение было не побороть.
